Колдунья-беглянка - Бушков Александр Александрович - Страница 55

Ольга сердито отвернулась. Француженка насмешливо промурлыкала ей на ухо:

– Вот только, пожалуйста, не изображай оскорбленную невинность. Ах, злая тетенька развратила бедную девчушку… Насколько я могу судить – а у меня богатый опыт, – тебе, бедная девчушка, понравилось…

– Вздор, – бросила Ольга.

– Ничего не вздор, – рассмеялась Изабо с отвратительной хозяйской интонацией. – Может, я неточно выразилась… В любом случае, тебе было приятно, не правда ли?

Ольга молчала. Самое скверное, что клятая француженка была права: временами она и в самом деле испытывала удовольствие – нерассуждающее, не зависящее от ее обычных пристрастий и привычек. И ничего нельзя было с этим поделать, вот и злилась теперь на себя, хотя вроде бы и не за что…

– Тебе было приятно, моя маленькая шлюшка, – утвердительно сказала Изабо. – Это уж не зависит от твоей неповторимой личности, а зависит исключительно от вещей более приземленных… – и ее ладонь, неспешно скользнув по Ольгиному бедру, уже совершенно по-хозяйски накрыла бутон, пальцы умело проделали пассажи, словно по клавишам рояля бегали. Ольга тихонечко охнула, зажмурясь, а похотливый шепоток все щекотал ей ухо: – Ну вот видишь, ничего от тебя не зависит, тебе просто приятно, ма шер… Тело есть тело, оно живет само по себе… – она, убрав руку, спросила неожиданно холодно: – Итак, сколько же ты прихватила у этого старого сатира, если он так разъярился и поднял на ноги всю петербургскую полицию?

– Пятьдесят тысяч, – осторожно ответила Ольга.

– И ты готова была отдать мне за укрывательство, выходит, ровно половину… Что ж, это показывает, что у тебя достаточно житейского благоразумия, совершенно, в комплимент тебе, европейского… И где же деньги?

– В надежном месте.

– Ну ладно, ладно, моя прелесть, молчи пока. Мы об этом поговорим как-нибудь потом, – теперь она говорила сухо, деловито, словно сидела над денежной ведомостью. – Времени у нас достаточно. Давай пока что поговорим о деле. Вы, русские, существа ужасно безалаберные, а мы, европейские люди, привычны рассчитывать все наперед, потому что иначе ничего не добьешься в жизни… Давай внесем кое-какую ясность. Я тебе нисколечко не врала насчет полиции, они и в самом деле сидели там, внизу, на случай, если понадобятся, да и теперь всегда к моим услугам. Надеюсь, ты хорошо понимаешь свое положение? Понимаешь, что я – твоя единственная защита?

– Понимаю, – сказала Ольга, отворачивая лицо.

– Вот и прекрасно. Теперь самое время поговорить о твоем будущем. Ты и в самом деле чертовски красива и приятна в постели, у меня давно уже не было такой милой подружки… но мы, европейцы, уж извини, не поддаемся эмоциям и не живем чувствами – дело прежде всего… Я бы с превеликим удовольствием ангажировала тебя исключительно для себя, но, увы, не могу себе этого позволить – я живу не на доходы с имений или ренту, а зарабатываю на жизнь нелегким трудом… Так что, думается мне, тебя следует пристроить к делу. Между прочим, для тебя это тоже будет небезвыгодно: я не из тех, кто отнимает у своих работниц львиную долю заработка, спроси у любой, и они тебе скажут, что мадам Изабо – хозяйка справедливая. Ты тоже не останешься в накладе…

– Вы что, собираетесь… – Ольга возмущенно приподнялась.

