Ненависть - Остапенко Юлия Владимировна - Страница 26

Диз повернула налево, подбежала к кромке леса. Ей пришлось поискать тропу, но в конце концов поиски себя оправдали. Трава была примята, словно кто-то проходил здесь совсем недавно. Диз пристально всмотрелась в чащу. Да, та самая… Ну что ж. Хоть какой-то ответ она получила.

Ответ, подумала Диз и вздрогнула. Ведь Оракул должен был взять с нее плату.

А она не заплатила.

Диз замерла на миг, в ее мозгу полыхнула сумасшедшая мысль вернуться, которую она тут же отбросила. Но это мимолетное замешательство дорого ей стоило.

— Диз!

Она обернулась.

Глодер стоял на дороге и смотрел на нее.

Глодер знал, что Диз не вернется. Легкость, с которой они попрощались, не обманула его. У этой женщины не было сердца. По крайней мере больше не было. А у него, кажется, было.

Когда она ушла, оставив его в гостинице и пообещав вернуться через несколько часов, Глодер выждал какое-то время и отправился за ней следом. Он не собирался ей мешать — просто хотел увидеть еще раз. Вероятно, это было ошибочное решение. Все решения, основанные на эмоциях, ошибочны. Он понимал это, и все равно не мог удержаться.

Глодер не видел, как Диз вошла в храм, но остался ждать в сотне ярдов от входа. Само здание Серого храма не внушало ему особого доверия, как, впрочем, и идея спрашивать совета у накачанного наркотиками бедолаги, используемом в качестве «тела полубожества». В глубине души Глодер считал подобные штучки чистой воды шарлатанством, но говорить об этом вслух не решался. Всё-таки — святыня. А кроме того, Диз, судя по всему, его мнения не разделяла.

«О чем она спросит? — размышлял Глодер, пристально глядя на грубый арочный вход. — О том человеке? Наверняка». Он так и не выяснил, что гнало Диз по свету, не давая остановиться, но теперь уже не был уверен, что хочет это знать. Черная пустота, появившаяся в ее глазах после убийства нищего, пугала его. И он впервые подумал, что ничего не знает о жизни. «Что бы я сделал, если бы знал, кого она хочет убить? — вдруг подумал он. — Я помог бы ей?.. Или — ему?» Сначала эта мысль показалась ему смешной, ведь он любил Диз. Ну, не любил… она ему нравилась. Но потом он поразмыслил и пришел к выводу, что подобная идея не так уж абсурдна. Это странное, глупое убийство, совершенное ею сегодня утром, что-то изменило. Он еще не знал, что именно.

Глодер прождал Диз около двух часов. За всё это время в храм вошли трое — двое мужчин и женщина, а вышел только один человек. Он мельком взглянул на Глодера, застыл на мгновение, словно стоящий на распутье, не знающий, какую дорогу выбрать. На самом деле такой дилеммы у него быть не могло, ведь к Серому храму вела только одна дорога. Потом спокойно и уверенно пошел вперед, пройдя мимо Глодера, и скоро скрылся из виду.

Диз вышла почти сразу же после этого человека. Вернее, не вышла — вылетела. Глодеру показалось, что она продирается сквозь пустую арку входа, словно что-то стояло на ее пути. Она выскочила на дорогу, растрепанная, раскрасневшаяся, с обнаженным мечом и странно воспаленными глазами, как будто очень долго и сильно плакала. Глодера она не заметила и, развернувшись на девяносто градусов, посмотрела на густую кромку соснового леса, окружавшего поляну, а потом, к его несказанному удивлению, бросилась туда.

Он понял, что надо действовать, хотя по-прежнему не понимал, что она делает, и, подойдя ближе, окликнул ее:

— Диз!

Она замерла, порывисто обернулась, взмахнув растрепавшейся косой. Ее глаза были широко распахнуты и метались, словно глаза загнанной волчицы. Глодер не был уверен, что она понимает, где находится.

— Диз? — осторожно повторил он.

— Что ты здесь делаешь? — крикнула она, не двигаясь с места.

Глодер шагнул было вперед, но Диз предостерегающе выставила вперед клинок меча. Острие слабо сверкнуло на солнце.

— Что тебе надо? — прерывисто проговорила она.

— Я хотел тебя увидеть, — честно ответил Глодер. — В последний раз.

— Я же сказала, что приду в трактир!

— Ты бы не пришла.

Она не стала возражать. Только упрямо мотнула головой, по-прежнему направляя меч в его сторону.

— Я спешу, Глодер, — сказала она.

— Я вижу.

— Нам стоит попрощаться. Сейчас. У меня нет времени на сантименты, извини. Ты был отличным любовником. Прощай.

— Диз!

— Я сказала, оставь меня! — в ярости закричала она и, круто развернувшись, метнулась в лес.

Минуту Глодер стоял, не двигаясь. Он пытался понять ее… пытался решить, что следует сделать. А решать надо было очень быстро.

Он осмотрелся, убедился, что вокруг никого нет, и пошел следом за Диз.

Вряд ли он мог бы объяснить, зачем это делает. Это желание было иррациональным, потому что признаться себе в истинной его причине Глодер не мог. А правда заключалась в том, что он шел за Диз не ради нее самой. Больше нет. Он шел ради тех, кто мог встать на ее пути, — маленького ребенка или полуслепого старика. Ради тех, кого она не задумываясь смела бы с дороги, посмей они задержать ее хоть на минуту. Глодер мог думать, что желание не дать ей сделать это проснулось в нем сегодня утром, после того как она отсекла голову попрошайке, но на самом деле это случилось давно, почти полгода назад, когда он смотрел, как она обрезает ножом пальцы отрубленной кисти, сжимающие ее косу. Уже тогда он начал понимать, кто она. Не осознавать — только чувствовать. Но этого оказалось достаточно.

Глодер был солдатом, сержантом наемнической армии. Но сначала его готовили в писари. Он умел думать, если хотел. И воображал, будто знает женщин, знает убийц, знает зверей. Ему казалось, что соединить эти три существа в одном теле невозможно. Теперь он не был в этом уверен.

Поэтому, сам того не осознавая, он шел за Диз, чтобы помочь тому, кого она хочет убить. Если это потребуется. И если он успеет.

У кромки леса, там, где исчезла Диз, оказалась заросшая тропа. Глодер пошел по ней, стараясь не ступать на сухие ветки. Ему не хотелось, чтобы Диз узнала о преследовании. Хотя… в конце концов, он просто собирался посмотреть, куда она так торопится. Глодер всё еще не верил в такую возможность до конца, но если Диз собирается зарубить какого-нибудь старика, придется остановить ее. И уж тогда он проявит настойчивость и вытрясет из нее правду о том, кто превратил ее в это полубезумное создание.