Лунная радуга. Волшебный локон Ампары - Павлов Сергей Иванович - Страница 35

Механик выглядел изрядно похудевшим, но свежим, спортивно подтянутым, как никогда. Очевидно, работа в профиле основной специальности пошла ему на пользу — он словно бы помолодел. От него исходил холодноватый, тонкий запах хорошего одеколона. Это было так необычно, что я невольно принюхался. Одеколон «Антарктида»? Похоже. Бак редко пользовался парфюмерией и, если это случалось, предпочитал ароматы тяжелые, приторные…

— Нет, не очень, — спохватившись, ответил я. — Как настроение? Как идут дела?

— Пока все в норме, — ответил Бак. Заботливо осведомился: — А как у вас там… в госпитале?

— Спасибо, тоже неплохо.

— Если нужно чем-либо помочь, я готов, можете на меня рассчитывать.

— И ты, Брут! — в шутливом ужасе воскликнул я. Добровольные помощники соколами кружили над медицинским сектором, предлагая любые услуги, и мне надо было тратить много энергии, чтобы госпиталь не превратился в привокзальную площадь, а госпитализированные десантники — в главную достопримечательность корабельного быта. — Вероятно, у вас появилось больше свободного времени?

— Да как сказать… По сравнению с тем, что было в системе Урана…

— Да, понимаю, никакого сравнения… Нет, Феликс, помощь не требуется. Но все равно спасибо! Если потребуется, буду иметь вас в виду… Кстати, как там наши экраны? Много во время десантных работ перебили?

— Много. — Бак улыбнулся. — Десятка два наберется. Сумасшедшая была обстановка… До сих пор еще кое-где вместо экранов дыры зияют. В техотсеках, трюмах, ангарах, на катерах. Руки пока не доходят. Ведь прежде всего я обязан свое вакуум-оборудование в порядок привести. Ну и с экранами тоже приходится… Вот только что экран дисплея наверху сменил.

— На верхнем ярусе? — насторожился я.

— Да. Но это… не то, — Бак опять улыбнулся. — Это в салоне совещаний, где комиссия работает. Не знаю, что там между учеными было, но дисплей пришлось ремонтировать. Думаю, крепко они там о чем-то поспорили… Их теперь не узнать. Раньше вели себя тихо, солидно, спортзал посещали… А вот получили гору всяких материалов по лунам Урана — и будто их кто подменил. Внутренний распорядок ни во что не ставят, спят и едят как попало и когда попало, бороды отпустили. Некоторые из салона сутками не выходят. Сегодня забрел к ним экран менять, а в салоне шум стоит — боязно в дверь войти. Вошел — на меня никто внимания не обращает. Кричат, смеются, друг друга с чем-то поздравляют, по спинам хлопают. И меня хлопали, пока я ремонтом занимался. Как дети, честное слово. А вчера один… длинный такой математик, ну фамилия у него еще двойная — Чулымов-Енисейский… в кафе за ужином ковш киселя на себя и меня опрокинул. Случайно, конечно, — торопился уж больно. «Куда торопитесь?» — спрашиваю. Извиняется он. «Ждут меня наверху, — отвечает. — Без меня, — говорит, — работа у них там не клеится». Вижу, очень ему неудобно за свою неловкость. Ну я, конечно, все это в шутку обернул: «Работа, — говорю, — не волк, в лес не убежит». Он растерянно так посмотрел на меня, отвечает: «Верно, в лес не убежит, поэтому ее, окаянную, делать надо…» А сам небритый, бледный какой-то, глаза красные, а под глазами круги… В общем, пора, я думаю, вам в это дело вмешаться. Дай им волю — загонят они себя этаким-то аллюром!..

— Непременно вмешаюсь. К сожалению, Феликс, все это так… Давайте-ка сменим тему, — предложил я. — Как там наш «диверсант»? Неужели притих?

— Не знаю, — вяло ответил механик. — Может, притих. Разбитых экранов много, и мне пока трудно ориентироваться. Экраном меньше, экраном больше — в теперешней обстановке не очень-то уследишь…

— Ладно, — сказал я, — допустим… По поводу чужака никаких новостей?

Бак неуверенно пожал плечами:

— Если говорить конкретно — нет. Однако мне кажется, чужак потревожил не только десантников.

— Да? А почему это вам кажется?

