Юная жена - Бэнкс Майя - Страница 24

— Отлично, — пробормотал Грэм и поспешно вышел из спальни.

Стоя у дверей собственной комнаты, Грэм чувствовала себя круглым дураком — он за дверью, а жена его наряжается в комнате. Он — ее муж. Она принадлежит ему. Вся, целиком, и нет ничего в ней, что должно быть от него скрыто. Но никакие слова, никакие доводы не могли его убедить, что он не будет подонком, если станет думать о ней таким образом. И желание, огнем растекавшееся по жилам, тут ни при чем.

Так он и стоял под дверью и надеялся, что никто не будет спускаться по лестнице и не застанет его в столь нелепом положении.

Наконец дверь отворилась, Эвелин выглянула в коридор, увидела Грэма, широко улыбнулась ему и жестом позвала в комнату.

На ней было чистое, свежее платье с красивой вышивкой у горловины.

Грэм шагнул в комнату. Эвелин успела присесть на край кровати — его кровати. Поймав его взгляд, она снова улыбнулась.

— Я очень сожалею о неприятности за обедом, — негромко сказал он. — Кирстен больше не будет прислуживать в зале.

Лицо Эвелин помрачнело, яркие глаза затуманились. Решив не рисковать и не садиться рядом с ней на кровать, Грэм опустился на низкую скамейку у огня.

— Эвелин, ты думаешь, она сделала это нарочно? Неужели Кирстен тебя настолько невзлюбила?

Лицо его жены стало непроницаемым. Казалось, она задумалась об ответе. Потом ее глаза сузились. Она пожала плечами, но Грэм ни на миг не поверил, что у нее нет мнения по этому поводу, однако ему понравилось, что она не стала разбрасываться обвинениями, пусть даже справедливыми.

Раньше он сомневался в способности Эвелин оценить ситуацию. Боялся, что она не сумеет приспособиться к здешней жизни, боялся сложностей, которые возникнут из-за ее присутствия в замке. Но до сей поры ее поведение было безупречно, и Грэм невольно почувствовал стыд за то, что люди его клана вели себя так по-детски, хотя он отлично понимал, почему это происходит.

— Я хочу, чтобы здесь относились к тебе приветливо. Иначе ты не можешь быть счастлива.

Эвелин снова улыбнулась. В синих глазах мерцали огоньки канделябров. Она склонила голову набок, указала на постель, потом на него.

Грэм нахмурил было лоб, но быстро сообразил, что она спрашивает, собирается ли он спать. Честно говоря, он никогда так рано не ложился, но сейчас было как-то глупо сказать «нет» и вернуться вниз, а потому он кивнул.

Эвелин улыбнулась, явно обрадованная, что он не уйдет, встала и прошла к камину. Грэм оглянулся. Она собиралась подкинуть в огонь хвороста. Он успел поймать ее за кисть, намеренно сжимая пальцы некрепко, но головой покачал выразительно.

— Эвелин, ты не должна мне прислуживать. Я сам с удовольствием подкину дров. Ты замерзла?

Она вдруг покраснела, покачала головой и указала на Грэма. В груди у него потеплело — он понял, что Эвелин думала о нем. Решила, что, раз он ложится спать, в комнате должно быть тепло.

— Ты очень заботливая, — с улыбкой сказал он. — Но в этом нет необходимости.

Он взял из ее рук хворост, бросил его в огонь, от чего взметнулся целый сноп искр. Пламя вспыхнуло с новой силой.

Обернувшись, Грэм увидел, что Эвелин снова сидит на краю постели и напряженно смотрит ему в лицо, как будто намерена что-то спросить. Грэм сам не знал, почему так решил. Как видно, заметил, что она колеблется, хочет что-то сообщить, но не решается.

Он снова сел на скамейку лицом к Эвелин, намеренно не приближаясь к ней, чтобы не испугать.

— Эвелин, ты хочешь со мной обсудить что-то?

Она сжала кулаки на коленях и выразительно посмотрела на подушки. Потом перевела взгляд на Грэма и ткнула пальцем в ту подушку, на которой спала прошлой ночью. Показала на себя, на подушку Грэма, потом на него самого.

Он сморщил лоб, не понимая, что она имеет в виду.

Эвелин помрачнела и задумалась. Потом быстро отогнула меховое покрывало, забралась под него, заняла свое место с дальней стороны кровати, опустила голову на свою подушку, посмотрела на Грэма и похлопала ладонью рядом с собой.

