Двойной агент. Записки русского контрразведчика - Орлов Владимир Григорьевич - Страница 19

Старые генералы плакали как дети, казаки рыдали, один из самых преданных царских слуг, человек огромного роста, упал без сознания на землю. Его свалил апоплексический удар, на его губах блестела пена. Его тут же вынесли. Царь подошел к генералу Алексееву и обнял его. Затем он попрощался с каждым, кто стоял вдоль прохода, желая всем счастья. С друзьями он разговаривал дольше.

Я видел, как закаленные, испытанные воины предавались горю, и сам плакал. В печальных глазах царя тоже стояли слезы.

Встреча закончилась. Он кивнул всем нам, вытер слезы и, ничего не говоря, быстро вышел. Через несколько минут он проскользнул в свой поезд, который, как об этом часто писали, покинет уже пленником.

В июле 1918 года, когда я опрашивал агентов в здании ЧК, посыльный принес телеграмму, адресованную Дзержинскому, который находился рядом со мной. Он быстро прочитал ее, побледнел как смерть, вскочил на ноги и, воскликнув: «Опять они действуют, не посоветовавшись со мной!» — бросился из комнаты.

Что случилось?

Вся ЧК была взбудоражена. Крики, возгласы, звонки слились в единый гвалт! Люди звонили куда-то, курьеры бегали по коридорам, автомобили громыхали и неистово гудели.

Дзержинский поспешил в Кремль. Что же, ради всего святого, случилось?

На следующий день мы узнали новость. Императорская семья была расстреляна без ведома ЧК! Самовольно, по указанию Свердлова и кого-то из высших бонз в Центральном комитете коммунистической партии!

Докопаться до истины было невозможно, неизвестно было даже, кого именно убили. Некоторые из моих информаторов считали, что убили только трех великих княгинь; другие говорили, что погибли все четыре дочери царя. Число жертв выросло вскоре до одиннадцати и даже тринадцати, но никто не знал ничего определенного, даже судебный следователь. У кого-то вроде бы были сведения, что удалось спастись Татьяне, другой клялся, что сбежала Мария.

«Мир никогда не раскроет тайну гибели царской семьи» — таков был классический ответ представителя СССР Войкова на тысячи вопросов, которые ему всегда задавали из-за той важной роли, которую он сыграл в случившемся. Ведь именно он, Сафаров и Голощекин составляли неразлучную троицу, которая непосредственно спланировала это преступление и осуществила его.

Войков был большой дамский угодник, у него работало много женщин и девушек. Кроме того, у него был самый красивый дом в городе, в котором он жил как князь, тратил огромные деньги на одежду, машины и приемы. В обществе своей жены он разыгрывал из себя аристократа и старался задавать тон в своем ближайшем окружении.

Войков, сын военного хирурга, родился на Урале. Получил хорошее всестороннее образование. Для совершенствования в науках отец даже направил его в Швейцарию. В Женеве он сблизился с социал-демократами, группировавшимися вокруг Ленина, Троцкого и компании, и именно там познакомился с упомянутым выше Сафаровым, который позже стал его сообщником по преступлению в Екатеринбурге.

Войков приехал в Россию после Февральской революции 1917 года в знаменитом запломбированном вагоне, привезшем в Петроград Ленина и других большевистских лидеров. Когда большевики пришли к власти, его направили из Москвы в Екатеринбург, где он был назначен на должность губернского комиссара по безработице. Кроме того, он был членом президиума исполкома Уральского Совета.

Войков принял участие в исторической встрече, решившей судьбу царской семьи (апрель 1918 г.). Он, Голощекин и Сафаров сыграли решающую роль в споре относительно необходимости расстрела. Это было подтверждено свидетелем Саковичем, одним из тех, кто принимал участие в екатеринбургской трагедии и, естественно, посещал секретные заседания Совета; впоследствии по этим вопросам он был допрошен судебным следователем.

Войкова, узкоголового, с оттопыренными ушами и большим характерным носом, постоянно окутанного густыми клубами табачного дыма, можно было найти в грязной комнатенке на верхнем этаже Волго-Камского банка в Екатеринбурге, где разместился Уральский Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Он сделал все от него зависящее, чтобы царь и его семья были расстреляны.

Хотя смертный приговор был подписан Белобородовым по указанию Свердлова, он был лишь слепым орудием в руках этой троицы.

По общему мнению, сложившемуся в ЧК, в революционном трибунале и в Кремле, решение об убийстве царской семьи было принято единолично и реализовано собственной властью Свердлова, Он осуществил подготовку втайне от товарищей и только после казни поставил их перед свершившимся фактом.

Некий Ермаков, игравший активную роль в убийстве, опубликовал свои мемуары в газете «Красная звезда», где попытался все расставить по своим местам.

Ныне известно, что царь погиб в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. Он и его семья были переведены из Тобольска в Екатеринбург. Там все они содержались в доме, расположенном на углу Вознесенской улицы и сквера, который принадлежал ранее богатому уральскому купцу Ипатьеву. Дом был огорожен высоким деревянным забором, укрывавшим его от посторонних и любопытных глаз. На первом этаже этого большого здания размещались конторы, а наверху — пять комнат, в которых поселили семью Романовых.

Строгая охрана под началом товарища Авдеева, члена губернского Совета, обеспечивалась отрядом красногвардейцев исключительно из числа рабочих, не пропускавших никого вовнутрь.

Пленникам была разрешена определенная свобода действий, никто не вмешивался в их личные дела. Каждый день их выводили на прогулку в крошечный сад, где для них был приготовлен садовый инвентарь на тот случай, если им захочется размяться. Николай довольно сносно переносил неволю, в отличие от Александры, которая неистово протестовала и постоянно оскорбляла охрану, а также представителя губернского Совета.