Златовласка зеленоглазая - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 68

В этот миг Стефания наконец отводит глаза от моего лица и опускает их вниз, упираясь взглядом во что-то… Я тоже смотрю туда, куда смотрит она. Грудь. Моя голая грудь… Голая! Секунду недоуменно смотрим друг на друга.

— А-а… Что мы наделали!

Закрыв щеки ладонями, Стефи шумно втягивает в себя воздух и садится на мне.

— Уй… — отреагировал я на ее движение, — слезь с меня! Ты мне что-то придавила!

Ойкнув, она вскакивает на ноги. Смотрю на нее, потом на себя. Ну так и есть — нудистка! И я тоже…

— Я же обещала Динию… Я же пообещала…

— Обещать не значит жениться! — хмуро изрек я, садясь. Сихот, что так спину жжет? — И что ты ему пообещала?

— Он просил… стать его женой… Я согласилась! Он подарил мне кольцо! Мы с ним помолвлены!

«Крандец…» — подумал я, рассматривая свои плечи.

— Что я теперь ему скажу? Как я буду ему в глаза смотреть? А? Что ты наделал?!

— Я наделал?

— А кто? Не я же!

— Сначала мы, теперь вдруг я… Сама виновата!

— Я виновата?! Я?! Это чем же?!

— Нечего быть такой…

— Какой?!

— Мягкой и теплой…

— Мягкой? Теплой? Ты что, дурак?

— Сама дура… — хмуро ответил я, поднимаясь на ноги и морщась от боли, — где мои штаны?

— Сам ищи свои штаны!

— А ты одеться не хочешь?

— Ой!

Штаны мои обнаружились на ее мантии. Мантия на полу, штаны — на ней.

Все чище, чем на полу, подумал я, с кряхтением нагибаясь за ними. Только поднял — сзади, обдав меня в ментале волной возмущения, резко дернули за рукав мантии, и Стефина ученическая одежка улетела за меня. Напялив штаны, я притормозил с рубахой и, создав два небольших зеркала, принялся осматривать свою спину, чтобы узнать, что же у меня там такое щиплется? Позади меня, там, где была Стефания, раздавался шорох одежды и сердитое сопение.

М-да, подвел я итог осмотру, как говорится, кто бы мог о ней такое подумать? Что ж… Будем лечить… Благо я теперь могу сам.

Убрав зеркала, я осторожно накинул на себя свою белую рубашку и, морщась, принялся застегивать пуговицы. Внезапно эмоциональный фон за моей спиной сменился с возмущенного на агрессивный. Оборачиваюсь. На уровне глаз — остро отточенный карандаш. Сзади — взлохмаченная Стефи, уже успевшая влезть в свою зеленую хламиду. Карандаш она держит в вытянутой правой руке, словно шпагу.

— Эриадор Аальст! — Ее голос полон возмущения. — Ты совершил недостойный поступок! Воспользовался моим дружеским отношением к тебе, чтобы сделать эту гнусность!

Пауза. Смотрю на чуть дрожащий острый кончик, потом перевожу взгляд на ту, которая тычет им в меня. Румяные щеки, припухшие приоткрытые губы, белые блестящие зубки… Черные глаза широко распахнуты, ноздри гневно трепещут, волосы в беспорядке. Решила сразу расставить точки над «i»? Правильно. Самое время.

— Собираешься заколоть меня карандашом? Добить хочешь?

— Добить?

— Давай я тебе кое-что покажу, жертва гнусного поступка…

Я принялся вновь расстегивать на себе так до конца и не застегнутую рубаху.

— Что ты делаешь? Зачем… опять ее снимаешь?

В голосе Стефи легкая растерянность.

— А ты глянь, — ответил я, скидывая рубашку и поворачиваясь к ней спиной. Руки я поднял вверх на манер цирковых атлетов. — Ты не знаешь, случаем, это следы чьих ногтей, а?

Сзади потрясенное молчание.

— Ты в лохмотья разодрала мне спину своими когтями, — сказал я, опуская руки и поворачиваясь. — А вот эти зубы… тоже не знаешь, чьи они? Вот, вот и вот.

Я поочередно прикладывал указательный палец к левому плечу, указывая на места укусов.

— И на правом тоже есть. Вот и вот. И на шее. Судя по всему, тебе было совсем не плохо, коль ты так по мне прошлась. Разве это не говорит о твоем желании и согласии? Почему ты теперь обвиняешь только меня? А ты что?

