Самец взъерошенный - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 53

– Тебе не стоило принимать вызов, – сказала Флавия. – Суд тебя бы оправдал.

«Принцепс пришла не любоваться поединком! – озарило меня. – Она хочет спасти Игрра!» Надежда, угасшая в моем сердце, вспыхнула с новой силой.

– Возможно, принцепс, – сказал Игрр. – Но ты забыла, что я обладатель дубового венка. Поступи я, как ты советуешь, и меня ославили бы трусом.

Я едва сдержала возглас. Игрру следовало сказать: «Ну, так назначь суд!» И принцепс отменила бы поединок – есть у нее такое право. Нет, Игрр все же осел. Флавия это тоже поняла.

– Слышала, декан? – обратилась к Лионе. – Думаю, ты не знала, что мужчина, которого сочла лупой, отважный воин, награжденный дубовым венком. Он зарубил много сарм, спасая жизни граждан Ромы. Ты по-прежнему желаешь с ним драться?

Амфитеатр притих. В наступившей тишине можно было расслышать муху. «Ну же, ну?! – взмолилась я. – Скажи, девочка! Отказаться не стыдно – предлагает принцепс!»

– Желаю! – выпалила Лиона.

«Мерзавка! – охнула я. – Ну, погоди! Я сама тебя зарежу!»

Амфитеатр завопил. Флавия растерянно оглянулась на воспитательницу. Та что-то сказала, и принцепс, насупившись, махнула арбитру. Та поклонилась и сделала знак соперникам. Они разошлись и достали мечи. Арбитр подняла руку. Трибуны стихли.

– Бой!

Лиона стремительно рванулась вперед. Через мгновение я поняла: пятьдесят золотых пропали. Да, Гадес с ними, Игрра жалко. Он пятился, с трудом отбиваясь от выпадов соперницы, и было видно, что долго не протянет. Бой, если он объявлен до смерти, скоротечен. Противники выходят без доспехов. Два-три удара – и слабейший получает рану, затем вторую… Он начинает истекать кровью – и все!

Пугио не зря получила свое прозвище – гладиус в ее руке мелькал стремительно. Клинок было трудно рассмотреть. Игрр отбивался спатой, и ее более длинное лезвие пока удерживало преторианку на дистанции. Будь Игрр повыше и с длинными руками, я бы еще надеялась, но они с Лионой оказались одинакового роста. В такой ситуации выигрывает более опытный, а ею, несомненно, была Пугио. Она умело наседала, сокращая расстояние, и Игрру нечего было ей противопоставить.

На поединках в амфитеатре зрители обычно вопят, поддерживая своих бойцов, но в этот раз было тихо, из-за чего даже до верхних рядов доносились лязг соприкасавшихся клинков и тяжелое дыхание соперников – темп они взяли невероятный. Слышно было, как скрипит песок под сандалиями бойцов. Внезапно амфитеатр охнул. Ловким ударом Лиона выбила спату из руки Игрра. Клинок мелькнул серебряной змейкой и воткнулся в песок далеко в стороне. Вот и все! Я закрыла глаза: не хочу видеть, как его убьют.

Я просидела так мгновение, другое, ожидая общего вздоха, но его все не было, и я открыла глаза. Игрр был жив. Он убегал, а Лиона, размахивая мечом, за ним гналась. При этом на лице Игрра не наблюдалось паники. Он то и дело оглядывался, словно убеждаясь, не надоело ли преследование сопернице, и делал приглашающий жест, когда та отставала. Выглядело это настолько комично, что на трибунах раздались смешки, а скоро амфитеатр хохотал, аплодируя пришлому. Тот на бегу помахал зрителям рукой и внезапно рухнул на бок. Амфитеатр смолк, будто подавился, и в наступившей тишине я отчетливо видела, как Игрр поднимает ногу, Лиона цепляется за нее и летит лицом в песок. Пришлый вскакивает и коршуном падает ей на спину. Правая ладонь Игрра прижимает к песку руку Лионы с мечом, а левая сдавливает ей шею. Преторианка пытается сбросить соперника, но быстро затихает. Игрр, как я поняла, пережал ей сонную жилу.

Пришлый отпустил соперницу и встал. Амфитеатр замер: что дальше? Игрр нагнулся и подобрал гладиус соперницы. Зарежет? Это его право: поединок объявлен до смерти. «Не нужно! – мысленно попросила я. – Пожалуйста! Ты и без того ее проучил!» Игрр размахнулся… и швырнул гладиус в сторону. Затем наклонился и пошлепал бесчувственную Лиону по заду.

