Операция "Раскол" - Стивен Стюарт - Страница 40

Через 3 месяца «Соколы» организовали еще более впечатляющую демонстрацию, на этот раз на похоронах социал-демократа Бенеша. Только недавнее ознакомление с документами по внутреннему положению Чехословакии показало, насколько значительным было в действительности контрреволюционное движение. «Соколы» решили, что нельзя допускать, чтобы похоронами руководили коммунисты, и буквально тысячи людей попытались проникнуть в Прагу и физически вырвать руководство похоронами у властей. Если бы им это удалось, то искры контрреволюции не были бы погашены.

Но полиции удалось не подпустить демонстрантов, и похороны проходили, как было запланировано.

Через два дня после похорон, 9 сентября, Рудольф Сланский, первый секретарь партии, сказал на заседании президиума Центрального комитета партии:

«…Реакционеры хотели использовать похороны как предлог для провокаций в широком масштабе, чтобы достичь того, чего не сумели добиться в феврале.

Похороны превратились в антиправительственную демонстрацию. Она охватила примерно 100 тысяч человек; несмотря на опубликованные предупреждения, в Прагу прибыло большое число людей. Мы правильно охарактеризовали это дело как попытку путча. Это именно то, во что должны были превратиться похороны. Реакционеры хотели добиться господства на улицах. Были изданы листовки, призывающие людей к открытой борьбе, к занятию министерств, железнодорожных станций, почтовых учреждений и т. д.».

Это было наиболее значительное выступление против власти коммунистов, когда-либо происходившее в Восточной Европе. Оппозиционеры, став жертвами своей собственной и американской пропаганды, полагали, что стоит им только проявить инициативу, как народ стихийно вместе с ними восстанет и сбросит московское иго. Но, как показали послевоенные выборы, средний заводской рабочий являлся верным коммунистам, приученный верить, что все экономические недостатки, так больно бьющие по нему, являются следствием слишком малого, а не слишком большого распространения коммунизма.

Таким образом, контрреволюция потерпела провал, а Сланский извлек соответствующие уроки. «…Рабочие требуют принятия решительных мер против реакционеров, – говорил он. – По моему мнению, наступление на контрреволюцию весьма своевременно. Правительством будет принят закон в защиту республики… Это хорошо, но я рекомендую, чтобы был принят закон об исправительно-трудовых лагерях». Не все на том секретном заседании были согласны со своим первым секретарем, но в последующие месяцы чешский народ на своих плечах все сильнее и больнее ощущал кнут Сланского.

Менее жесткий Готвальд придерживался мнения, что социализм не обязательно означает полицейское государство, политических заключенных и полный набор инсценированных процессов. И он убедил Сланского придерживаться более умеренного курса. Из-за этой первоначально смелой позиции Готвальда Чехословакия смогла избежать тех потрясений, которые вызвала операция «Раскол» в соседних с ней странах.

И все же Даллес и его коллеги продолжали верить в то, что если контрреволюция и возникнет где-нибудь, то это будет в Чехословакии. У большинства членов партийного руководства и правительства Чехословакии отсутствовала та полнейшая беспощадность, которая была характерна для коммунистических лидеров в других странах; и эта слабость (так Даллес характеризовал эту особенность) могла быть использована. Использование в операции Ноэля и Германа Филдов делало Чехословакию еще более естественной целью. Ведь они имели большое число друзей и знакомых в Праге, многие из которых занимали высокое положение в партии и правительстве. Но Даллес просчитался. Именно те традиции, которые он надеялся использовать, придавали чехам волю к сопротивлению. Они не считали Ноэля Филда особо опасной фигурой, и потребовались уговоры генерала Белкина, чтобы они организовали его арест. Они с явным нежеланием передали Ноэля Филда венграм и совсем неохотно разрешили увезти в Будапешт Гезу Павлика и его жену, потребовав их возвращения. Более того, когда Павлик отказался от своих признаний, заявив, что они были вырваны у него венграми под пыткой, чехи были склонны верить ему и обращались с ним настолько хорошо, насколько это позволяли обстоятельства.

