Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Богатырское поле - Зорин Эдуард Павлович - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

Ловчие уже разделывали тушу зверя; рядом гарцевали выжлятники.Тихие берега Клязьмы огласились криками, смехом, ржаньем коней, бряцаньем снаряжения.

Многие из тех, что сейчас толпились вокруг князей, были хорошо известны Давыдке еще по службе в дружине князя Андрея. Сухого и длинного Детильца, рязанского боярина с заостренным, будто секира, длинноносым лицом, он встречал в Москве, в бывшем Кучковом имении; был с ним и другой боярин, тоже из Рязани, большеухий, с зелеными, подвижными, как у мыши, глазками Борис Куневич.

Разглядывая из кустов князей и бояр, Давыдка вдруг снова — в который уж раз! — вспомнил ту тревожную пору, когда к крепостным валам Владимира подступили Ро-стиславичи, обложили город со всех сторон и стали жечь костры на холмах и в лесах за Клязьмой.

Почти два месяца отбивались владимирцы от врагов, и Михалка все время был на валу. А когда иссякли силы, призвал к себе Давыдку и велел скакать к Ростиславичам. «Не хотят же они себе зла,— сказал князь,— пусть одумаются. Давно ли сами нарекли меня отцом и отдали мне во владение старейшинство? А ныне сговариваются погубить. Ведаю я, чьи это козни: убийц Андреевых. Неужто и молодые князья с ними?! Неужто и они хотят разорить Владимир?!»

Слово в слово передал Давыдка Ярополку все, что наказал ему князь.

— Это я-то пришел зорить Владимир?! — побагровел Ярополк.— Возвращайся и донеси Михалке, что Андрея мы не убивали и в совете том не были, а убили его народом за его неправду, что неповинно многих казнил и чинил вражду среди русских князей. Михалку не мы не хотим — весь народ не хочет. И пусть он идет с миром в Переяславль, а ежели не сделает этого, то увидит, как нас с ним бог разведет...

Горяч был Давыдка, нетерпелив.

— То ложь, князь! — крикнул он.— Не народ, а бояре убили Андрея.

Даже нынче страшно Давыдке от этих слов, а тогда не испугался. Кинулись на него княжеские слуги, скрутили, бросили на землю. Ярополк ногами затопал:

— Холоп!

— Не холоп я, а Андреев дружинник,— спокойно возразил Давыдка.

Видно, бог его уберег — не отдал врагам на растерзание. Воротился он во Владимир и рассказал обо всем Михалке.

Так и не удержался Михалка на владимирском столе. Испугавшись за свои дома, за жен и детей, стали просить его горожане, чтобы, помирясь с племянниками, ушел он в Переяславль, собрал там войско, а уж когда вдругорядь вернется, будет ему всяческая помощь. Ныне же Ростиславичи в силе и, взяв город, начнут бесчинствовать.

Михалка заперся в палатах и день и ночь не выходил, а на утро третьего дня сказал выборным:

— Натерпелись вы из-за меня, и разорять вас вконец я не хочу. Бились вы славно, и за верность вашу вам спасибо.

Владимирцы в великой скорби отворили ворота, и князь выехал из города. Когда проезжал он мимо осадившего город войска, Мстислав и Ярополк смеялись над ним, но Михалка чести княжеской не уронил и,гордо восседая на коне,спокойно простился с толпящимся на валу людом...

В ту же ночь, когда пировали Ростиславичи в Андреевом дворце, Давыдка скрылся из города, зиму прожил неподалеку в монастыре, а весной, заскучав от молитв и постного чернецкого житья, держась лесами правее Клязьмы, отправился в родное Заборье.

3

Накормив и проводив Давыдку, Аленка собрала грязное исподнее брата и отправилась на реку. Шла, ступая по мягкой, прохладной от росы траве босыми ногами. Прислонив к бедру отмытую до древесной желтизны кадушку с бельем, она жмурилась от жаркого солнца и улыбалась. Ветерок ласкал ей лицо, забирался под рядно, доносил от леса запахи первой зелени. С реки долетало недружное плесканье вальков: бабы стояли, заголясь, на горбыльча-том настиле, белье кучками укладывали на лесину.

Аленка остановилась, поискала глазами свободное место.

— Подь сюда! — позвала ее Любаша. Была она в синем сарафане, на полные плечи стекали густые светлые волосы. Статная, грудастая, с белым чистым лицом и бархатными бровями, под которыми светились слегка прищуренные карие глаза, она, проходя по деревенскому порядку, всегда притягивала к себе восхищенные взгляды мужиков.

