Принц Галлии - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 102

— Это… знаете ли… — пристыжено пробормотал он. — У каждого есть свои грехи молодости. Десять лет назад — тогда мне было шестнадцать, — и я…

— Тогда вы лишь недавно потеряли невинность, но сразу возомнили себя великим сердцеедом и большим знатоком женщин. Я угадала?

— Ну, в общем, да.

— Так почему бы вам не переписать эти рассказы с учетом накопленного опыта. И добавить к ним новеллу про Красавчика с Бланкой — если хотите, ее мы напишем вместе.

— Гм. В таком случае, у нас выйдет не новелла, а поэма.

— Тем лучше. И на каком языке мы будем ее слагать — на галльском или французском? Но предупреждаю: французский я знаю плохо.

Тибальд хмыкнул:

— А разве есть такой язык?

— А разве нет? — удивилась Маргарита.

— Конечно, нет. То, что вы называете французским, на самом деле франсийский — на нем говорит Иль-де-Франс, Турень, Блуа и Западная Шампань. В разных областях Франции разговаривают на очень разных языках — анжуйском, бургундском, нормандском, бретонском, лотарингском, фламандском…

— Ой! — с притворным ужасом вскричала Маргарита. — Довольно, прекратите! У меня уже голова идет кругом. Боюсь, вы меня не поняли. Говоря о французском, я имела в виду язык знати, духовенства, в конце концов, просто образованных людей.

— То есть, франсийский? Но, увы, он явно не дотягивает до уровня общефранцузского языка.

— А какой же дотягивает?

— Никакой.

— Да ну! — покачала головой Маргарита. — И что же с вами, бедными французами, станется?

— Ясно что. Когда-нибудь все французы станут галлами.

Маргарита удивленно подняла бровь:

— Вы тоже так думаете?

— А почему «тоже»?

— Потому что так считает Красавчик. По его мнению, Франция и Галлия должны быть и непременно станут единой державой — как это было когда-то в древности.

Тибальд кивнул:

— Тут он совершенно прав. И не суть важно, как будет называться это объединенное государство — Великой Францией или Великой Галлией, кто выиграет в объединительном споре — Париж или Тулуза…

— А вы как думаете?

— По-моему, Париж проиграет. Как ни парадоксально это звучит, но галлам повезло, что более трехсот лет в новое время они находились под властью Рима. Не говоря уж о положительном культурном влиянии Италии, жесткая, централизованная власть римской короны заставила галлов сплотиться в борьбе против господства чужеземцев. За три с половиной столетия в составе Римской Империи, они стали единым народом даже в большей степени, чем сами итальянцы. Вся галльская знать разговаривает на одном языке — лангедокском или, если хотите, галльском, а различия между говорами простонародья далеко не такие значительные, как у нас во Франции. Единственное, чего не хватает Галлии для ее успешной экспансии на север, это сильной королевской власти.

— Таковая вскоре появится, — со вздохом ответила Маргарита. — Ладно, оставим это. Вернемся к Бланке с Красавчикм и к нашей поэме о них. Вы, кстати, не передумали?

— Если вы настаиваете…

— Я лишь предлагаю вам свою помощь, — уточнила принцесса. — У вас богатый мужской опыт, у меня — женский. Итак, мы будем писать нашу поэму на галльском языке…

— Лучше на латыни.

— На латыни? Но тогда у нас получится скорее научный трактат, а не поэма. «De amoris natura et de amore in natura».[10] Каково?

Вместо ответа Тибальд резко осадил своего коня.

— Нет. Название неправильное.

— Вам не нравится? — спросила Маргарита, также остановившись.

— В общих чертах нравится. Но его следует уточнить: «De Margaritae amoris natura et de eicum amore in natura».[11]

— Как это понимать, граф?!

— А вот так! — Тибальд спешился, подошел к Маргарите и протянул ей руку. — Давайте я помогу вам сойти с коня.

— Зачем?

— Чтобы немедленно приступить к работе над трактатом. Заодно проверим — может быть, и у вас непорядок с чулками.

— Ага! Значит, вы набиваетесь?

— А как набиваюсь, так что?

Маргарита весело фыркнула и ловко соскочила с седла прямо в объятия Тибальда. Их губы сомкнулись в страстном поцелуе.

— А ты хорошо целуешься, — сказала она, переведя дыхание.

