Колдунья-беглянка - Бушков Александр Александрович - Страница 18

В душе мешались гордость собой и озабоченность. Взгляд камергера не сулил ничего, кроме серьезных жизненных сложностей, и к ним следовало подготовиться заранее, не полагаясь исключительно на хватку графа Бенкендорфа. Есть вещи, которых граф не принимает в расчет, поскольку вовсе о них не осведомлен…

– Волков бояться – в лес не ходить, – сказала она себе под нос ободряюще и пришпорила коня.

Вдалеке пели серебряные трубы.

Глава шестая

Неожиданная смерть

В уединенном домике на Васильевском определенно ощущалось некое подобие домашнего уюта, или, по крайней мере, нечто, схожее с покойной атмосферой закрытого клуба для высшего света. Нимми-Нот, расположившись на столе, блаженствовал над миской свежего молока, без всяких трудов раздобытого Ольгой у молочницы-чухонки с соседней линии. Поскольку новый знакомый столовых приборов не признавал, то и не разводил церемоний: время от времени наклонялся к миске и шумно втягивал молоко, ухитряясь не пролить ни капли и не запачкаться. Сама Ольга в расстегнутом доломане, положив вытянутые ноги в высоких сапогах на соседнее кресло – вылитый бравый гусар, если не отвлекаться на распущенные волосы, – задумчиво вертела в руке бокал с отличным французским шампанским. Она полагала, что после столь удачно завершившегося дела, как выражаются военные, имеет право отдохнуть совершенно по-гусарски – с шампанским и приятным собеседником (карты не обязательны, а без девиц в силу вполне понятных обстоятельств тем более можно обойтись). К тому же она была уверена, что уж сегодня никто ее в княжеском особняке не хватится: сам князь, надев парадный мундир, еще засветло объявил, что уезжает в Главный штаб и ранее завтрашнего обеда не вернется. Судя по его потрясенному и озабоченному виду, он уже знал. Хотя по Петербургу новость о покушении на императора еще не успела должным образом распространиться. Правда, ходили смутные слухи, будто на больших маневрах что-то произошло, но подробностей никто не знал, а Ольга, понятно, ими делиться ни с кем не собиралась. Так что обычная светская жизнь продолжалась, Татьяна упорхнула то ли на бал, то ли, быть может, на свидание со своим обожателем.

Что-то такое носилось в воздухе, вызывавшее даже у несведущих явное недоумение. Чересчур много военных исчезло с улиц и балов, с озабоченным видом направившись кто в Главный штаб, кто в казармы. Кое-где по Петербургу стояли на улицах роты гвардейской пехоты и эскадроны кавалерии, что никак невозможно было объяснить маневрами. Но до всеобщего удивления, до всеобщих пересудов было еще далеко…

– Ты, знаешь ли, нарушаешь порядки, – проворчал Нимми-Нот, поднимая головенку от миски и ловко облизывая короткие усы. – Нам следует держаться в отдалении и безвестности, не высовываясь со своими умениями. Тебя это, между прочим, тоже касается. А ты нагородила такого…

– Я никаких умений не использовала, – сказала Ольга. – Все происходило самым естественным образом.

– Все равно. Чересчур шумно получилось, и ты – в центре событий. Подумаешь, император… Ты знаешь, сколько их поубивали за всю вашу историю?

– Вот тут мы с тобой решительно не сойдемся, – сказала Ольга без всякого раздражения. – Мы с тобой, понимаешь ли, разного роду-племени. Тебе вовсе не обязательно встревать в человеческие дела, а мне от этого никуда не деться…

– Что за вздор! Иной – всегда иной, к какому бы роду-племени ни принадлежал, уясни ты это, наконец, глупая девчонка… Нас осталось мало, и мы должны себя беречь.

– А для чего? – вкрадчиво спросила Ольга. – Для какой такой высокой цели?

– А не нужно никакой высокой цели! – огрызнулся Нимми-Нот. – Просто жить тихонечко, вот тебе и вся цель!

– Тут я с тобой решительно не согласна. Потому что…

Она замолчала, отставила бокал и подошла к окну. Слегка отодвинув занавеску, посмотрела вниз. Два всадника в длинных плащах остановились у ворот, обменялись нескольким словами, один спешился и отдал поводья другому. Оглядевшись, человек в плаще с пелериной и треугольной шляпе без султана подошел к калитке и громко в нее постучал.

Ольга его узнала и подумала, что прятаться глупо, – коли уж ему откуда-то известно ее убежище… Торопливо надев кивер, затянула ремешок под подбородком и, на ходу застегивая доломан, направилась к двери.