Полковник Святло, находясь в Польше, все время занимался чешскими делами. Он лично встретился с главой чешской службы безопасности и потребовал ареста членов «преступной сети Филда». Он убедил президента Польши и секретаря ЦК венгерской партии оказать максимальное давление на явно сопротивляющееся чешское правительство. Но чехи все еще отвергали каждое требование о репрессивных действиях, организовав еще одну комиссию по расследованию, результаты работы которой были еще более туманными, чем предшествующих комиссий. Но сопротивление чехов не могло продолжаться вечно.

3 сентября 1949 г. Ракоши послал президенту Готвальду примечательное письмо:

«Через две недели мы начнем суд над первой группой обвиняемых по делу Райка. Обвинительное заключение будет опубликовано через неделю. В связи с этим мы натолкнулись на следующую трудность: если мы в эту группу включим шпионов, направленных из Англии в Венгрию, то станут известны десятки чешских имен, которые вы тоже знаете. Все эти люди сейчас на свободе, и все эти сведения окажутся неожиданными для чешской общественности. Можно заранее понять, что при подобных обстоятельствах эти люди, названные во время судебного процесса, будут решительно протестовать против того, что было сказано на суде. Это привяжет их к титоистам, которые, безусловно, не пожалеют никаких усилий, чтобы дискредитировать выдвинутые против них обвинения».

В список Ракоши были включены следующие чешские партийные деятели, пользующиеся уважением в международных кругах: Владимир Клементис, министр иностранных дел; Артур Лондон, заместитель министра иностранных дел; Отто Слинг, секретарь партийной организации Словакии; Эуген Лёбль, заместитель министра внешней торговли; Людвиг Рейка, председатель государственной плановой комиссии.

Проигнорировать это письмо означало бы для Готвальда и любого другого занять опасную позицию. Никто в тот момент не верил, что эти люди являются американскими агентами, но сделать вид, что подобные обвинения вообще не существуют, означало бы поставить под вопрос лояльность самого Готвальда и его коллег. Очевидно, надо было что-то предпринять. Некоторые из этих людей (но не самые крупные), поименованные в списке Ракоши, были вызваны для допросов. Но к негодованию поляков и венгров, все они были реабилитированы. К тому времени, когда начался процесс Райка, в Чехословакии в связи с делом Филда находилось в тюрьме лишь 6 человек: из них по меньшей мере трое в течение некоторого времени находились, вероятно, под наблюдением.

Однако в конце концов Готвальд капитулировал, и 16 сентября 1949 года он и секретарь партии Рудольф Сланский официально запросили русских прислать двух советских советников по вопросу безопасности. 23 сентября в Прагу прибыли Лихачев и Макаров. И немедленно обстановка изменилась. Набравшись сведений, содержавшихся в докладе Святло, о том, что примерно 100 человек, связанных с Филдом и арестованных в Польше, дали показания против ответственных чешских деятелей и что центр заговора врагов стран народной демократии следует искать в Праге, эти два советника приступили к выполнению своей задачи.

И вновь Святло постарался раздуть пламя. Он доложил президенту Беруту, что, несмотря на все предупреждения, сделанные им и венгерской службой безопасности, чехи преднамеренно прикрывают врагов партии в своей среде. Тот факт, что они совсем мало или ничего не сделали по этому вопросу, должен означать, что в правительстве Чехословакии имеются достаточно ответственные лица, защищающие шпионов и саботажников от законного возмездия.

В восточноевропейских странах было отмечено также, что чехи все еще в широких масштабах торгуют с Западом. Никто не хотел понять, что чешские министры находились в очень трудном положении. Ведь Чехословакия была самой промышленно развитой страной в блоке, она имела весьма широкие экономические связи с Западом в течение многих лет, и совершенно очевидно, что этого нельзя было сразу изменить, не нанеся тяжелого урона экономике Чехословакии в целом.