Стефи втянула голову в плечи и насупленно, из-под бровей разглядывала синяки на моем теле. Карандаш она нехотя, но опустила.

— И вообще, — я сделал шаг к ней, — если ты бросаешься к парню на шею и целуешь его в губы… То чего же ты ожидаешь в ответ?

Я сделал еще шаг, еще и еще. По мере того как я наступал, Стефи пятилась, пока не уперлась спиной в стену.

— Скажи мне, темноглазка, — спросил я, уперев левую ладонь в стену, рядом с ее головой, и приблизив свое лицо к ее лицу. — Скажи! Мне очень интересно — чего ты ожидала?

Стефи молчала, смотря в пол и закусив нижнюю губу.

— Ой! — Внезапно она вскинула голову, и ее глаза и губы оказались близко-близко с моими. — Мне же… нужно…

Зрачки ее стали расширяться, а в ментале я почувствовал страх.

— Пусти! — отпихнув меня, нависающего над ней, в сторону, она выбежала из комнаты.

Бум — хлопнула дверь.

Стремительный стук сбегающих по лестнице каблучков, хлопок внешней двери и тишина…

— М-да, — сказал я, послушав эту тишину с пяток секунд и оборачиваясь к лежащей на боку кровати со сломанными ножками и скинутой на пол постелью, — вот так встреча…

Стефи.

Дзинь!

Запущенный мной что есть силы пустой пузырек разлетелся на множество осколков, разбившись о каменную стену дома.

Ну что я за дура! Ну один раз можно было в лавке появиться, но прибегать снова всполошенной курицей и опять лепетать о своей подруге? Старушка конечно же все поняла! Она ведь не такая идиотка, как я! Иначе зачем ей было мне предлагать «замечательное средство с гарантированным сроком в один месяц»? У-у-у… как стыдно… Больше ни за что сюда не приду! Позориться… Но что же мне теперь делать?

Я в растерянности стояла посреди улицы и не знала, куда мне пойти.

Вернуться в университет? Там Эри… Я представила его ироничную улыбку, взгляд и передернула плечами.

Брр! Не хочу его видеть! Как у нас с ним это могло случиться? У меня теперь двое мужчин! О Мирана! Этого просто не может быть! Я же не падшая женщина? Только у них бывает много мужчин! Нет, нет и нет! Я не такая!

Мысли метались в голове, словно люди на пожаре. Во рту стоял горький вкус только что выпитого зелья.

Пойду запью чем-нибудь в кондитерскую. Там можно взять коффай и у них всегда свежая сдоба. Посижу и успокоюсь…

Приняв решение, я пошла в нужном направлении, продолжая размышлять о случившемся.

Не хотела я его в губы целовать! Хотела в щеку! А он повернул в этот момент голову. Если бы я стояла на ногах… то я бы успела изменить направление. Просто… он качнулся… От того, что я прыгнула на него… Это он не удержался! Стоял бы крепче, я бы его поцеловала в щеку, и все… Он виноват, он! И потом, ну и что, что я его поцеловала в губы? Я ведь не имела в виду ничего такого! Это была случайность! Это не повод так поступать!

Тут я дошла до кондитерской, и мне пришлось прервать поток своих мыслей. Сделав заказ и сев на удачно оказавшееся пустым мое любимое место у окна, я стала ждать, когда мне принесут его. И конечно же вновь начала думать о случившемся. Но в этот раз, словно где-то открыли ворота, на меня нахлынули другие воспоминания: вот кончики пальцев Эри скользят по шее вверх и зарываются на затылке в мои волосы… Молнии, пробегающие вниз по позвоночнику от прикосновений этих пальцев… Его внимательные глаза, смотрящие так, что почему-то подгибаются колени… Уверенные ладони, исследующие мое тело… И такое ощущение, что нет никакой мантии… Словно они скользят прямо по коже… А потом, я… Ух! Неужели это делала я?

Кровь прилила к щекам, воротник прижал горло, а целительская мантия внезапно стала тесна в груди, не давая никак полностью вздохнуть.

Это было как… как огонь! Огонь, раздуваемый сильным ветром! Да! Жаркий и все сжигающий на своем пути пожар, от которого нет спасения! Можно только сгореть в нем, моля, чтобы он не сжег тебя до золы, оставил хоть капельку… хоть уголек! С Динием было не так… С ним я словно растворялась в золотом свете… задыхаясь от переполняющей меня нежности и любви…

Я задумалась, вспоминая и сравнивая, и тут мне в голову ударила мысль: