Желтые небеса - Орлов Антон - Страница 99

– Явор, я разделяю твою боль. – Юстан улыбнулся доброй понимающей улыбкой. – Это нужно для твоего развития, дурачок! Развитие не бывает безболезненным. Безболезненное существование только у сытых сереньких обывателей, у тех, кого мы давим, потому что иначе их не разбудить. Явор, твои страдания прекрасны! Поверь, я тебе завидую.

Мартин мог бы засвидетельствовать, что испытывает Юстан отнюдь не зависть: он ликовал от сознания своей власти над Бениусом – презирал его – одновременно жалел, извлекая удовольствие из этого чувства, – до некоторой степени опасался, что Бениус все-таки взбунтуется, – хотел убедиться, что тот окончательно сдался. В душе у подавленного Бениуса шевелился слабый протест, и вместе с тем крепла признательность за сочувствие и поддержку.

– Если бы ты меня предал, ты бы ничего не стоил, – продолжал Юстан. – Потому что я забочусь о тебе! Не о твоих мелких житейских интересах – о росте твоей души! Не каждый способен это оценить. Поверь мне, Люсьена бы оценила… Ты духовно вырос на целую ступеньку! Даже на две, Явор!

Протест угас. Бениуса переполняла вымученная благодарность к мудрому другу. Мартину стало тошно, и он после нескольких неумелых попыток отсек эмпатическое восприятие.

– Я не предам тебя, Теодор, – тихо заверил Бениус.

– Я рад за тебя. – Юстан ободряюще улыбнулся. – Иди, мне нужно потолковать с этим убийцей.

Когда Бениус ушел, он удовлетворенно заметил:

– Видишь, убийца, я умею увлекать за собой людей!

«Умеешь. И поэтому тебя надо поскорей уничтожить».

– А ты выглядишь подавленным, – усмехнулся Юстан. – Понял, что спасения не будет? На вот, заслужил!

Он взял с грязной тарелки объеденный с одного бока птичий окорок и швырнул Мартину, как собаке. Рука Мартина рефлекторно дернулась – поймать, – но он вовремя остановил движение: незачем демонстрировать Юстану свою хорошую реакцию. Окорок шлепнулся на пол, Юстан радостно захохотал. Ненадолго разблокировав болевые ощущения (для контроля, чтоб не нагружать сверх меры травмированные области тела), Мартин охнул, скривился и очень осторожно подобрал еду.

Мясо. Несвежее, но в пищу сгодится. Для восстановления ему необходимы протеины и микроэлементы. Послав соответствующую команду-импульс, он сумеет уничтожить болезнетворные микробы и вывести из организма токсины. Юстан даже не догадывается, насколько ценную информацию подсунул ему сегодня ночью!

«Конечно, не догадывается: ведь я подвергся изменению уже после того, как его убили».

– С чего такая щедрость? – спросил Мартин вслух, перед тем как вонзить зубы в подсохшее, но все еще жирное мясо.

– Ты видел во сне ее, – голос Юстана звучал грустно, и грусть была не показная – в этом Мартин убедился, вновь включив эмпатическое восприятие. – Я получил от Гефады копию и тоже смог ее увидеть. Убийца, за такие воспоминания я каждый раз буду награждать тебя едой! Ты ведь любишь вкусно поесть? Постарайся, чтоб она почаще тебе снилась.

– А ты сам разве не видишь такие сны?

– Вижу, каждую ночь, но я хочу еще! – Юстан испытывал сложную смесь влечения, страха и ностальгии. – Рядом с ней я не был счастлив, но без нее еще хуже. Ты примитивная натура, где тебе понять мою амбивалентность… Я любил ее, а она меня не любила, у нее вообще был отвратительный вкус! – он скрипнул зубами, и Мартина окатило волной злобы. – Понимаешь, убийца, я умею управлять людьми, но с ней сладить не мог. Когда я придумал, как сделать ее управляемой, она совсем осатанела, ты же сам видел!

Мартин молча, в темпе, обгладывал кость: он подозревал, что с амбивалентного Юстана вполне станется отобрать у него недоеденный кусок.

– В этом сне она тебе улыбнулась! – вздохнул Юстан – его опять охватила ностальгическая печаль. – Я знаю, ты не мог ей нравиться, но все равно обидно. Прошу тебя, покажи мне ее еще! Тогда я тебя опять хорошо покормлю.

С хрустом раскусив кость, Мартин высосал мозг и потребовал:

– Пива. Или я вообще никаких снов не увижу.

