Двойной агент. Записки русского контрразведчика - Орлов Владимир Григорьевич - Страница 7

Он до сих пор так толком и не понял, что же с ним произошло. Единственное, что он знал с какой-то долей определенности, было то, что теперь он сможет расплатиться с долгами и, сверх того, у него останется еще двести рублей. Поэтому, вернувшись к себе, он принял философское решение не думать об этом странном происшествии и наслаждаться жизнью, как и прежде.

Долг уплачен, опасность позади, напряжение последних недель — тоже. Вино, кухарка и карты снова заняли свое привычное место. Но очень скоро он истратил все до последней копейки и опять отправился за ссудой к Заллеру.

И вновь в самый критический момент раздался звонок в дверь, и в комнату вошел Арнольд Барт.

— Как насчет еще одной поездки в Садовую Вишню, полковник? — поинтересовался он. — Денежки нас заждались.

Полковник рассмеялся и ничего не сказал, но буквально через несколько минут, быстро переодевшись в штатское, уже был готов отправиться в путь. И опять пригодился паспорт Баранека. Барт купил билет до Вены. Штейн уже знал, что от него требуется, поэтому обошлось без формальностей.

В Вене события развивались по знакомому сценарию: сопровождающие, автомобиль, сидящий за столом полковник, список вопросов. Правда на этот раз вопросы оказались более деликатного свойства, и полковник Штейн, командир Равского гарнизона, решил пойти на попятный.

— Нет, на этот вопрос я ответить не могу, — заявил Штейн, твердо решив не предавать свою страну.

— Тогда, дорогой полковник, мы будем вынуждены возбудить против вас уголовное дело, ведь вы приехали по фальшивому паспорту! Конечно, это было бы крайне неприятно после всего того, что между нами произошло — будьте же благоразумны, полковник! У нас уже есть ответы на все эти вопросы! Мы просто хотим, чтобы вы подтвердили их. Если вы откажетесь, то нам, конечно же, не составит труда найти кого-нибудь, кто согласится нам помочь. Однако имейте в виду, если вы дадите правильные ответы на все вопросы, то можете рассчитывать на тысячу рублей.

Полковник понял, что его загнали в угол: у него не было ни времени, ни возможности обдумать ситуацию. Поэтому он сделал то, что от него требовали. Уезжая обратно, он увозил с собой тысячу рублей.

Вернувшись домой, полковник Штейн стал еще больше сорить деньгами, полностью обновил гардероб своей любовницы-кухарки, беспробудно пил и играл в карты в компании более чем сомнительных личностей. Его начальству, жене и дочери, жившим в Варшаве, градом посыпались анонимные письма.

Обе женщины отправились в Раву, прочитали ему нотацию и удостоверились, что он действительно располагает крупной суммой денег, происхождение которых он раскрыть отказался.

Фрау и фрейлейн Штейн вернулись в Варшаву в полном расстройстве. Не сошел ли он с ума? Не стал ли он орудием в руках каких-то бесчестных людей?

Дамы решили обратиться за советом в штаб, и им пообещали, что за полковником установят наблюдение и постараются раскрыть тайный источник его богатства. С этой целью в Раве обосновался сотрудник секретной службы, который следил за каждым шагом полковника!

Как-то поздно вечером в дверь дома полковника снова раздался звонок. Арнольду Барту, а это был именно он, без лишних церемоний предложили войти. На этот раз он не просил полковника ехать с ним в Вену. К чему лишние расходы? Да и терпеть дополнительные неудобства не было вовсе необходимости. Полковнику нужно было лишь заполнить вопросник, который он, Барт, принес с собой. Полковник прочитал его, не проронив ни слова.

— Владимир Литвинович готов заплатить вам триста рублей задатка, — сказал Барт. — А когда вы доставите ему в Вену секретные карты Генерального штаба, можете рассчитывать еще на три тысячи.

— Но я не могут добыть ни карт, ни информации. Они настолько секретны, что хранятся только в штабах Варшавского, Киевского и Санкт-Петербургского военных округов.

— Я почему-то не думаю, дорогой полковник, что Владимира Литвиновича полностью удовлетворит такое объяснение. Он, возможно, даже сочтет нужным отправить в варшавскую военную разведку вопросники, заполненные вами раньше. Как видите, дорогой друг, будет неразумно ссориться с ним.

С тяжелым сердцем Штейн обратился с просьбой о двухнедельном отпуске. В Санкт-Петербурге и Киеве ему удалось добыть все, что требовал Литвинович. Сложив документы в чемоданчик, он направился в Ченстохов, взял там паспорт Баранека и, не теряя времени, продолжил свой путь до нужной станции на границе с Австрией.

Никогда в жизни он не испытывал такого беспокойства, как в этот раз. Если бы только можно было не ездить в Вену! Но какой смысл об этом мечтать? Он без долгого раздумья купил в кассе билет до первой станции по ту сторону границы. Ожидая прибытия поезда, сидел в буфете, пил обжигающе горячий чай и чувствовал себя абсолютно несчастным. Он ерзал на стуле, поглядывая на чемоданчик. Объявили посадку на поезд до Вены. Он попытался встать, но остался на месте. Казалось, внутри его шла борьба, лишавшая его сил.

Колокол прозвенел в третий, и последний, раз. Штейн не двинулся с места, как будто был привязан к стулу. Он выпил еще одну чашку чаю и, расплатившись, продолжал неподвижно сидеть. И второй поезд отправился в том же направлении без него. Он все так же упрямо, глядя перед собой, оставался неподвижным. Ушло еще два поезда, и, наконец, колокол возвестил об отправлении последнего, но Штейн и в этот момент даже не попытался встать.

К его столику подошел полицейский:

— Сударь, зал ожидания закрывается.

Штейн, казалось, ничего не слышал.

— Куда вы едете?

Полковник вздрогнул от ужаса и назвал станцию.

— Но ваш поезд вот-вот уйдет!

Штейн вскочил и как одержимый ринулся через ресторан к двери, выходящей на перрон.

— Остановитесь, сударь? Вы забыли свой багаж! — прокричал ему вслед полицейский. Штейн был так возбужден, что забыл о самом главном, о чемоданчике. Спотыкаясь, он бросился назад, схватил его — и в этот момент шестеро мужчин оттеснили его через боковой выход в небольшое помещение полицейского участка. За полковником следили с самого начала поездки!

Спустя несколько дней разжалованный начальник Равского гарнизона находился в Варшавской крепости, а мне было поручено его допросить. Ко мне привели немолодого сломленного человека, потерявшего интерес к жизни. Я предложил ему сесть.