Искусство Исповеди - Волков Николай Владимирович "Voltor" - Страница 7

– А на кой тогда мы нужны?

– Если врач обеспечивает хороший уход и наблюдение за раной, то она заживает так, что даже шрама не остается. И заживает на порядок быстрее. Мы врачуем души, поскольку если этого не делать, на них остаются шрамы. Ты когда-нибудь видел исполосованную конечность, которая сплошь покрыта шрамами?

Я поежился, вспоминая, как столкнулся как-то раз с одним десантником, который пришел к тренеру.

– Вижу, что да. Так вот, кожа там уже настолько повреждена, что боль в этом месте не чувствуется. Конечность грубеет и не может уже различать «тонких» ощущений. То же самое и с душой. Душа, покрытая шрамами, не может воспринимать «тонких» эмоций и чувств, вот только одна проблема с этим. Большая часть эмоций и чувств являются «тонкими». Разве что сильная боль или гнев, ярость… в общем, что-то, что может захватить человека целиком, способно пробиться через эти шрамы.

Люди с исполосованными душами опасны, поскольку ничего не могут чувствовать и способны наворотить дел. Из них получаются первоклассные социопаты. И вот тут вступаем в игру мы. Мы не допускаем появления шрамов. Мы устраняем уже существующие шрамы на их душах.

– Что-то у меня с трудом вяжется понятие врачевания с понятием причинения боли.

– Знаешь, когда перелом неправильно срастается, нужно снова сломать кость, чтобы срослась нормально. Так что мы и лечим, и калечим, чтобы вылечить.

– Страшновато звучит.

– Страшновато. Но по-другому не удается. Если сможешь по-другому – скажи, обсудим, обдумаем и будем пользоваться. Кстати, о страхе… Какова суть страха?

Я всерьез задумался. Вопрос был в чем-то схожим с вопросом о боли, но почти шестнадцатилетнему мальчишке было не так просто на него ответить. В конце концов, юность выгодно отличается от более зрелого возраста тем, что мало чего боишься и рискуешь двигаться вперед, сметая все на своем пути.

Наконец, обдумав этот вопрос, я выдал:

– Не вполне уверен, что правильно, но следуя твоей логике, это тоже спутник.

– Верно. Но спутник чего?

– Опасности?

– Почти верно. Спутник ее возможности. Опасность не обязательно должна быть реальной. Ты можешь бояться и того, чего реально никогда не будет. Страх предупреждает нас о том, что потенциально здесь может быть угроза для тебя.

– Олег, а это не чересчур?

– В смысле?

– Для чего ты завел об этом разговор? Ты меня окончательно хочешь запутать или запугать?

– Нет, конечно. Это я рассказываю для того, чтобы ты понял, с чем тебе придется иметь дело каждый день. Каждый день тебе придется иметь дело с болью, своей или чужой, и со страхом. Ты должен научиться улавливать их и понимать причины их возникновения, только тогда ты сможешь нормально работать.

В этот момент у Олега зазвонил телефон:

– Да? Ясно. Стой на месте, сейчас подойдем.

Он повернулся ко мне.

– Это нас. Машина ждет.

И мы направились к машине. Времени, чтобы все обдумать у меня оставалось мало.

Глава пятая

Всю дорогу до места я обдумывал то, что рассказал мне Олег. В голове такой объем информации спокойно укладываться не хотел и рождал кучу вопросов, но я прекрасно понимал, что Олег мне сейчас на них отвечать не будет. Более того, в машине Олег замолчал и на все попытки поговорить с ним отвечал, что до конца сегодняшней работы он ничего не будет объяснять.

Мы подъехали к многоквартирному дому, и я вздохнул с облегчением, поскольку в домах с представителями более обеспеченных слоев общества чувствовал себя не к месту. Олег понимающе хмыкнул и повел меня в один из подъездов.

«Клиент» ждал только Олега и поэтому удивленно и недоверчиво уставился на меня, когда открыл нам дверь.