Его глаза непроизвольно расширились — он наконец понял ее мысль. Эвелин хотела, чтобы он лег рядом с ней!

Грэм глубоко вздохнул и поднялся со скамейки. Он понятия не имел, что следует говорить или делать, не знал, чего она ждет, и больше всего на свете не хотел ее испугать.

Эвелин повернулась на бок лицом к стене, натянула покрывало повыше, поступив так же тактично, как и он сам, выйдя из комнаты. Грэм улыбнулся — она преувеличивает его скромность, полагая, что он стесняется раздеваться в ее присутствии. Но все же приятно, что она так заботится о его чувствах.

Грэм не был уверен, что поступает правильно, но все же решил — не будет большого вреда, если еще одну ночь поспит в одной постели с Эвелин. Ему показалось, что отказ может ее сильно обидеть. Она милая девушка, и нужно любой ценой оградить ее от огорчений.

Решив, что лучше совсем не раздеваться, Грэм осторожно отогнул покрывало и лег рядом с Эвелин.

Он чувствовал ее тепло даже через пустое пространство между ними, а запах ее кожи возбуждающе щекотал ему ноздри. Эвелин пользовалась ароматным мылом, от нее пахло весной и цветами.

Грэм потянулся и погасил свечу у изголовья кровати. Воцарился полумрак. Комнату освещали только сполохи пламени в очаге.

Эвелин снова повернулась на спину и, не успел Грэм задуматься, что будет дальше, прижалась к нему и уютно пристроила голову на его плече.

Грэм лежал без движения и чувствовал, как тело Эвелин расслабляется все больше и больше, она словно таяла в тепле их общей постели, потом вздохнула и сильнее уткнулась в изгиб его локтя. Через минуту ее тихое дыхание стало ровным, и Грэм понял, что Эвелин крепко заснула.

Она прильнула к нему, как сонный котенок, плотно прижав ноги к его ноге.

Этой ночью сон очень долго не приходил к Грэму.

Глава 18

Наутро, поднявшись с постели, Эвелин подошла к окну, отогнула шкуры, которые его прикрывали, и подвязала их кожаными тесемками. Выглянула наружу, глотнула прохладного воздуха и подставила ему лицо. Солнце стояло уже высоко, поливало землю потоками света и прогоняло утреннюю прохладу.

Вдали блестела река. Эвелин видела место, где она приближалась почти вплотную к замку и огибала одну из его стен. Деревья и выходы скальной породы создавали уединенный, закрытый со всех сторон уголок. Если она задумает искупаться, ее никто не увидит, кроме тех, кто окажется на стенах крепости.

Накануне вечером Эвелин постаралась вымыться, но этого было мало. Она и сейчас ощущала, как остатки эля стягивают кожу. Он попал ей даже в волосы, и теперь голову нужно как следует вымыть. Однако в баню она идти не хотела, чтобы не оказаться в компании женщин из клана Монтгомери.

Если найдет Рори, то попробует уговорить ее вместе пойти к реке. Новая подруга может по крайней мере посторожить ее, чтобы никто другой не явился именно в это место.

Довольная своим планом и тем, что скоро сможет поплавать, Эвелин быстро собрала чистую одежду, выбрала теплое покрывало, чтобы вытереться, и достала душистое мыло, которым пользовалась накануне.

С охапкой этих вещей она вышла из комнаты. Дверь в покои сестры лэрда была открыта, и Эвелин осознала, что раз Рори в комнате нет, то найти ее в замке будет трудно. Она вдруг испугалась и застыла на верхней площадке лестницы, но тут же разозлилась, сжала губы и одернула себя — она не позволит женщинам из клана Монтгомери так запугать ее, чтобы она не смела высунуть нос из комнаты.

Эвелин спустилась по лестнице, решительным шагом, с высоко поднятой головой прошествовала по залу, будто чувствовала себя здесь хозяйкой. И не дрогнула, хотя служанки, как и накануне, бросили работу и во все глаза уставились на нее. Приняв самый надменный вид и высоко подняв голову, она вышла из зала через двери, ведущие к маленькому кабинету, который ей накануне показывала Рори.

Распахнув дверь, Эвелин, к своему облегчению, увидела, что ее подруга сидит за столом и с пером в руках рассматривает какой-то свиток.