– Успокойся, крошка, успокойся… – Изабо уложила ее назад и ласково погладила по щеке. – Не спеши, я не все сказала… Боже упаси, я не собираюсь тебя использовать в качестве рядовой шлюхи ради ублажения петербургских мужланов с тугим кошельком. Ты достойна большего… Я даже не буду тебя предлагать местным дамам… Что ты так смотришь? Знала бы ты, сколько из ваших благовоспитанных светских дам втихомолку приезжает за женской любовью… Успокойся. Ты слишком хороша, чтобы использовать тебя здесь. Мы с тобой поедем в Париж. О, Париж! – она подняла глаза к потолку, ее голос стал мечтательным, томным. – Столица мира, великолепный город… где, между прочим, достаточно ценительниц женской красоты, готовых горстями сыпать золото к ножкам выдающихся экземпляров вроде тебя. Мне давно хотелось чего-то большего, нежели примитивный бордель в столице варварского государства, – но не подворачивалось случая подняться. И ты мне этот случай предоставишь. Признаюсь тебе по секрету: одна из дочерей блистательного нашего короля как раз и предпочитает женское общество. Сама понимаешь, к ней не подступишься с второсортным товаром. Но ты-то у нас – товар первосортный… Представляешь, какие ставки? Особенно если учесть, что принцесса – слабовольная, пустенькая девица. Недалекая потаскуха, из которой при умелом обращении можно веревки вить, как выражаются у вас, у русских. Как устроить дело – это уж моя забота. Я тебя еще подучу настоящей утонченности в обращении с женщиной, сделаю из тебя искусницу, и мы отправимся в Париж. Представляешь, как можно озолотиться? Дочь короля, которой ты вскружишь голову и подчинишь своей воле… Нравится?

– Не особенно, – призналась Ольга осторожно.

– Прости, милая, а что тебе еще остается? Как-никак это гораздо лучше, нежели ублажать пьяных гусар, загулявших купчиков и прочую дешевую публику. Если будешь умницей, мы с тобой в золоте купаться будем. – Изабо закинула руки за голову, мечтательно уставилась в потолок с лепными купидонами, но голос ее звучал трезво, расчетливо, без малейшей лирической нотки. – Мы из тебя сделаем… Сибирскую Венеру… или нет, лучше Сибирскую Принцессу. Татарскую принцессу из Сибири… там ведь, я помню, живут какие-то татары. Ты не из Сибири и к татарам не имеешь никакого отношения, но кто в этом разберется в прекрасной Франции? Париж падок на красивую экзотику. Я это себе представляю воочию: ты выходишь в круг света, на тебе лишь коротенькая накидка из леопардовой шкуры… леопарды в Сибири вроде бы не водятся, но какая разница?.. ножки полностью открыты, руки, плечи, грудь наполовину, волосы распущены, на шее ожерелье из медвежьих клыков, никаких драгоценностей… ты стоишь, стыдливо потупясь, ты еще вообще не знакома с постельными забавами… Черт возьми, да эта, не во Франции будь сказано, дешевая сучонка с ума сойдет! А ты уж позаботишься, чтобы она в тебе души не чаяла. И тогда мы с тобой можем не беспокоиться о будущем… Кстати, одна из ее прежних симпатий, девушка умная и оборотистая, добилась для себя не только материальных благ, но и титула баронессы. А она, я уверена, была похуже тебя. Представь себя титулованной особой при версальском дворе… тебе не кажется, что это чуточку получше, чем положение беглой крепостной девки в России? Не правда ли?

– Пожалуй, – сказала Ольга.

– Теперь видишь, что я способна обеспечить тебе феерическое будущее? А ты меня даже не благодаришь…

– Спасибо, – сказала Ольга насколько могла благожелательно.

– Как это у вас по-русски? Из «спасибо» что-то там не сошьешь?

Изабо ловко опрокинула ее на спину, положила руки на грудь и потянулась к губам, но в это время послышалось легкое царапанье в дверь, чрезвычайно похожее на какой-то условный сигнал. С недовольной гримаской француженка встала, накинула пеньюар, пожала плечами:

– Какие-то гости, которым нельзя отказать… Ну, я пошла заниматься делами, а ты, прелесть моя, можешь отдыхать, сколько тебе заблагорассудится, и не тревожиться о будущем… – В ее голосе послышались металлические нотки. – Только, я тебя умоляю, не вздумай делать глупости. У меня чересчур серьезные планы на твой счет, и, если попытаешься их расстроить, не обижайся потом… Ну, до скорой встречи, прелесть моя!

Она лучезарно улыбнулась Ольге, подмигнула и вышла. Ольга осталась лежать на разворошенной постели, досадливо прикусив нижнюю губу по всегдашней своей вредной привычке.

Сердито вздохнула, окинув себя взглядом – все тело покрыто отпечатками бесстыдных поцелуев-укусов. Но не было ни времени, ни желания впадать в черную меланхолию. Вряд ли она умрет оттого, что пару часов побыла игрушкой развратной француженки, – неприятно, конечно, противно и унизительно, но от этого не умирают. Не печалиться нужно, а придумать, как все же вырваться отсюда, пока и в самом деле не превратили в парижскую проститутку для знатных дам…