— Понимаете ли… Недавно мне выпало быть свидетелем одного занятного происшествия. — Бак оживился. — Происшествие, в общем-то, ерундовое, но с криминальным намеком… Принял я душ перед сном, за полчаса до полуночи. Время позднее, тихо вокруг, в душевой я один. Переоделся в гардеробной, к выходу подошел и уж было дверь отодвинул, да вспомнил, что белье в утилизатор не сбросил В коридор по инерции все-таки выглянул. Вижу, там, в самом конце коридора, человек из атриума вынырнул и быстренько так оттуда в моем направлении засеменил. «Куда это, — думаю, — он торопится?» Только подумал, а тут еще двое из атриума вынырнули. Человек оглянулся на них и шагу прибавил. Кухонный отсек миновал, отсек холодильников тоже… Те двое его окликают: «Эй, парень, погоди!» А тот от них чуть ли не бегом. Двое не отстают. Озадачило это меня. Я осторожно выставил глаз из дверного проема, наблюдаю. Судя по костюмам, все трое — парни из корабельной команды. Но кто такие, конкретно издали определить не могу. К тому же первый, торопыга этот, лицо рукой прикрывает. Вот так… — Бак показал как: прикрыл растопыренной пятерней нижнюю половину лица.

— Потом вижу: рука у него нормальной окраски, белая, а лицо и волосы голубовато-серые. Прямо оторопь меня взяла… Тех двоих я узнал наконец — ребята из группы энергетиков. А «серого» узнать не могу, хоть тресни!.. Энергетики «серого» нагоняют — недалеко уж от меня это было — и бесцеремонно так, грубо за руки его хватают. Тот разозлился, шипит на них: «Какого черта вам от меня надо?! Вы что, — говорит, — балбесы, не видите, как меня краской заляпало?! Не дадут человеку спокойно пройти в душевую!» Энергетики узнали его, стушевались. «Прости, — говорят, — друг Жора, не за того тебя приняли». Укоряют его: «Чего же ты, сякой-этакий, не отзываешься, когда тебя окликают!..» Жора глазами похлопал, да как рассмеется. «Ой, — говорит, — не могу! А ведь вы, парни, меня именно за „того“ и приняли, не отпирайтесь! Ловлю, значит, затеяли? Ой, не могу!..» Энергетикам, конечно, обидно. «Заткнись, — отвечают ему. — В таком виде будешь ночью по коридорам шататься — нарвешься, это уж точно. Кто верит, кто нет, но, если слух пошел, ребята начеку, сам знаешь. Фонарь ненароком подвесят — иди потом доказывай, что ты не верблюд!..» Смеяться Жора сразу перестал: «Да, — говорит, — что верно, то верно. Вы, — говорит, — ребята, почаще в зоопарк забегайте на верблюдов смотреть — может, будет нам, двигателистам, безопаснее по коридорам ходить».

— Георгий Шульгин? — полюбопытствовал я. — Из группы двигателистов? Наш корабельный художник?

— Он самый, — подтвердил механик. — Ну так вот, заходит Жора в душевую, раздевается, одежду бросает в утилизатор. Посмотрел я на его заляпанное краской обличье и говорю: «Нервный тебе, видать, сегодня натурщик попался…» Он зырк на меня, но молчит. Я опять ему шпильку: «Художником быть нынче небезопасно, а?..» И тут с ним припадок веселого настроения приключился. Ростом невелик, а хохотать умеет будь здоров! Стоит передо мной голый, с испачканной физиономией и заливается во все горло, слезы вытирает. «Да, — говорит, — чувствовал я, что в искусстве ты разбираешься, но чтобы до такой степени превосходно!..» Головой в изнеможении покачивает. Разговорились. Оказалось, натурщики здесь ни при чем. Жора большое полотно для картины готовил, допоздна в изостудии задержался — фон какой-то накладывал. Распылитель красок чего-то испортился, и фон ему, Жоре, вместо картины прямо на физиономию лег… Он, бедняга, выглянул в дверь — вроде бы нет никого в коридоре. Лицо кое-как руками прикрыл — стеснительно все же перед людьми, если встретишь, — и бегом в душевую. Остальное я видел. Ну, конечно, спрашиваю его: «А что это на тебя энергетики навалились?» — «Да так, — говорит, — делать им нечего. Одну гипотезу им любопытно проверить…» — «Какую, — спрашиваю, — гипотезу?» — «Это их, — отвечает, — дело какую…» Ну я ему прямо: «А тебе это разве не любопытно, не трогает?» Он смеется: «Отчего же не трогает? Ты что, ослеп, радость моя бритоголовая, не видел, что ли, как они мне пытались руки за спину завернуть?» Подмигнул мне заляпанным глазом и пошел мыться… Такие вот дела, — подытожил Бак. — Выходит, все знают, но помалкивают.