Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Мысли о чудесах - Остроумов Стефан - Страница 5


5
Изменить размер шрифта:

Как и чем достигается это благоприятное сочетание многих условий? Случаем? Но брызните красками на полотно, картина не получится. Тысяча неспевшихся музыкантов не образуют стройного хора.

Здесь граница для естествознания, та граница, за которой естествознание переходит в область богословия или катихизиса. И эту границу весьма часто переступают естествоведы и философы, поставившие своей задачей борьбу против веры. Таков, например, Спенсер. Он пишет: «Закон не творец, а только выражение способа действия Силы. Вселенная – проявление Силы». Сила, конечно, больше своих проявлений. Значит, над природой и в ней самой есть Сила. Это совершенно согласно и с 1-й главой Бытия, и с катихизисом [21].

Вот почему в ряду величайших естествоведов всегда будут находиться люди глубокой веры. Они сознательно переходят от естествознания к богознанию. Один из таких, Пастер, пишет: «Мы окружены тайной, и мы должны преклониться пред таинственной властью невидимой для нас стороны вещей. Позитивизм не считается с одним из самых положительных понятий о бесконечности. Тот, кто признает существование бесконечности (а никто не может избежать, чтобы не признать этого), сосредоточивает в этом утверждении более сверхъестественного, чем во всех чудесах всех религий. Когда это понятие овладевает нашим разумом, нам остается только преклониться».

6. Наука и вера

Обычно думают, что наука сильна опытом, а вера чуждается опыта. Это положение ошибочно: наука богатеет не только от опыта, но и от чисто рассудочной деятельности; при этом в науке очень сильно и необходимо для нее участие веры, – не в религиозном, а в психологическом значении этого слова.

Еще Гегель сказал: «Чистыми эмпириками могут быть только животные». Ограниченное значение придавал опыту и позитивист Литтре. «Опыт, – писал он, – не имеет никакого значения в вопросах сущности и начала. За пределами опыта положительная философия ничего не отрицает и ничего не утверждает; она не знает непознаваемого, но констатирует существование его. Человеческий разум, в продолжении своего развития, не раз принимал вещи, которые прежде казались ему немыслимыми, и отказывался от других, которые считал единственно логичными».

Тиндаль заявляет, что «круг познаний человека нельзя ограничить тем, что дают ему пять чувств».

Ограниченное значение имеет опыт и в области естественных наук. Возьмем, например, астрономию. Разум здесь контролирует видимость и наперекор ей утверждает положения, не основанные на видимости. Уже изобретение и применение зрительных инструментов обличает слабую сторону видимости. Но и эти орудия, восполняющие недостатки нашего зрения, не делают нашего ведения полным. Астроном путем математических выкладок докажет, что за пределами отдаленнейших видимых систем существуют солнца и миры невидимые, необъятно великие. То же значение разума в области невидимого укажут палеонтология, физика и химия. Если бы ограничить науку видимостью, то эта наука была бы жалкая и слепая.

В. С. Соловьев утверждает, что очевидным бывает только маловажное. Два раза пять равно десяти всегда и везде, но это знание только формальное, призрачное. Наблюдаемые факты – мимолетны, лишены общего значения, например, состояние погоды в данном месте. Это знание и не всеобще, и не устойчиво. Факт действителен только здесь и сейчас. И барометр, и термометр постоянно колеблются. Очевидность или формальна, как в математике, или случайна, как относительно погоды. А все то, что всеобще, необходимо и внутренне важно, лишено очевидности для ума и осязательности для чувств. Отвергать это неочевидное не умно, и в отвержении меньше виноват ум, чем лукавая воля. Нет сердечного влечения к высшим истинам, нет желания, чтобы они существовали, так как они мешают жить без думы о смысле жизни, вот ум и приходит на помощь лукавой воле, требует доказательств. Это неверие, неуверенное в себе, озлобленное против отвергаемого. Этим озлоблением оно выдает себя, потому что нельзя сердиться на то, чего нет [22].

Во времена господства материализма еще можно было противопоставлять науку вере и отвергать все то, чего нельзя взвесить, осмотреть и ощупать. Но ныне духовное не считается уже вымыслом, возникшим из противоположения материальному. Оно дано нам в наших чувствах, желаниях и мыслях. Усомниться в существовании духовного труднее, чем в существовании материального, потому что самое сомнение есть состояние духовное. Кроме того, качества и свойства вещей воспринимаются нами как состояние нашего духа и явления сознания. «Дух,– говорит Д. С. Милль, – есть единственная действительность, на которую мы имеем доказательства». Итак, мир состоит из духа и материи. Но если эта двойственность когда-нибудь будет объединена, то это единое будет иметь духовный характер [23]. Даже такие сторонники опытного знания, как Лотце и Вундт, считают допустимым существование чисто духовных личностей, т.е. ангелов.

Человек религиозной веры терпимо должен относиться к научным теориям и гипотезам и не спешить приспособлением к ним или опровержением их: что есть истинного в этих научных построениях, то не может быть противно христианству – религии истины, что же в них ложно, то не долговечно. Хороший совет дает нам здравомыслящий самородок М. В. Ломоносов. «Нездраво, – пишет он, – рассуждает математик, ежели хочет он Божескую веру вымерять циркулем. Таков же и богословия учитель, ежели он думает, что по псалтири можно научиться химии. Наука и вера – две сестры родные, грех всевать между ними плевелы и раздоры».

Именно – сестры, а не враги. Проф. С. С. Глаголев выяснил, что приписанное Тертуллиану выражение: «верю, потому что нелепо» представляет собою искажение его мысли; в контексте это выражение имеет другой смысл. Вера и наука дополняют одна другую. Во всякой вере есть элемент знания, во всяком знании есть многое от веры. От веры – начала, истоки знания. Мы не знаем, но только верим, что наши ощущения от внешней природы, наши представления и понятия о вещах соответствуют действительности. В законы и силы природы мы также верим, не понимая, что такое сила природы.

Не нужно смущаться тем обстоятельством, что в числе естествоведов много людей неверующих. Что таковые есть, – это, к сожалению, правда. Но они встречаются и в рядах богословов, и среди людей, не знакомых ни с какой наукой. Здесь нужно помнить пословицу: дурная слава бежит, а хорошая на месте лежит. Один невер нашумит более дюжины людей с честными убеждениями. Ныне время опросов, анкет. Деккерт произвел такую анкету и среди естествоиспытателей. Он проверил воззрения 423 ученых. Каков же результат? У 56 лиц точка зрения на религию не определилась. 349 ученых оказались теистами, 9 – равнодушными к вере и 9 – враждебно относящимися к христианству. Это значит, что из 100 ученых более 95 % верующих и менее 2 % неверов.

Известный естествовед Дюбуа Реймон в одной из своих речей заявил, что новейшее естествознание, каким бы парадоксом это ни звучало, обязано своим происхождением христианству.

вернуться

21

Сила не принадлежит веществу, потому что вещество не можете действовать вне своих пределов, там, где его нет. Сила – вне и выше естества. Сила в самом веществе была бы не силой, а свойством вещества или его состоянием.

вернуться

22

Сочинения В. С. Соловьева. Изд 1, т. VIII, с. 108.

вернуться

23

Аскольдов, с. 21.