Златовласка зеленоглазая - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 56

Под сводами террасы раздались легкие шаги. Из коридора выбежала Амали в забавном кремовом платье, расходившемся внизу широким колокольчиком, и побежала ко мне. Странно, но такое ощущение, что она всегда знает, где я.

— Ты плачешь? — удивился я, взглянув на ее. — Что случилось?

— Эриэлла… Алатари умирает! Ей очень плохо! Мне ее так жалко!

Слезы буквально катились из глаз девочки.

Упс! И что с ней делать? Вытирать носы я не умею. Да и не собираюсь. Но такое искреннее чувство сострадания и горя в ментале…

— Возьми платок! — строго приказал я. — Кто тебе это сказал?

— Не сказал. Папа разговаривал с хранителями… (Всхлип.)

— А ты услышала? Или подслушала?

— Я не подслушиваю! — обиделась она. Даже слезы перестала вытирать.

— О! Извини. Я забыла, что ты хорошая девочка.

— Да. Я хорошая. А если она умрет?

— Не умрет.

— Откуда ты знаешь? Ей ведь очень-очень плохо. Она даже говорит с трудом, ты сказала.

— Не умрет, потому что есть я. Прекрати реветь, посмотри на меня и скажи: «Кто я такая?»

— Вестница… Крылатая вестница… — прошептала она, прижав платок к груди и смотря на меня большущими блестящими от слез глазами.

— Вот видишь, вспомнила, — наклонив голову, усмехнулся я ей. — Не плачь и ничего не бойся. Все будет хорошо. Я же здесь!

— Ты ведь поможешь? Ты ее спасешь? Правда?

Секунду я смотрел в детские глаза, светящиеся восхищением и надеждой. Затем легким движением руки вынул свою гитару из потайного кармашка, закинул ногу на ногу и пробежал по струнам, слушая звук. Нормальный лад! Что хорошо в кармашке — как положил, так и взял. Струны не тянутся совершенно.

— Песня. Для маленькой плаксы, — сказал я, обращаясь к девочке, — слушай!

Легко пробежав пальцами по струнам, я стал исполнять песню «Птица» Гарика Сукачева. Весьма подходящую к ситуации. О медленно кружащейся в небе птице — певчей душе. И о крыльях:

(В этот миг за моей спиной распахнулись золотые крылья, показывая, у кого тут есть эти самые крылья солнца.)

Песня закончилась.

— Ну и чего ты опять плачешь? — поинтересовался я. — Ты же слышала: не плачь и не думай ни о чем таком! Слышала?

— Слышала, — кивнув, шмыгнула носом Амали. — Просто… Это было так… красиво! У меня сердце просто остановилось! Эриэлла!

Девочка кинулась мне на грудь и, обхватив руками, бурно зарыдала.

«Так, — убирая гитару, подумал я, — этого еще не хватало! Я думал ее успокоить, а вышло все наоборот! И… и? Как… теперь?»

Секунду подумав, припоминая, что в таких ситуациях взрослые делали с детьми, я тихонько опустил правую ладонь на вздрагивающую макушку и осторожно провел рукой по волосам.

— Не плачь, — сказал я, стараясь произнести это помягче.

Та же в ответ зарыдала только сильнее и еще плотнее прижалась ко мне.

Сихот! Как успокоить плачущую девочку? Не скажу, что у меня есть опыт в этом вопросе… Одну я, помнится, оглушил «шоком любви»… Но та уже здоровая была. А тут, пожалуй, явно не тот возраст для такого средства… О! Я же могу эмпатически транслировать чувство радости и спокойствия. Должно подействовать!

Подействовало. Рыдать Амали перестала, перешла на шмыганье носом.

— Ну чего ты так разревелась, глупышка? — поинтересовался я, двумя руками стараясь потихоньку отодвинуть ее от себя. Девочка почувствовала это движение и вцепилась в меня сильнее.

— Мне так жалко ее стало! Она такая красивая на картинах! Совсем как ты! Ты ведь ее спасешь, правда?

Задрав голову, снизу, она близко-близко смотрела мне в лицо.

— Если бы у меня были крылья! — расценив мое молчание как положительный ответ, сказала она, — я бы вместе с тобой полетела ее спасать!

Я секунду смотрел ей в глаза.

А зачем мне еще одни? Алатины подарки — это ж бомбы на взводе! Бахают, только прикоснись. Я один уже «потрогал»! Если второй так же внезапно сработает, откуда у меня еще крылья вырастут? Боюсь даже представить… И что я буду делать с двумя парами? Я же запутаюсь в них! Всю жизнь одни были… А отдам-ка я их девочке… И мне спокойно, и ей радость! Ее и так балуют, а так вообще на руках носить будут…

— Хочешь, я подарю тебе крылья? А ты меня отпустишь.

