Перстень чернокнижника - Грановская Евгения - Страница 11

— Но она очкарик. И она… какая-то неяркая.

— Парень, ты сам-то себя слышишь? Что значит — «неяркая»? Подари ей дорогую косметику и научи ею пользоваться. Да она любую голливудскую звезду затмит!

— Ну, это ты уже хватил, — не сдавался Паштет. — А как же очки?

— Очки — это фетиш!

— Фе… что?

— Фетиш, балбес! Ты слышал это слово в передаче «Любовь и секс», помнишь? Мужики готовы отдать последние деньги, лишь бы снова почувствовать себя подростками. Вспомни, как ты обожал учительницу истории Марью Сергеевну! Как ловил каждый ее взгляд, как таращился на разрез ее юбки и на узкие коленки. Помнишь?

Паштет сглотнул слюну.

— Ну.

— Вот тебе и ну! — усмехнулось отражение. — А ведь она носила очки. Согласись, женщины в очках здорово тебя заводят.

— Так что же мне делать?

— Что делать? А я-то откуда знаю? Я всего лишь твой внутренний голос. Не жди от меня четких указаний. Кстати, я обязан тебя предупредить: тебе грозит опасность.

— Какая опасность?

— Кажется, твои дружки — Чалый и Губан — не хотят тебя отпускать.

— Дружки? — Паштет нахмурился. — А где они?

— Да прямо у тебя за спиной!

Паштет услышал, как за спиной у него хлопнула дверь, и быстро обернулся.

Вошедших было двое. Впереди шел рыжий остроносый парень по кличке Чалый, а за ним — рослый, мускулистый, туповатый Губан.

— А вот и он! — осклабился Чалый. — Губан, закрой дверь!

Губан взял швабру и подпер ею дверную ручку, чтобы никто не смог войти.

— Какого черта вы здесь делаете? — грубо поинтересовался Паштет. — Чего вам надо?

— Соскучились по тебе, — с ухмылочкой ответил Чалый. — Хотел смыться от нас, Паштетик?

— Смыться? Ты что-то напутал, брат.

— Вот как? — Чалый повернулся к своему спутнику и иронично поинтересовался: — Губан, слыхал? Мы с тобой напутали. — Он снова взглянул на Паштета, и взгляд этот не предвещал ничего хорошего. — Тогда что ты делаешь в аэропорту, Паштет? Ехал через весь город, чтобы сходить в туалет?

— Чалый, ты не…

— Разведка нашептала, что ты спелся с этой очкастой дурой, — прищурив злобные глазки, проговорил Чалый. — Это правда?

Паштет презрительно фыркнул:

— Что за бред.

— Она тоже в аэропорту?

— Нет.

— Оп-па! — Чалый ощерил в ухмылке щербатые зубы. — А откуда ты знаешь, где она, если вы не спелись? Эх, Паштет, Паштет. Не думал, что ты такой тупой. Решил прикарманить деньги общака и оттянуться в столице? Это я еще могу понять. Но на кой хрен тебе эта толстуха? Мог бы хотя бы найти подружку посимпатичнее.

Паштет молчал, угрюмо глядя на Чалого. Тот облизнул губы и быстро спросил:

— Деньги у нее? У тебя в мобиле есть ее номер, так ведь?

Паштет продолжал молчать. Чалый сдвинул рыжеватые брови.

— Значит, так, — отчеканил он. — Сейчас ты возьмешь мобилу и позвонишь этой дуре. Скажешь ей, чтобы ехала сюда.

Паштет смерил тощую жилистую фигуру Чалого презрительным взглядом.

— Слышь, Чалый, а не пошел бы ты?

Раздался щелчок, и в правой руке Чалого сверкнуло лезвие ножа.

— Доставай мобилу, Паштет, — сухо сказал он. — Или я сам достану.

— Ладно.

Паштет вынул из кармана телефон, нажал на кнопку связи и приложил трубку к уху.

— Женя…

— Паштет, где ты? — выпалила та. — Уже объявили посадку! С тобой что-то случилось?

— Со мной все в порядке, — ответил Паштет. — Слушай внимательно: я не смогу с тобой полететь. У меня появились срочные дела. Лети одна!

Чалый и Губан ринулись в атаку. Паштет швырнул телефон на кафельный пол и раздавил его ударом каблука.

О Паштете она почти не думала. Какой смысл? Скорей всего, он просто передумал. А может, у него в самом деле нашлись срочные дела. Да и с какой стати он должен помогать незнакомой девушке?

