Конноры и Хранители - Авраменко Олег Евгеньевич - Страница 26

Марика кивнула:

— Я тоже так считаю.

— Ты сильно злишься на него?

— Ещё как злюсь! Хорошо, что его не было рядом, когда я сообразила это. Я бы такого ему задала! Думаю, потому он и поспешил уйти — пока не разразилась буря… И кстати. Если наша догадка верна, то получается, что Джейн заодно с братом.

Алиса в растерянности моргнула и ненадолго задумалась.

— Нет, вряд ли, — сказала она. — Я познакомилась с Джейн ещё в Корнуолле, когда понятия не имела о твоём существовании и не думала переезжать к дяде Генри.

— А тебе не кажется странным, что сразу после твоего отъезда из Корнуолла Уолшей тоже потянуло на родину предков?

— Уолши ирландцы, а не шотландцы, — возразила Алиса. — Пора бы уже различать. А родина ирландцев — Ирландия.

— Тем более странно, — стояла на своём Марика. — С какой тогда стати им было ехать в Шотландию?

Алиса громко застонала.

— Нет, это уже чересчур! Не впадай в паранойю, сестрёнка. Этак ещё немного, и ты решишь, что я тоже подослана шпионить за тобой.

Марика улыбнулась:

— Да ладно, ладно. Я это не всерьёз. По правде говоря, я сама не верю, что Уолши переехали из-за меня. А что до слежки за мной, то я просто подменила причину следствием. Думаю, Кейта завербовали именно потому, что он брат твоей подруги. Возможно, на него оказали давление. Возможно даже, его шантажировали.

— Всё-таки ты ищешь ему оправдание, — заметила Алиса. — Ты уже простила его?

— Пока что нет, но… Я вижу, что он хочет заслужить прощения. Он не желает мне зла, он… — Марика умолкла и отвернулась.

— Он любит тебя, — закончила за неё Алиса. — Ему поручили следить за тобой, возможно даже, разыграть влюблённого, чтобы войти в доверие и побольше узнать о тебе, — а он взял и влюбился по-настоящему. Да и ты явно не равнодушна к нему. — Алиса села в постели и обхватила колени руками. — Знаешь, мы об этом как-то не говорили…

— И не надо говорить, — перебила её Марика, по-прежнему не оборачиваясь. — Лучше не надо.

— Но почему? В чём дело? По мне, так Кейт отличный парень… если отвлечься от того, что он, возможно, шпион. Я бы на твоём месте не обращалась с ним так сурово. Только пойми меня правильно: о том, чтобы сразу падать в его объятия и ложиться с ним в постель, речь не идёт. Но зачем же мучить его, а вместе с ним и себя? Ты усиленно изображаешь полное безразличие к нему, а он, слепец, принимает твою игру за чистую монету и страдает от неразделённой любви. А ты страдаешь, глядя на его мытарства.

Марика лишь горестно вздохнула и молча принялась раздеваться. Сняв платье и нижнее бельё, она облачилась в длинную ночную рубашку и погасила в комнате верхний свет, оставив гореть ночной светильник. Затем легла в постель рядом с Алисой и позволила ей обнять себя.

Некоторое время девушки лежали молча. Алиса гладила бедро Марики и раз за разом целовала её губы. Марика не возражала против таких невинных ласк, но решительно пресекала все попытки кузины пойти дальше объятий и поцелуев. А Алиса не рисковала слишком сильно давить на неё, боясь, как бы она совсем не отказалась с ней спать…

— Ты так и не ответила на мой вопрос, золотко, — наконец произнесла Алиса, глядя в ласковую синеву глаз Марики. — Ведь Кейт тебе нравится, я вижу это… И даже больше, чем просто нравится. Могу дать руку на отсечение, что он вскружил твою хорошенькую головку. Ты влюблена в него, признайся.

Марика вздохнула и положила голову ей на грудь.

— А что изменит моё признание? — сказала она тихо. — Всё равно между нами ничего быть не может.

— Почему?

— Потому что я не хочу мимолётного романа. Это не для меня, я не так воспитана. Мне нужен муж, а не любовник. Но даже если у Кейта самые серьёзные намерения, выйти за него замуж я никак не смогу. Пусть он богат и из хорошей семьи, но в моём мире он никто. А я — княжна. Моей руки домогается сам король Ибрии, а многие князья Империи были бы рады назвать меня своей женой или невесткой. Мой удел — быть королевой, в крайнем случае, княгиней.

Алиса запустила пальцы в её золотистые волосы.

