Лунная радуга. Волшебный локон Ампары - Павлов Сергей Иванович - Страница 70

— Что у тебя в бутылке? — спросил Фрэнк.

— Холодная минеральная.

— Полей мне на руки.

Лангер взял вторую бутылку, полил. Остаток вылил себе за пазуху, рыча от удовольствия. Фрэнк стряхнул воду с рук вялым движением и вдруг замер, уставясь на них, словно впервые видел. Лангер внимательно посмотрел на него. Фрэнк пошел в обход элекара. Машинально обогнул распахнутую дверцу, сел на край проема в кабине — между пультом и сиденьем водителя, — нажатием кнопки вскрыл дохнувшую холодом полость походного бара, вынул салфетку. Вытирая испачканные на коленях джинсы, он слышал, как вернувшийся Кьюсак сказал что-то Лангеру тихо и неразборчиво. Но ответ Лангера он разобрал:

— Оставь его в покое. Ему не до этого. Кстати, нам тоже… Ты, красавчик, и так слишком заметен в среде мирных граждан Копсфорта.

— Не остри, — отозвался Кьюсак. — В этот раз работа проделана, я бы сказал, на редкость элегантно… Ладно, поехали. Кто за рулем?

— Я за рулем. Чемпион сядет рядом со мной, ты сзади… Сели? Поехали!

Элекар набрал скорость, нырнул в тенистый радиус городского шоссе. По ветровому стеклу побежали отблески.

На окраине Копсфорта Лангер круто взял вправо, лихо прошел поворот. Мелькнул указатель: «Аэропорт 15 км».

«Юпитер» помирал шоссейное полотно со скоростью авиетки.

«Работа была элегантной, — сжав зубы, думал Фрэнк. — На редкость».

— Ты чего приуныл? — Лангер подмигнул Фрэнку. — Взгляни на своего коллегу… — Он указал кивком на Кьюсака. — Шар земной катится в новую эру, а для этого субъекта жизнь продолжается в старом темпе.

Тронув несколько клавишей в нужной последовательности, Лангер выхватил из-под пульта зажим с бородавками ларингофонов, нацепил себе на шею. Перед ветровым стеклом вырос блестящий стержень антенны и, покачиваясь, засвистел в потоке встречного воздуха.

— Улей, улей, я пчела! Как прием?

— Как у невропатолога, — недовольно ответил голос Гейнца из пультового чрева. — Раздевайся быстрее!

— Ты, Задира, с нами поласковей. Мы на обратном пути, так что готовьте свою колымагу к старту.

— Это сделаем. Ты лучше скажи, что мне домой передать. Носорог и восточный Журавль там от нетерпения уже по потолку вышагивают.

— Передай: болото прошли, хвосты не намокли, никто не простудился. Чемпион в седле. Домой везем корзину лягушек. У меня все. Конец.

— Понял тебя, пчелка, понял! Поздравляю! Конец.

Лангер выключил связь. Фрэнк покосился на исчезающий стержень антенны, сказал:

— Насчет корзины ты, наверное, зря… А впрочем, ладно. Пусть шеф переварит это заранее.

— Что он должен переварить?

— Я пустил камеру в дело без его ведома.

— Без его ведома… — Лангер бросил на Фрэнка сочувственный взгляд. — При мне Носорог разрешил ребятам технической службы соорудить для тебя спецперчатки и выдать «Видеомонитор».

— Шутишь?..

— Напротив. Потому и сказал тебе откровенно, чтобы ты избавился наконец от иллюзий насчет вероятности шуток в нашей системе.

Фрэнк промолчал.

— Нортон не только личная твоя забота. Нортон — забота теперь всего земного сообщества. Вот и веди себя соответственно. Не надо все взваливать на свои могучие плечи. В том числе и нагрузку нравственных отношений. Эх, молодость!..

— Ничего, — сказал Фрэнк. — Говорят, это быстро проходит.

…Впереди, грациозно закинув искрящиеся рога на спину, с легкостью призрака мчался Звездный олень. Ветер донес его крик:

— Блеск Вселенной! Океаны Пространства!.. Когда тебя ждать на звездной дороге, товарищ?..