И Женя стала думать об Игоре. Вспоминала его лицо, голос, белокурые волосы и лучистую улыбку. Но потом поняла, что если и дальше будет о нем думать, то непременно заплачет, и переключилась на другие, менее прекрасные и менее грустные мысли.

Лететь было совсем не страшно. В круглом окошке иллюминатора Женя увидела сверкающие на солнце, ослепительно белые облака, похожие на сугробы снега.

Минут двадцать она любовалась ими, а потом на нее накатила дрема. Женя закрыла глаза.

«В Москве полно нечисти, — услышала она ворчливый голос тети Матильды. — Замарашка, у тебя на лбу написано: «Обмани меня!» И уверяю тебя, моя милая, в Москве найдется не одна сотня человек, готовых откликнуться на этот призыв».

«Не такая уж я простушка, — подумала Женя. — И я никому больше не позволю себя обмануть».

Она зевнула и сама не заметила, как погрузилась в сон.

Глава 3

Чертовщина

1

Шагая по аэропорту с сумкой в руках, Женя вертела головой по сторонам, удивляясь всему, что видит. Увлеченная разглядыванием магазинов и кофеен, она на полном ходу налетела на какого-то мужчину и ткнулась ему лбом в подбородок.

— Ой!

— Ай!

Женя остановилась и, потирая ладонью ушибленный лоб, растерянно воззрилась на незнакомца. Он был невысок, но очень хорошо сложен. Широкие плечи, тонкая талия, черная челка на глазах.

— Про… стите, — пролепетала Женя.

— Да ничего страшного, я сам виноват, — ответил мужчина, потирая ушибленную скулу. — Вы как?

— Нормально. А вы? Больно я вас ударила?

— Удар был очень сильным, но, к счастью, у меня крепкий череп, — улыбнулся незнакомец. Он отнял руку от подбородка и с интересом взглянул на Женю. — Кстати, я Валера. А вы?

Женя замялась и засомневалась: удобно ли знакомиться с мужчиной вот так вот — практически на улице? Это вроде бы некрасиво. А может быть, в Москве так принято?

— Н-да, — проговорил парень с улыбкой. — Видно, я действительно здорово вас боднул, если вы позабыли собственное имя.

— Я Женя, — торопливо сказала она. — Женя Ремизова. Прилетела из Среднесибирска.

«Зачем я ему сказала про Среднесибирск? Теперь он знает, что я провинциалка! И кто меня вечно тянет за язык?»

— Среднесибирск — это где-то в средней Сибири? — уточнил Валера.

— Угадали, — улыбнулась Женя.

— Далеко же вас занесло. И что вас потянуло в Москву — работа, жажда приключений или дела сердечные?

«Я приехала к жениху», — хотела сказать Женя, но отчего-то сдержалась.

— Я приехала… по делам.

— Вы впервые в Москве?

— Нет. То есть да. В детстве меня отец сюда привозил, но я почти ничего не помню.

— Бывает, — кивнул Валера. Он смерил ее любопытным взглядом и поинтересовался: — Скажите, Женечка, а вы сильно торопитесь?

— Нет. То есть…

— В таком случае вы не будете возражать, если я приглашу вас в кафе? В самолете я не ем от волнения, поэтому после приземления всегда голоден как волк.

Женя не знала, что полагается отвечать в подобных ситуациях, и совсем растерялась. Она во все глаза смотрела на незнакомца и не могла произнести ни слова.

«А он симпатичный», — пронеслось в голове у Жени, и вдруг, сама не зная почему, она спросила:

— Вы москвич?

— Да, — ответил Валера. — Почему вы спрашиваете?

Женя смущенно улыбнулась:

— Просто у нас все считают москвичей противными снобами. А вы мне кажетесь очень приличным человеком.

Валерий насмешливо прищурил темные глаза:

— Вы всегда говорите людям то, что думаете? — поинтересовался он.

Женя покраснела и промямлила:

— Нет.

— То есть — да? — засмеялся Валера. — О милая, бесхитростная натура! Позвольте и мне быть таким же искренним и сказать вам, что вы мне нравитесь.

— Да, но я…

— О, я вовсе не набиваюсь вам в кавалеры! — заверил ее Валера. — Просто я не люблю есть в одиночестве.

Женя отвела взгляд и пробормотала:

— Видите ли, у меня не очень много денег, и я…

— Ни слова больше! — остановил ее Валера. — Конечно же, мы, москвичи, большие снобы, но за женщин в ресторанах предпочитаем платить сами. Таков закон московских джунглей. — Валера подхватил сумку Жени и воскликнул: — Вперед!