— Так ты, оказывается, гордячка!

— Нет, Алиса, я просто реалистка. Теперь я понимаю, что вела себя, как капризный ребёнок, уклоняясь от брака с Флавианом. Когда вопрос с императорской короной будет улажен, мы с ним поженимся.

— Ты любишь его?

— Он мне очень нравится, — сказала Марика, немного подумав.

— Это не ответ.

— Но это всё, что я могу сказать.

— А как насчёт Кейта?

На сей раз Марика отмолчалась, но её молчание было красноречивее любых слов. Подождав немного, Алиса вновь заговорила:

— Ты совсем запуталась, дорогая. Ты находишься в плену дремучих предрассудков. Ты бережёшь свою невинность для человека, которого не любишь, и отвергаешь того, в которого влюблена. А всё потому, что с детства тебе вбивали в голову мысль о твоём высоком предназначении. Но ты не только принцесса — ты ещё и женщина. Помимо обязанностей, у тебя есть также и права. Одно из таких прав — любить и быть любимой. Твоя мать это понимала. Она была счастлива с твоим отцом, даром что их связь не была освящена узами брака… Да что и говорить! Если когда-нибудь мне повезёт полюбить мужчину, который в ответ полюбит меня, я не стану терять времени понапрасну, мучаясь вопросом, сможем ли мы в будущем пожениться или нет, сложится ли у нас семейная жизнь. Я постараюсь сполна насладиться своим счастьем, пока оно есть. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её впустую.

— Ты что, ещё ни разу не влюблялась? — спросила Марика и тут же сделала уточнение: — Я имею в виду, в мужчин.

— Почему же, влюблялась. Целых семь раз. И все семеро были убеждёнными «голубыми». Стопроцентными — не какими-то там бисексуалами.

Марика убрала голову с груди Алисы и легла на подушку.

— В самом деле? Ты не шутишь?

— Какие тут шутки! У меня просто нюх на «голубых». — Алиса повернула к ней лицо, и Марика увидела в её глазах грусть. — Мне ещё не было четырнадцати, когда я по уши втюрилась в нашего школьного преподавателя английской литературы, мистера Карригана. На уроках я смотрела на него влюблёнными глазами, при всяком удобном случае старалась привлечь к себе его внимание, была первой ученицей в классе… а все ребята исподтишка посмеивались надо мной. Я, дурочка, ничего не замечала и прозрела, лишь когда в школе разразился громкий скандал: моего любимого преподавателя уличили в совращении двенадцатилетнего ученика. Для меня это было настоящей трагедией.

— Преподавателя посадили в тюрьму? — спросила Марика.

— Нет. Родители того мальчика решили замять дело; они не хотели, чтобы их имя трепали в газетах. Всё обошлось административными мерами. Мистера Карригана уволили, а затем его лишили права преподавать во всех школах страны. Он уехал из нашего города, и больше я ничего о нём не слышала… — Алиса горько вздохнула и крепче прижалась к Марике. — А потом был парень из выпускного класса. На этот раз я уже не была такой слепой дурой и с самого начала знала, что он «голубой». Я пыталась перевоспитать его, но ничего у меня не получилось — он был неисправим. Потом были другие… В итоге я стала встречаться с парнем, к которому не испытывала никаких глубоких чувств, который просто нравился мне. А он был от меня без ума. Но наша связь оказалась короткой. Я не испытывала к нему никакого влечения, не получала от близости с ним удовольствия, он почти не возбуждал меня; его же, в свою очередь, бесила моя холодность, моё безразличие к сексу. Он маялся, маялся, всё не решался бросить меня, потому что был по уши влюблён. В конце концов, мне самой пришлось порвать с ним отношения… А в семнадцать лет я повстречала одну девушку года на три старше меня. Её звали Сьюзен. Она раскрыла мне глаза, растолковала причину всех моих бед, объяснила, почему меня влечёт к «голубизне». Я поняла, что она права, и с тех пор моя жизнь более или менее вошла в колею. Правда, ещё дважды я влюблялась в мужчин — естественно, в «голубых», — но уже не принимала свои неудачи слишком близко к сердцу. А в девятнадцать я снова попыталась завести роман с ещё одним нормальным гетеросексульным парнем, который просто нравился мне. Но опять ничего не получилось. Меня влечёт только к девушкам и к «голубым» парням, которые видят во мне лишь подружку, но никак не женщину. Это мой рок, моя судьба. Если твой удел — быть королевой или княгиней, то мой — быть лесбиянкой.