Я с любопытством начал осматриваться еще в прихожей. В квартире играла «Metallica», исполняя свой вечный хит «Nothing else matters». Судя по общей захламленности квартиры, «клиент» жил здесь один и вообще был типичным холостяком. Он указал нам на комнату, откуда звучала музыка и сам пошел на кухню. Сняв куртки, мы прошли в указанном направлении, и я обалдел. Комната была битком набита техникой. Компьютер, принтер, сканер, куча проводов и часть таких вещей, применение которым я вообще не знал, несмотря на то, что компьютерами и периферией интересовался. На полках стояли книги по программированию, в котором я был дуб дубом, и рядом с ними сиротливо ютился томик «Трех мушкетеров».

Хозяин квартиры вернулся к нам, притащив пиво для меня и Олега, но я отказался, и он взял мою бутылку себе. Наконец, он сел, и я смог его нормально рассмотреть. Молодой парень, лет двадцати от роду, в давно не стираной футболке и тренировочных штанах, на которых были дыры. Весьма лохматый и небритый. Глаза красные, причем, судя по перегару, вовсе не от того, что плакал. Узкое лицо. Нос с едва заметной горбинкой. Выглядел он так, как будто забывал питаться, да и вообще уже несколько лет не вылезал на свежий воздух.

– Твое добро? – спросил я, указывая на комп.

– Мое. Разбираешься?

– Есть немного. Что за железо?

Минут пятнадцать мы обсуждали его довольно мощный компьютер. Парень обожал свою технику до фанатизма. Его слегка расстроило то, что я ничего не смыслю в программировании, но это искупилось тем, что я дал ему пару советов по железу. Через некоторое время он уже полностью «оттаял» в отношении меня и считал если не другом, то уже «собратом по разуму».

Судя по реакции Олега, который тихо и спокойно сидел и пил пиво, я пока все делал правильно.

Наконец, когда мы уже перешли к той части, когда и я развалился в кресле, а хозяин квартиры побежал ставить чайник, Олег спокойно встал, открыл окна, впуская свежий воздух, и тихо сказал:

– Молодец. Переходи к тому, для чего мы приехали.

– Проще сказать, чем сделать. У парня мозги только компами и заняты. Не настолько ему и была нужна та девушка, которая его бросила.

– Это так. Но наша задача – сделать так, чтобы он не замкнулся только на них.

– Для начала – ты мне соврал. Это не история о разбитом сердце. То есть, может это тоже было, но мы здесь для другого. Олег, ты понимаешь, что этого парня нереально вытащить хотя бы просто из дому?

– Запомни одну вещь. С этого момента в твоем лексиконе не будет слов «нереально» и «невозможно». Максимум – «сложно».

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты скотина?

– И не раз. Он идет.

«Клиент» вошел в комнату и передал мне кружку с чаем.

– Слушай, я вот тут спросить у тебя хотел, – обратился я к нему – а чего ты таким затворником живешь? Ты же классный спец, должно быть, отбою от народа нет, а ты тут торчишь…

– Э-э-эх… Тут видишь в чем дело… Я… Не люблю я с народом общаться. Мне с компами проще. У них все просто и понятно. Все логично.

Я согласно кивнул.

– Понимаю… Но слушай, ты себя давно в зеркале видел?

– А что?

– Не чёсан, не брит, не стрижен. У твоего подъезда даже бомжи без твоих знаний о компах лучше выглядят.

– А на фига оно мне? Все, что надо, у меня здесь есть…

– А ты никогда не думал, что в крупных конторах сейчас такие спецы, как ты, нужны? Да и железо у них на порядок посерьезнее… Если б ты в такую устроился, наверняка лучше бы жить стал.

И тут вмешался Олег.

– Да. И еще у тебя доступ был бы к их программам и железу. Согласись, что это интересней было бы, чем тут сидеть.

Я чуть язык не прикусил от неожиданности. Во-первых, от того, что Олег вмешался (а это значило, что я что-то делаю не так), а во-вторых, от того, что все время, пока мы общались о компах, он сидел с видом умирающего лебедя, явно не понимая ни слова из того, что мы говорим. Услышать от него высказывание о программах и железе было равноценно тому, как услышать от средневекового инквизитора рассуждения о ядерной физике.

– Логично, – отозвался «клиент». – Вот только не знаю, как мне подойти к вопросу.

– Алгоритм простой. Для начала – выбриться начисто, – вступил в разговор я.