Аленка спустилась к самой воде, поставила кадушку с бельем рядом с Любашей. Та улыбнулась ей, сверкнув зубами. Спросила:

— Братец спит, поди?

— Куда там! Поднялся с зарей,— сказала Аленка.—-Соскучился по Заборью.

— С год, а то и боле не наведывался...

Давно уже нравился Любаше Давыдка. Приметила она его еще до того, как проезжал по их деревне князь Андрей и обратил внимание на рослого парня с рассыпчатой копной пышных волос. Но не то слишком молод был в ту пору Давыдка, не то Любаша пришлась ему не по душе, а боль

ше влекли его лесные просторы, река, охота, рыбная ловля да Михеева кузня. В тот приезд князя Андрея выловил Давыдка в Клязьме двадцативершковую стерлядь. Сам принес рыбицу к княжескому столу. Андрей похвалил его:

— Добрый, знать, ловец. А и силушкой, видать, наградил тебя бог не малой?

Давыдка плечом повел, застенчиво улыбнулся. Силушка была — спроси любого парня в Заборье: когда, случалось, выходили на кушачки, не встречалось ему равного; вот разве только кузнецов сын — тот брасывал его на лопатки...

Вызвал князь со двора любимца своего Прова.

— Вот, Пров, гляди — ежели одолеет тебя холоп, быть ему моим дружинником.

Неторопко отпоясал Пров меч, сбросил с себя суконную ферязь. Был он хоть и не велик ростом, а ловок,— долго дразнил Давыдку, не давая тому взять себя за кушачок. Так и ходили они по кругу, как два задиристых петуха. За воротами, вдоль тына, толпились княжеские слуги и Давыдкины земляки. Княжеские подбадривали Прова, деревенские — Давыдку. Спорили промеж собой:

— Наш посильнее будет.

— Нет, наш.

— А вот поглядим.

— А вот и поглядим.

Князю весело стало — любил он на пиру позабавить себя борцами или скоморохами. Разного потешного люда много держал при дворе своем в Боголюбове. Да и в дружину набирал все людей сильных да веселых. Знал про то и Давыдка. Вот отчего и заходилось у него сердце, едва только услышал, про что говорит князь. «А ведь и вправду возьмет в дружинники!» — подумалось ему.

Но Пров слыл испытанным борцом, и справиться с ним было не просто. Однако на третьем заходе он оплошал — схватил его Давыдка за кушачок, поднял в воздух, перекинул через себя. А как упал Пров на траву подле княжеского стола, ахнула прильнувшая к плетню Любаша: не видать ей больше ясного солнышка, желанного своего...

Так и случилось. Ушел Давыдка с князем в Боголюбово и лишь изредка доносила молва разные разности о его сладком житье. Порою на быль они походили, порою — на сказку. Но ходил молодой дружинник при князе в большом почете. Полюбил его княжий милостник Пров, прила

скал, приблизил к себе, а значит, и к князю! Куда уж было теперь до него Любаше! Но сердцу ретивому не прикажешь. Увидала коня его за околицей, побежала в загон, чтобы в щелку поглядеть — не увидит ли и Давыдку. Ночью спала плохо, молилась про себя:

— Господи, помоги мне, господи...

Шептала, вся в огне, прижимаясь грудью к шершавым бревнам ложницы. А утром, чуть свет, собрала бельишко и, нарочно замедляя шаг, прошла мимо Давыдкиной избы к реке. Надеялась: увидит — остановит, а он, вишь ты, с зарей еще ушел в луга. Догадалась бы — подстерегла у околицы.

Аленка — та знала о Любашиной тайне. Да как скажешь об этом братику? Человек он теперь важный, занятой. Во Владимире-то холеные боярышни подле него, сладкими пряниками кормленные. Поди, приглядел уж себе невесту, а нет — сам князь оженит.

— Дай-ка я помогу,— вызвалась Любаша постирать Давыдкино исподнее.

— Сама управлюсь,— смущенно отстранилась от нее Аленка.— Еще чего?!

— Давай, давай,— потянула у нее кадушку Любаша.

Соседки, стучавшие вальками на плоту, хихикая, поглядывали в их сторону. Завтра по всей деревне разнесут сорочьи байки. А Любаше все равно. Не боится она сплетен, за себя умеет постоять.