Трибуны взревели от восторга. Игрр помахал зрителям рукой и, подобрав по пути спату, двинулся к воротам. Я вскочила и рванулась во внутренние помещения. Уж теперь-то он от меня не скроется!

18

– Давай! – махнул рукой Олег.

Нола щелкнула кнутом. Двое осликов, запряженные в поперечное дышло большого деревянного колеса, напряглись и тронулись мерным шагом. Колесо завращалось и привело в движение установленный посреди него столб. Наверху закрутился шкив и через ременную передачу подал усилие на столб, торчавший из огромного деревянного бункера. Там густо зачавкало, и из лотка внизу показалась серая, влажно поблескивающая лента. Она тянулась по широкому кожаному транспортеру. Резак, похожий на короткую лучковую пилу с узким, но тупым лезвием, стал раз за разом падать на ленту, нарезая из нее прямоугольные кирпичи. Две нолы в запачканных туниках, стоявшие в конце транспортера, подхватывали их и укладывали в деревянные тачки. Когда те заполнились, нол сменили другие. А первые, подкатив груз к печи, стали укладывать сырые кирпичи в огромный зев.

– Вот! – довольно сказал Олег Кире. – Машина работать, как… – Он почесал в затылке, подыскивая латинские слова, не нашел и махнул рукой: – Она хорошо работать. Мы делать много кирпич.

– Она не сломается? – спросила заводчица, указывая на машину.

Олег покачал головой.

– Нет. Я проверять. Я просить кузнец делать крепкий железо. Если ломаться, я быстро чинить. Она простой. Мы делать много кирпич и беречь деньги. Ты платить нола денарий в день, их быть сорок. Они делать мало и плохо. Теперь быть восемь и делать хорошо. Я думать, этот нола, – Олег указал на работниц, – платить два денарий. Тогда они много работать и не пить. Мы тратить шестнадцать денарий. Еще пять денарий дать он, – Олег указал на Лешу, который крутился у транспортера, наблюдая за работой механизма. – Быть двадцать один. Мы беречь половина деньги.

– Пять ему много! – поджала губы Кира.

– Ему платить три за то, что он сидеть в харчевне и есть, – возразил Олег. – Нола приходить, смотреть и заказывать. Он там ничего не делать. Здесь смотреть машина, видеть плохо, останавливать, чинить или звать я. Твой нола это не мочь. Пять правильно. Мы получать много деньги. Наш кирпич стоить мало, и у нас все покупать.

– Четыре! – сказала Кира. – Тогда получится ровно двадцать.

Олег подумал и кивнул. Кира заулыбалась.

– Едем ко мне? – спросила.

– Ты ждать.

Олег подошел к Леше.

– Мы обедать, – сказал по-русски. – С нами?

– Не! – закрутил головой приятель. – Не хочу.

– Потом не дадут!

– В харчевне накормят! – улыбнулся Леша. – Тут есть неподалеку. Я уже говорил с хозяйкой. Обещала кормить бесплатно, если буду приходить в одно и то же время и не спешить.

– Не жалеешь, что ушел от прежней?

– Не! – покрутил Леша головой. – Сидишь день как привязанный, а все на тебя пялятся. Некоторые тетки, как выпьют, пожмякать норовят. Ну, его! Здесь интереснее. Как на заводе.

– Я договорился на четыре денария для тебя, – сказал Олег. – Это сто двадцать в месяц. Просил пять, но Кира не согласилась. Она баба хорошая, но прижимистая. Это от бедности – в последнее время сидела в минусе. Этот агрегат, – Олег указал на установку, – я за свои деньги строил. Зато теперь в доле. Ничего, сделаю линию черепицы, на нее Степу пристроим. Будет дело! – Олег потер руки. – Мы тут всех разорим. Я прикинул: себестоимость кирпича получается втрое ниже, чем при ручной формовке. Отпускную цену можем скинуть наполовину – все равно будет выгодно. Захватим рынок, станем олигархами, – Олег подмигнул. – Тогда я вам не по четыре, а по десять платить стану.

– Спасибо, Олег Николаевич! – сказал Леша.

– Брось! – махнул рукой Олег. – Какой я тебе Николаевич?

– С хозяином положено.

Олег пожал плечами.

– Ладно! Присматривай за ними! – он указал на нол. – Чтоб не пили. Если что – сразу по шеям! Не стесняйся.

– Им дадут прибавку? – спросил Леша.

– Двойную.

– Тогда не станут! – уверенно сказал приятель. – За такие деньги здесь зубами держатся. Они бабы семейные. Детей своих приводили. Такие забавные! – Леша заулыбался. – Как котики.