— Крылья! Мне?

Не веря своим ушам, Амали отскочила от меня на шаг и оттуда, смешно вытянув шею вперед, принялась пристально-пристально разглядывать мое лицо, пытаясь понять — обманывают ее или нет?

— Тебе. А ты пообещаешь, что больше не будешь плакать.

— Что? Что происходит?

Встав на носочки, правитель Рассветного леса выглядывал из-за спин охранников, вытянув шею. Сильный ветер, дующий навстречу, заставлял щурить глаза.

— Гу-гу-гу-гу-гу-у-у…

Низкий рокот прокатился по зданию, заставив задрожать стены и пол.

— Пропустите!

Эльфы обернулись на знакомый голос и, увидев, кто требует прохода, расступились в стороны.

— Что… Амали!

Посредине террасы, по разные стороны фонтана, друг напротив друга в воздухе висели два тела. Маленькая девочка и девушка с золотыми волосами.

— Гррррр…

В лицо толкнуло воздухом.

— Амалира! Эриэлла! Что случилось?

Внезапно тела пришли в движение, начав медленно кружиться вокруг фонтана, оставаясь друг напротив друга.

— Амалира!

Вращение начало ускоряться. Вновь раздался глухой рокот. Ветер, дующий от центра фонтана, усилился.

— Амалира!

Эриэлла и Амали все быстрее и быстрее вращались вокруг невидимой оси.

— Фах!

Три толстые фиолетовые молнии, извиваясь, словно змеи, вырвались из груди Эриэллы и вонзились Амали в лоб и плечи.

— А-а-а! — тонким голосом закричала девочка, выгибаясь спиной назад. — А-а-а!

Скорость вращения возросла еще больше, а на террасе как-то потемнело.

— А-а-а!

Что-то капнуло на лицо. Правитель, хлопнув, провел ладонью по своей щеке.

Кровь! Он потрясенно уставился на красный след, размазанный по пальцам.

— А-а-а!

Амалиру выгнуло назад еще сильнее.

— А-а-а!

Отец безумными глазами взглянул на ее выгнутое дугой тело, потом на кровь на своей руке и на фиолетовые извивающиеся змеи, протянувшиеся к крылатой, кружащейся в воздухе в облаке злотых волос.

— А-а-а!

Непрекращающийся тонкий крик дочери сверлил мозг, требуя одного: «Помоги! Защити!»

— Дай! — Правитель обеими руками вцепился в лук ближайшего эльфа, сдирая его с плеча.

— Стрелу!

Широко расставив ноги, он растянул тетиву и на мгновение замер, ловя цель.

Пах — с глубоким хлопком крылатая распахнула крылья.

Пах, отозвавшись эхом, раскрылись крылья за спиной у Амалиры.

Тынь — тенькнула тетива, отправляя стрелу в полет.

Мгновение — и она вонзилась Эриэлле в правое плечо. Удар стрелы, пущенной из длинного эльфийского лука, перекинул ее через себя. Ноги взлетели выше головы, и она, кувыркнувшись, отлетела назад, глухим мешком плюхнувшись в угол. Правое крыло накрыло ее с головой, пряча под собой тело.

Тишина… Вновь стало светло.

— Папа!

Мелко трепеща небольшими крылышками, под потолком террасы висела Амали.

— Папа!

Правитель леса, с отвисшей челюстью и вытаращенными глазами, несколько секунд смотрел на дочь. Затем он перевел взгляд на раскрытое крыло, без движения лежавшее у стены. Затем вновь на дочь. Снова на крыло…

Тишина. Только частые звуки взмахов крыльев Амали.

Внезапно золотое крыло, прикрывавшее вестницу, дрогнуло. Раздался шипящий звук боли, и крыло, хлопнув, упало обратно. Эриэлла, упираясь левой рукой в пол, начала вставать с каменного пола. С трудом поднявшись на подгибающихся ногах, она попыталась выпрямиться, но ее мотнуло в сторону, ударив плечом о стену.

Снова зашипев от боли, она бросила взгляд на торчащую из правого плеча стрелу и начала поднимать голову. Медленно и неотвратимо… Внезапно вокруг нее появилось разреженное облако мрака, которое начало сгущаться, превращаясь в черные ленты, змеями закружившиеся вокруг тела. Эриэлла подняла голову и молча уставилась на правителя с луком в руках. Мертвое, без кровинки лицо. Залитые непроницаемой чернотой, смотрящие без всякого выражения глаза… Поднявшиеся облаком вверх волосы, ставшие абсолютно белыми. Темные ленты кружили вокруг Эриэллы, стремительно сжимаясь в полупрозрачный кокон.