Свои люди – сочтемся - Островский Александр Николаевич - Страница 5

Те же и Рисположенский .

Рисположенский (входя) . А я к вам, матушка Аграфена Кондратьевна. Толконулся было к Самсону Силычу, да занят, вижу; так я думаю: зайду, мол, я к Аграфене Кондратьевне. Что это, водочка у вас? Я, Аграфена Кондратьевна, рюмочку выпью. (Пьет.)

Аграфена Кондратьевна . Кушай, батюшко, на здоровье! Садиться милости просим, как живете-можете?

Рисположенский . Какое уж наше житье! Так, небо коптим, Аграфена Кондратьевна! Сами знаете: семейство большое, делишки маленькие. А не ропщу, роптать грех, Аграфена Кондратьевна.

Аграфена Кондратьевна . Уж это, батюшко последнее дело.

Рисположенский . Кто ропщет, значит, тот богу противится, Аграфена Кондратьевна. Вот какая была история…

Аграфена Кондратьевна . Как тебя звать-то, батюшко? Я все позабываю.

Рисположенский . Сысой Псоич, матушка Аграфена Кондратьевна.

Устинья Наумовна . Как же это так: Псович, серебряный? По-каковски же это?

Рисположенский . Не умею вам сказать доподлинно; отца звали Псой – ну, стало быть, я Псоич и выхожу.

Устинья Наумовна . А Псович, так Псович; что ж, это ничего, и хуже бывает, бралиянтовый.

Аграфена Кондратьевна . Так какую же ты, Сысой Псович, историю-то хотел рассказать?

Рисположенский . Так вот, матушка Аграфена Кондратьевна, была история: не то чтобы притча али сказка какая, а истинное происшествие. Я, Аграфена Кондратьевна, рюмочку выпью. (Пьет.)

Аграфена Кондратьевна . Кушай, батюшко, кушай.

Рисположенский .(садится) . Жил старец, маститый старец… Вот уж я, матушка, забыл где, а только в стороне такой… необитаемой. Было у него, сударыня ты моя, двенадцать дочерей – мал мала меньше. Сам работать не в силах, жена тоже старуха старая, дети еще малые, а пить-есть надобно. Что было добра, под старость все прожили, поить, кормить некому! Куда деться с малыми ребятами? Вот он так думать, эдак думать – нет, сударыня моя, ничего уж тут не придумаешь. «Пойду, говорит, я на распутие: не будет ли чего от доброхотных дателей». День сидит – бог подаст, другой сидит – бог подаст; вот он, матушка, и возроптал.

Аграфена Кондратьевна . А, батюшки!

Рисположенский . Господи, говорит, не мздоимец я, не лихоимец я… лучше, говорит, на себя руки наложить.

Аграфена Кондратьевна . Ах, батюшко мой!

Рисположенский . И быть ему, сударыня ты моя, сон в нощи…

Входит Большов .

Те же и Большов .

Большов . А! и ты, барин, здесь! Что это ты тут проповедуешь?

Рисположенский (кланяется) . Все ли здоровы, Самсон Силыч?

Устинья Наумовна . Что это ты, яхонтовый, похудел словно? Аль увечье какое напало?

Большов (садясь) . Простудился, должно быть, либо геморрой, что ли, расходился…

Аграфена Кондратьевна . Ну, так, Сысой Псович, что ж ему дальше-то было?

Рисположенский . После, Аграфена Кондратьевна, после доскажу, на свободе как-нибудь забегу в сумеречки и расскажу.

Большов . Что это ты, али за святость взялся! Ха, ха, ха! Пора очувствоваться.

Аграфена Кондратьевна . Ну, уж ты начнешь! Не дашь по душе потолковать.

Большов . По душе!.. Ха, ха, ха… А ты спроси-ко, как у него из суда дело пропало; вот эту историю-то он тебе лучше расскажет.

Рисположенский . Ан нет же, и не пропало! Вот и неправда, Самсон Силыч!

Большов . А за что ж тебя оттедова выгнали?

Рисположенский . А вот за что, матушка Аграфена Кондратьевна. Взял я одно дело из суда домой, да дорогой-то с товарищем и завернули, человек слаб, ну, понимаете… с позволенья сказать, хоть бы в погребок… там я его оставил, да хмельной-то, должно быть, и забыл. Что ж, со всяким может случиться. Потом, сударыня моя, в суде и хватились этого дела-то: искали, искали, я и на дом-то ездил два раза с экзекутором – нет как нет! Хотели меня суду предать, а тут я и вспомни, что, должно быть, мол, я его в погребке забыл. Поехали с экзекутором – оно там и есть.

Аграфена Кондратьевна . Что ж! Не токмо что с пьющим, и с непьющим бывает. Что ж за беда такая!

Большов . Как же тебя в Камчатку не сослали?

Рисположенский . Уж и в Камчатку! А за что, позвольте вас спросить, за что в Камчатку-то сослать?

Большов . За что! За безобразие! Так неужели ж вам потакать? Этак вы с кругу сопьетесь.

Рисположенский . Ан вот простили. Вот, матушка Аграфена Кондратьевна, хотели меня суду предать за это за самое. Я сейчас к генералу к нашему, бух ему в ноги. Ваше, говорю, превосходительство! Не погубите! Жена, говорю, дети маленькие! Ну, говорит, бог с тобой, лежачего не бьют, подавай, говорит, в отставку, чтоб я и не видал тебя здесь. Так и простил. Что ж! Дай бог ему здоровья! Он меня и теперь не забывает; иногда забежишь к нему на празднике: что, говорит, ты, Сысой Псоич? С праздником, мол, ваше превосходительство, поздравить пришел. Вот к Троице ходил недавно, просвирку ему принес. Я, Аграфена Кондратьевна, рюмочку выпью. (Пьет.)

Аграфена Кондратьевна . Кушай, батюшка, на здоровье! А мы с тобой, Устинья Наумовна, пойдем-ко, чай, уж самовар готов, да покажу я тебе, есть у нас кой-что из приданого новенького.

Устинья Наумовна . У вас, чай, и так вороха наготовлены, бралиянтовая.

Аграфена Кондратьевна . Что делать-то! Материи новые вышли, а нам будто не стать за них деньги платить.

Устинья Наумовна . Что говорить, жемчужная! Свой магазин, все равно что в саду растет.

Уходят.

Большов и Рисположенский .

Большов . А что, Сысой Псоич, чай, ты с этим крючкотворством на своем веку много чернил извел?

Рисположенский . Хе, хе… Самсон Силыч, материал не дорогой. А я вот забежал понаведаться, как ваши делишки.

Большов . Забежал ты! А тебе больно знать нужно! То-то вот вы подлый народ такой, кровопийцы какие-то: только б вам пронюхать что-нибудь эдакое, так уж вы и вьетесь тут с вашим дьявольским наущением.