Королевская охота - Остапенко Юлия Владимировна - Страница 2

— Ладно, — сказал я. — Пошли.

И мы пошли.

Во второй половине дня жара немного спала, и можно было идти быстрее. Илья шёл первым, держа винтовку наперевес. Я свой автомат закинул за спину и даже не трогал — всё равно честь последней пули принадлежала Илье, иначе обид и нытья будет — до следующей охоты. Дэвид плёлся позади, отставая на десяток шагов. Его спокойствие временами переходило в какую-то апатию, и хотя он не жаловался ни словом, ни взглядом, я ясно видел, что наша пешая прогулка задрала его куда больше, чем нас с Ильёй. Этот молчаливый протест раздражал меня сильнее, чем злобное нытьё Ильи и неуловимый бледняк, разом взятые, и мне вдруг захотелось сказать ему об этом. Я придержал шаг, поравнялся с Дэвидом и только тогда увидел, что он шагает с дозиметром в руках.

— Тебе делать не хрен? — осведомился я.

— Пытаюсь понять, — пробормотал он, щёлкая клавишами датчика. — Почему он не умирает? Уровень радиации здесь обычный, смертельный для его вида…

«Его вида»! Ботаник хренов. Точнее, зоолог — в данном случае. Говоря по правде, он никогда мне не нравился.

— Зачем тебе вообще эта штуковина? — терпеливо спросил я, надеясь, что разговор немного расслабит его, и он перестанет действовать мне на нервы своими флюидами. — Что-нибудь новенькое собираешься выяснить?

— Возможно, — буркнул Дэвид, и я послал его подальше. Вслух, но он только хмыкнул, продолжая щёлкать по клавишам.

— Вот он! — внезапно завопил Илья и вскинул винтовку. Громыхнул выстрел, потом ещё один. Илья перехватил винтовку за ствол и со всех ног кинулся вперёд. Я рванул за ним. Когда мы, тяжело дыша, остановились, Илья принялся материться. Я пнул ногой мешок маловразумительного месива, валяющийся на земле. Недели две назад это, должно быть, был бледняк. Но, похоже, кто-то из представителей «нашего вида», как сказал бы Дэвид, познакомился с ним раньше нас. Охота на бледняков — популярный спорт. Дешёвый, не требующий лицензии и довольно увлекательный временами.

Подошёл Дэвид и спросил, от чего бесится Илья. Я объяснил, что он то ли сослепу, то ли от излишнего рвения принял за нашего друга старый мешок костей. Винить Илью в этом было трудно — с каждым часом наш клиент становился всё более похож на то, во что Илья только что бездарно всадил две пули.

— Пошли отсюда. Воняет — жуть, — поморщился Дэвид и прытко припустил вперёд. Мы с Ильёй переглянулись. Я пожал плечами. Обоняние у нас искусственно притуплено — не настолько, чтобы мы не могли идентифицировать запах, но эмоциональная его переносимость заметно снижена. Это один из многочисленных подарков, которыми одарили нас предки костяного мешка, валявшегося сейчас у наших ног. Это — а ещё улучшенные рефлексы, повышенная восстанавливаемость тканей и почти полная резистентность к воздействию окружающей среды, в том числе — радиоактивному. Старики говорят, нас собирались использовать для колонизации новых планет. Наши деды рассудили, что начать стоит с Земли. Долгожданная ядерная война между странами Большой Девятки пришлась очень кстати. Мой папаша говаривал, что после неё выжили только тараканы да мы. Он преувеличивал, конечно, но ему, видать, нравилось сравнивать нас с тараканами. Мой папаша был малость придурковат, и никто не удивился, когда однажды он прямо на работе снял галстук и всадил себе в горло нож для резки бумаг. Кстати, он, как и Дэвид, чувствовал запахи острее, чем все нормальные люди. Мать не раз говорила мне, как рада, что я не похож на отца.

— Э-эй! — закричал Дэвид. — Джер, Илья! Сюда! След!!

И мы с Ильёй переглянулись снова. Конечно, Дэвид — мудак. Но он один из нас. Этого не отнять.

Мы хлопнули друг друга по ладоням.

И пошли.

— Их двое. Глядите…

Мы глядели. И впрямь, теперь по песку тянулась не одна, а две вереницы следов — рядом, словно бледняки шли, поддерживая друг друга. Потом одна вереница обрывалась, а другая продолжала путь через равнину, но шагов через триста их снова стало две — будто второй путешественник свалился с неба.

— Встретились два одиночества, — заметил я не без сарказма.

— Он её нёс, — сказал Илья. — Вот отсюда и досюда. Тащил на спине. Потом она опять шла сама. Блин, точно ведь бункер где-то рядом…

— Она? — тупо переспросил я и тут же хлопнул себя по лбу. И впрямь, вторые следы — намного мельче первых, тех, которые мы изучали уже третьи сутки.

— Не факт, — возразил Дэвид. — Может, ребёнок.

— Ребёнок? Здесь? Один? — переспросил я и снова постучал по лбу — теперь уже это был лоб Дэвида. Он принял упрёк и смущённо потёр переносицу костяшками пальцев.

— Маловероятно, но хрен их знает, — удивил меня Илья — обычно в подобных дискуссиях он принимал мою сторону. — Если этот чувак третьи сутки не дохнет на поверхности, то ребёнок вполне может продержаться день или два.

— Да какая разница, — раздосадованный тем, что внезапно остался в меньшинстве, бросил я. — Был один бледняк, стало двое. Значит, и Дэвиду найдётся чем поживиться.

Дэвид согласно кивнул, его глаза слабо блеснули. Хоть и конченный ботаник, на деле он мало чем отличался от нас. Я тихонько вздохнул про себя. Эх, ладно — свой лимит я отстрелял в лагере. Автоматная очередь, уложившая большинство тусовавшихся под тентом бледняков, была моя. Илья добил двоих, ещё одного, уцелевшего чудом, пристрелил Ноах, а Дэвид на меня обиделся и обозвал мясником. Я, честно говоря, и сам не знаю, как это вышло. Обычно мы делим добычу поровну.

Но теперь, когда охота снова оживилась, я был готов честно отдать свой долг. Я всегда честно отдаю долги, включая карточные. Илья подтвердит.

— Вдвоём не уйдут далеко. Двинули, — бодро сказал Илья, кажется, совсем забыв про недавний конфуз с древним трупом. Дэвид тоже приободрился и, коротко улыбнувшись, впервые за день поправил висящий на бедре пистолет.

Мы двинули.

Но в итоге прав таки оказался именно я!

— Баба, — сказал Илья, и я тут же отобрал у него бинокль, даже не пытаясь скрыть ликование.

Это действительно была женщина. Хотя я понял это не сразу — у неё сильно облезло лицо, а от волос остался куцый клок рыжей пакли, но было ясно, что это не ребёнок. Сколько лет женщине, конечно, сказать никто не мог — включая, вероятно, и её соплеменника. Мы застали их то ли в минуту отдыха, то ли в процессе окончательного издыхания. Они лежали на земле крестом, женщина примостила затылок на ногах мужчины, и несколько секунд я всерьёз думал, что оба окочурились. Но потом женщина шевельнулась, подняла руку, на которой уже почти не осталось кожи, и мужчина тоже поднял руку, на которой болтались обрывки рукава. Они не прикасались друг к другу, просто подержали так руки немного и снова уронили их на землю. Я себе вполне представлял их диалог: «Жива ещё, нет?» — «Типа того. А ты?»