– Спрячься пока, чтобы тебя не увидели… – бросила она Нимми-Ноту.

– Нет, я посреди комнаты сидеть буду, да еще светские беседы вести… А то я не знаю, – сварливо пробормотал Нимми-Нот.

Пересекши двор, Ольга сняла большой кованый крючок и, решительно распахнув калитку, спокойно спросила:

– Чем обязан столь неожиданному визиту?

– Служба, корнет, служба, – столь же равнодушным тоном ответил граф Бенкендорф. – Приходится забывать о приличиях… Вы позволите войти? – он оглядел двор. – Собаку, я вижу, не держите?

– Смысла не вижу.

– Тут, знаете ли, шалят, еще заберется кто…

– Бог ты мой, – пожала плечами Ольга. – Что можно украсть у бедного корнета на съемной квартире… Прошу. Осторожнее, тут ступенька подрасшаталась, никак руки не дойдут кликнуть плотника…

Они поднялись в комнату на втором этаже, где на маленьком круглом столике горели спокойным пламенем шесть свечей в старинном вычурном шандале, а на столе побольше красовалась бутылка шампанского. Миски с молоком Ольга там уже не увидела – Нимми-Нот, укрываясь, ее, надо полагать, прихватил с собой.

– Присаживайтесь! – Ольга указала на кресло. – Не угодно ли шампанского?

– Не откажусь, – сказал Бенкендорф, откладывая шляпу на свободное кресло. – Значит, вот здесь вы и обитаете…

– Как вы меня нашли? – с искренним любопытством спросила Ольга.

– Служба-с, – с безмятежным видом ответил граф. – Это было не так уж трудно, поскольку ваше имя присутствовало в официальных бумагах здешней полицейской части… Вообще, корнет, вы, должно быть, не знали… Но вы стали уже заметной фигурой в Петербурге. Вот парадокс, еще и благодаря скромному провинциальному мундиру. Иногда как раз скромный мундир выделяется на фоне множества блестящих гвардейских, потому что редок. Вы бывали в известных домах, появлялись в обществе с известными людьми, и потому в конце концов о вас заговорили. Наш город, в сущности, мало чем отличается от деревни – всякое новое лицо, если оно заслуживает внимания, вызывает пересуды. Вы, должно быть, на таковое вовсе не рассчитывали? У меня сложилось впечатление, что вы стремились быть незаметнее…

– Зачем мне? – с самым безмятежным видом пожала плечами Ольга.

– Ну, мало ли какие у человека могут быть побуждения… – граф усмехнулся. – Вы несколько напряжены, корнет?

– Я? С чего вы взяли?

– А мне вот кажется, что вы с нетерпением ждете закономерного вопроса: почему вы скрылись с маневров? А в самом деле, почему? Ах, я, кажется, догадался… Скромность?

– Вас это удивляет? – спросила Ольга.

– Крайне похвальное качество для молодого человека… Но неужели даже в такой ситуации? Император по окончании маневров пришел в ярость, обнаружив, что мы не в состоянии разыскать его спасителя…

– У меня… были причины, – сказала Ольга.

Страха она не испытывала: уже знала, что там, снаружи, графа дожидается один-единственный верховой, и никого более он с собой не привел. К тому же чрезвычайно легко было лишить и Бенкендорфа, и его спутника памяти о событиях последнего получаса.

Страха не было, а вот любопытство разгоралось: все происходящее выглядело по меньшей мере странно. Почему граф нанес визит именно таким образом?

– И, должно быть, достаточно веские причины… – Бенкендорф помолчал, потом произнес тем же бесстрастным светским тоном: – Если бы вы только знали, милейший корнет, как меня подмывает вас арестовать…

– За что же?

– Хотя бы за самозванство.

– Простите?

– Ну, полноте, что вы, как дитя малое, – сказал граф не без укоризны. – Существует отлаженный механизм и бумажная отчетность… Первое, что я сделал после вашего исчезновения, – поднял бумаги Главного штаба. В списках Белавинского гусарского полка корнет Ярчевский не значится. И нет никакой надежды, что нерадивый писарь перепутал вашу фамилию – фамилии корнетов полка ничуть не похожи на вашу, так что об ошибке речь не идет. Имеется в Белавинском, правда, Гурчевский, но от роду ему тридцать пять лет, звание он носит поручика и должность занимает полкового квартирмейстера, так что это заведомо не вы… Вот, кстати, корнет! Я что-то запамятовал фамилию командира Белавинского гусарского. Не назовете ли? А фамилию вашего эскадронного командира?