— Вы тоже не промах, — поделился своим впечатлением Тибальд.

— Прекрати выкать! — враз посуровела Маргарита. — Вот за что я не выношу французов — они даже в постели говорят мне «вы». — Она запустила пальцы в его буйную шевелюру. — Просто обожаю брюнетов!

— Но ведь и Красавчик, и Рикард Иверо блондины, — с ревнивыми нотками в голосе заметил Тибальд.

— Потому-то мне нравятся брюнеты, — сказала Маргарита и вновь поцеловала его. — Так пойдем же!

— Куда?

— Сейчас увидишь.

Держа лошадей за поводья, они взобрались на знакомый нам холм, который более часа назад миновала компания, ведомая Рикардом Иверо. Маргарита указала на дом, возле которого мы уже побывали.

— Что это? — спросил Тибальд.

— Усадьба лесника.

— Ничего себе усадьба лесника! Это больше похоже на охотничью резиденцию вельможи.

— Так оно раньше и было. Но теперь здесь живет лесник. И сейчас мы навестим его.

— А зачем?

Маргарита вздохнула и кокетливо покосилась на графа.

— Вот ты недотепа, Тибальд! Уже вечер, холодает, и время для «amore in natura» не очень подходящее. А так у нас будет кров над головой, и мы сможем всласть позаниматься любовью, невзирая ни на какие капризы погоды.

— Значит, ты согласна? — просиял Тибальд.

— А как согласно, так что? Думаешь, мы случайно забрели сюда?

— А нет?

— Конечно! Перед отъездом я сказала мажодорму Кастель-Бланко, чтобы к вечеру меня не ждали. Уже тогда я решила провести с тобой ночь в усадьбе лесника. Сейчас мы поужинаем — я чертовски голодна! — а потом займемся любовью.

Теперь уже вздохнул Тибальд. Тяжело вздохнул.

— Что случилось? — тревожно осведомилась принцесса.

— Да так, ничего особенного. Просто я подумал, что все-таки ты странная девушка, Маргарита.

— В каком смысле? — спросила она, останавливаясь у ворот усадьбы.

— Да в любом. В частности, ты сказала «займемся любовью» точно таким же тоном, как и «поужинаем».

— Это тебе показалось, Тибальд.

— Отнюдь. Ты холодная, как льдинка, дорогая.

— Ты тоже, милый.

— Я?

— А разве нет? Будь ты так безумно влюблен в меня, как утверждаешь, и желай ты меня так страстно, как хочешь это показать, то не обратил бы внимания на мой тон. Одно лишь мое предложение заняться любовью прозвучало бы для тебя райской музыкой, ты должен был бы плясать на радостях и…

— И целовать землю под твоими ногами, — саркастически добавил Тибальд.

— Вот именно. И не только землю под моими ногами, но и мои ноги. И вообще, всю меня.

— Какая же ты бесстыжая! — восторженно вскричал он, заключил ее в объятия и стал покрывать ее лицо жаркими поцелуями.

Но тут Маргарита резко отстранилась от него.

— Погоди. К нам, кажется, идут.

И в самом деле — пока они пререкались, из дома вышел лесник, с которым мы уже имели случай познакомиться, и поспешил навстречу своим новым гостям.

— Не называй меня Маргаритой, — предупредила она Тибальда. — Для этого человека я кто угодно, только не принцесса Наваррская.

— С какой стати? Ведь он твой слуга.

— Он меня еще ни разу не видел, но наверняка боится, как геенны огненной. У него не все в порядке с головой…

— Чокнутый лесник? Этого еще не хватало!

— Да не бойся. Говорят, он добродушный малый и вполне безобиден. У него лишь одна навязчивая идея… Тсс! Об этом молчок!

Тем временем лесник приблизился к ним и отвесил почтительный поклон. Вдруг глаза его округлились от изумления.

— Ваша светлость! — воскликнул он по-франсийски. — Господин граф!

Тибальд был удивлен не меньше его.

— Вот те на! Да это же слуга моего покойного отца!

— Он самый, монсеньор, — еще раз поклонился лесник. — Готье меня зовут. Ваша светлость еще спасли меня от разбойников, когда я шел исполнять волю Господню… Ах, простите, милостивые государи! — всполошился он. — Прошу, проходите в дом. Сейчас я позабочусь о ваших лошадях, накормлю их овсом, напою студеной водой из колодца…