Поискав на столе, Юстан подал ему фарфоровую кружку с темной жижей. Мартин вовремя вспомнил, что пальцами он владеет плохо и, допив до дна, дал кружке выскользнуть. Та упала на затоптанный ширанийский ковер с тусклой золотой нитью.

– До чего же противно ты жрешь, – процедил Юстан.

– А ты бы завел холодильник, – в тон ему ответил Мартин. – Пиво теплое, как в самой дрянной забегаловке на Ите.

– Не напоминай мне про Иту! – Он болезненно скривился. – Я там был дебилом, и никто меня не любил, даже собственная мать… Холодильник ему подавай! Эта сраная Гефада гробит любую нашу технику, а сама ни… не морозит, я уже пробовал. Тьессины – скоты, как и все негуманоиды. Запомни, убийца: ты будешь получать пиво и мясо, только если увидишь во сне ее! Очень трудно вызывать определенные воспоминания, я знаю. И почему-то все эти эпизоды начинаются с неприятных эмоций или с боли, хотя бы пустячной, ты заметил? Если хочешь жрать, постарайся.

– Как получится, Юстан.

«Мне самому любопытно. Почему мы с ней враждовали?.. А, вспомнил: она что-то сделала моему брату – не нарочно, без злого умысла, преследуя свои личные интересы, но я очень долго не мог ей этого простить. Хотя брат простил. Он был выдающийся человек. И совершил какое-то великое научное открытие, уже после того, как стал лордом-дипломатом…»

– Уматывай, убийца, – печально изрек Юстан. – Хоть мы с тобой и пришли сюда из одного мира, твое присутствие для меня как куча свежего дерьма на обеденном столе. Не вдохновляет.

– Ты имеешь в виду этот обеденный стол? – невинным тоном осведомился Мартин.

– Я неординарная ранимая натура, и быт у меня необустроенный, – покосившись на основательно загаженный стол, огрызнулся Юстан. – Сам уйдешь или тебя пинками прогнать? Я хочу еще раз посмотреть в одиночестве копию твоего сна, где она улыбается, такая гордая и красивая…

Кряхтя, Мартин поднялся с диванчика и побрел к арке. Пусть любуется, сколько влезет. Юстан-несчастный влюбленный – это не так плохо, как Юстан-маньяк, разрушающий города.

В камере, отключив блокировку боли, Мартин обнаружил, что поврежденные места болят теперь не так сильно, как вчера вечером. Опухшие пальцы и запястье тоже выглядят получше… Сработало, он поправляется! А погруженный в свои переживания Юстан ни черта не заметил.

…Ледяной дождь со снегом, обычная погода для этого сезона. Их компания пряталась под бетонным козырьком на открытой платформе станции монорельса, а поезда все не было и не было. Внизу, под колышущейся белесой пеленой, угадывались крыши двухэтажек. Вдали призрачно проступали силуэты древних высотных зданий. Небо, по случаю ненастья не желтое, а лохмато-серое, нависало над столицей, как брюхо мифического зверя, на котором разъезжает верхом бог правосудия. В субтропиках хорошо летом, весной и осенью, но в середине короткой южной зимы – более чем паршиво.

– Ол, тебя правда, что ли, из универа поперли? – спросил кто-то, стуча зубами от холода.

– Правда, – ответил он.

– Куда же ты теперь?

– Пойду в частные охранники. Платят там – завались, и лицензию на пистолет получу.

– Так ведь могут убить, – заметил собеседник, парень с экономического факультета.

– Меня за просто так не убьешь.

Порыв ветра хлестнул по лицу, чуть не сорвал шляпу. Он выругался: этой зимой уже две шляпы вот так потерял. В глубине разверстых небесных хлябей зародилось некое темное пятно, оно медленно приближалось, понемногу обретая форму и плотность. Студенты под козырьком обрадованно зашевелились: поезд идет, наконец-то…

Проснувшись, Мартин первым делом осмотрел пальцы, запястье, ощупал ключицу – и остался доволен: отеки мягких тканей значительно уменьшились, да и кости почти не болят. Жить можно. Через сутки он будет в полном порядке.

«Вряд ли Юстан доволен моим сном – а значит, пожрать не даст. Ничего, сам возьму».

Когда за ним пришли, он покорно поплелся в зал, стараясь держать руки таким образом, чтоб улучшение не бросалось в глаза, и одновременно сканируя эмоции конвойных: если те заметят неладное, атаковать придется немедленно. Ничего они не заметили. И Юстан, появившийся через четверть часа, усмехнулся, поглядев на беспросветно-удрученную физиономию Мартина, а вот на исчезновение припухлостей и кровоподтеков внимания не обратил.