Эмма (пер. М.Кан) - Остин Джейн - Страница 30

— Как это нескладно получилось, душа моя, что ты не сюда поехала осенью, а в Саут-Энд [8] . Я был всегда невысокого мнения о морском воздухе.

— Нам это настоятельно советовал мистер Уингфилд, сэр, — иначе мы бы не поехали. И воздух, и морские купанья, — он очень их рекомендовал для всех детей, а в особенности для Беллы, у которой часто болит горло.

— Хм! А вот Перри, душенька, совсем не уверен, что ей полезно море. Я уж не говорю о себе, я давно убежден — хотя, быть может, до сих пор не имел случая сказать это тебе, — что от моря очень редко бывает польза. Меня, признаться, оно однажды чуть не погубило.

— Ну будет, будет! — вскричала Эмма, чувствуя, что разговор принимает нежелательное направление. — Сделайте милость, не говорите о море. Меня от этого берет тоска и зависть — ведь я никогда его не видела! Объявляю Саут-Энд запретною темой. Изабелла, милая, что ты не спросишь, как поживает мистер Перри? Он никогда не забывает осведомиться о тебе.

— Ах! Славный мистер Перри, — как у него дела, сэр?

— Недурно, очень недурно, только не все благополучно со здоровьем. Бедный Перри страдает разлитием желчи и не имеет времени заняться собой — он мне не раз говорил, что ему недосуг собой заняться, — и это очень прискорбно, но что поделаешь, его у нас постоянно рвут на части. Я полагаю, ни один медик нигде не имеет столь обширной практики. Впрочем, такого знающего медика больше и нет нигде.

— А миссис Перри и дети, как они? Дети очень выросли? Я так люблю мистера Перри! Надеюсь, он скоро навестит нас. Ему приятно будет увидеть моих крошек.

— Я тоже надеюсь, что он придет завтра же, мне необходимо узнать у него кое-что важное насчет себя. Но когда бы он ни пришел, душа моя, пусть непременно посмотрит горлышко у Беллы.

— О, у нее с горлом теперь обстоит настолько лучше, сэр, что я почти не вижу причин тревожиться. То ли это морские купанья сослужили добрую службу, то ли подействовали превосходные припарки, которые мы, по совету мистера Уингфилда, ставили ей с августа месяца.

— Маловероятно, душенька, чтобы ей могли пойти на пользу купанья, — а ежели б я знал, что ты ищешь состав для припарок, то поговорил бы с…

— Тобою, кажется, совсем забыты миссис и мисс Бейтс, — сказала Эмма, — я не слышала, чтобы ты хоть раз о них справилась.

— Ах, да! Добрые Бейтсы — мне так стыдно, — но, впрочем, ты упоминаешь о них почти в каждом письме. Надеюсь, у них все благополучно. Милая старенькая миссис Бейтс — я непременно проведаю ее завтра, и детей возьму с собой… Они всегда так радуются, глядя на моих деток… А эта превосходная мисс Бейтс! Вот истинно достойные люди!.. Как они поживают, сэр?

— В общем, неплохо, душенька. Правда, еще месяца не прошло с тех пор, как миссис Бейтс, бедняжка, болела простудой.

— Как мне жаль ее! Но больше всего простуда свирепствовала нынешней осенью. Мистер Уингфилд говорил, что никогда на его памяти не бывало так много случаев простуды и она не протекала столь тяжело — разве что когда это был уже настоящий грипп.

— У нас было то же самое, душа моя, хотя, быть может, в меньшей степени. Перри говорит, что случаев простуды было очень много, однако не столь тяжелых, какие часто бывают в ноябре. Перри считает, что зимняя погода не так уж вредна для здоровья!

— Не очень, мистер Уингфилд, по-моему, тоже так думает, хотя…

— Ах, бедное дитя мое, беда в том, что в Лондоне всегда нездоровая погода. В Лондоне все нездоровы, иначе и быть не может. Сущее несчастье, что ты вынуждена жить там!.. В такой дали!.. И дышать этим скверным воздухом!..

— Да нет же, сэр, — у нас не скверный воздух. Наша часть Лондона не в пример лучше остальных. Лондон вообще — это одно, а мы — совсем другое, как можно смешивать. На Бранзуик-сквер и поблизости все иначе. У нас столько воздуха! Если бы речь шла о другой части Лондона, то да, мне бы, признаться, там жить не хотелось — другой, которую я нашла бы подходящей для моих детей, больше нет — но у нас воздух замечательно чист! Мистер Уингфилд положительно считает, что в рассуждении воздуха Бранзуик-сквер и его окрестности чрезвычайно благотворны.

— Ах, душа моя, а все не то, что Хартфилд. Да, вероятно, вам могло быть и хуже — и однако, пробыв неделю в Хартфилде все вы преображаетесь, вас нельзя узнать. Вот и теперь, надо сказать, у всех у вас, по-моему, далеко не лучший вид.

— Вы находите, сэр? Очень жаль… но уверяю вас, что, не считая легких приступов нервического сердцебиения и головной боли, от которых я не могу до конца избавиться, где бы ни была, я совершенно здорова, а ежели дети были бледненькие, когда их уводили спать, так оттого лишь, что несколько более обычного утомились после долгой дороги и всех радостных волнений. Надеюсь, завтра их вид понравится вам больше, ибо, поверьте, мистер Уингфилд сказал мне, что никогда еще, пожалуй, не провожал нас из Лондона в лучшем состоянии. Надеюсь, вам хотя бы не кажется, что мистер Найтли тоже плохо выглядит, — обращая нежный, заботливый взгляд к своему супругу.

— Средне, душа моя, не могу тебя обрадовать. По-моему, у мистера Джона Найтли тоже далеко не лучший вид.

— Что такое, сэр? Вы это мне? — воскликнул, услышав свое имя, мистер Джон Найтли.

— К сожалению, ангел мой, батюшка находит, что у вас неважный вид, — надеюсь, это просто от усталости. И все-таки напрасно вы не показались перед отъездом мистеру Уингфилду, как я просила.

— Дорогая Изабелла, — вскричал он, — сделайте милость, не беспокойтесь о том, какой у меня вид! Лечитесь сами, лечите и нежьте детей, и хватит с вас — мне же предоставьте выглядеть так, как я считаю нужным.

— Я не совсем поняла, — поспешно вмешалась Эмма. — Вы сейчас говорили брату, что ваш друг, мистер Грэм, намерен выписать управляющего для своего нового имения из Шотландии. Но будет ли толк от этого? Не окажется ли застарелое предубеждение слишком сильным?

Она продолжала в том же духе так долго и так успешно, что когда вновь подошла к отцу и сестре, то услышала лишь безобидный вопрос доброй Изабеллы о Джейн Фэрфакс — и, хотя Джейн Фэрфакс, вообще говоря, не пользовалась особым ее расположением, только рада была присоединить хвалебный голос к голосу сестры.