Фрэнк угрюмо смотрел сквозь ветровое стекло.

Книга вторая. Мягкие зеркала

ЧЕЛОВЕК БЕЗ ЛИЦА

Вместо пролога

За окном бесновалась пурга. Где-то там, во тьме кромешной, с разбойничьим посвистом закручивались и налетали на стекло тугие снежные вихри. В холле было тепло, сумеречно и уютно. Поверхность стекла, словно широкое черное зеркало, отражала трепет каминного пламени. На деревянной стене тикали ходики – обыкновенное цифровое табло, оснащенное звуковым имитатором тиканья и ежечасного боя. Трещали поленья, пахло сосновой смолой.

Наслаждаясь уютом просторного кресла, покрытого медвежьей шкурой, Альбертас Грижас, вытянув ноги в домашних туфлях, перечитывал Гоголя. Ноги приятно гудели. На лыжной прогулке ветер выдул из головы все сегодняшние заботы. А в операторской (после вечерней настройки аппаратуры на потребу завтрашнего утреннего медосмотра) заодно вылетела из головы и половина забот на сутки вперед. Легкость в мыслях необыкновенная. Думать о собственно медицинских делах не хотелось. Чего ради? Здешние витязи одинаково безнадежно здоровы. Как на подбор. С ними дядька Беломор. В секторе К медицина сместилась в спортивную плоскость: велотреки, лыжи, бассейн, бокс… и все остальное. В секторе П обстановка почти адекватная. В разговорах с коллегой из сектора П медицинская тема давно соскользнула в область профессиональных воспоминаний. Так недолго и квалификацию потерять… Хорошо было Гоголю. Перо и бумага – вот все, что ему было нужно для ежедневной практики.

Знакомая с детства, но подзабытая в зрелые годы повесть «Вий» увлекала теперь не сюжетными перипетиями, но музыкальностью литературного ритма. Музыка в прозе. Были в ней и свои аллегро эмоциональной напряженности и адажио спадов. «Гроб грянулся на середине церкви… Сердце у философа билось, и пот катился градом; но, ободренный петушьим криком, он дочитывал быстрее листы, которые должен был прочесть прежде.» Книга выпущена давно – одно из последних изданий на бумаге целлюлозного происхождения, – и было занятно при свете камина разглядывать моноплоскостные, с примитивной техникой озвучивания иллюстрации. Пейзажи, красивый и статный философ Хома, совершенно прелестная панночка-ведьма, «групповые портреты» каких-то оккультных существ – от преисполненных высокомерия демонов тьмы до некротической нечисти рангом ниже…

Под потолком блеснула зарница.

– Телевизит разрешаю, – произнес Грижас обычную формулу для автоматики двусторонней видеосвязи.

Визитер не явился.

Грижас обвел глазами слабо освещенный пламенем камина холл, посмотрел в потолок; резные деревянные балки, казалось, подрагивали под натиском непогоды. В конце концов, кто-то мог ошибиться в выборе индекса абонента видеосвязи. Но в таких случаях телевизит отменяется вспышкой синего светосигнала. Ни визитера, ни вспышки.

Грижас взглянул на розовые цифры часового табло и с сожалением отложил книгу – время позднее, без малого полночь. Взялся за подлокотники, собираясь покинуть кресло, да так и замер с открытым ртом и поднятыми бровями. Перед ним прямо из воздуха вылепилось рослое, широкоплечее привидение…

На первый взгляд это был классический средневековый фантом, от макушки до пят укутанный в белое. Неровные (сделанные, видимо, наспех) прорези для глаз несколько портили общее впечатление.

– Добрый вечер, – проговорил фантом на английском. Голос глухой, неприятно гундосый – будто от сильной простуды.

– Добрая полночь, – поправил Грижас. На русском. Из принципа. И, развлекаясь, добавил: – Милорд.

Двуязычная речь побудила к действию (в этих стенах, пожалуй, впервые) автоматику экспресс-переводчика. Было слышно, как лингверсор, шурша и вибрируя, в панике подбирал для голоса визитера адекватную матрицу простудно-гундосого тона. Деликатный фантом (явно вразрез с обычаями нагловатых призраков англосаксонской замковой популяции) бормотал извинения: