Контора Игрек - Орлов Антон - Страница 85

– Привет, – бросила Тина.

– Жека, это уже свинство! Что нужно сказать?

«Хоть убей, не помню. Знала, но забыла».

– Где Зойг? Его к Лорехауну, срочно.

– Что нужно сказать, когда заходишь в тир?! – гаркнул, поднимаясь, рослый альбинос.

На дверцах занятых кабин высвечены имена и цифры – число сделанных выстрелов, число попаданий, коэффициент меткости. Вот где Зойг. Рванув дверцу, Тина увидела повернувшегося навстречу смуглого черноволосого гинтийца с резко очерченными скулами.

– Э, подруга, знаешь, кто ты после этого? – альбинос дернул ее за локоть. – Штатская шлюха!

Тина швырнула его обратно в угол – не могла она отказать себе в таком удовольствии. Загремели диванчики. Чей-то зашибленный возглас.

Выбив у Зойга оружие, Тина поймала его руку, включила передатчик и негромко позвала:

– Стив, готово.

Услышав это, гинтиец попытался ударить в горло. Тина была в ускоренном режиме и без труда перехватила его вторую руку; они упали на искристый сиреневый пол в комнате с зеркальными стенами и позолоченными умывальниками.

– Зойг, выслушайте меня. Я Тина Хэдис, но вам с моей стороны ничего не угрожает. Мы уже не на «Гиппогрифе»…

Зойг слушал, неподвижный (не доверяя этой неподвижности, она не выпускала его запястий), глубоко посаженные темные глаза утонули в прищуре. Закончить объяснения Тина не успела – в зеркальную комнату ворвался негодующий цветной вихрь.

– Ах ты, кобель! Отпусти девочку!

Гинтиец поморщился, получив пинок.

– Леди, это мой муж, – сквозь зубы процедила Тина. – Мы поссорились, отношения выясняем. Пожалуйста, не мешайте нам.

– Я думала, деточка, он к тебе пристает.

Пожилая, очень полная дама в колышущемся кинетическом манто, которое вдобавок то и дело меняло цвет – переливами, от закатно-пурпурного до неоново-синего, – величественно поплыла к выходу.

– Мы на Камане, – продолжила Тина. – Это пересадочная станция в открытом космосе, отсюда черт знает сколько парсеков до облака Тешорва. Нас сюда перебросил Стив Баталов. «Конторе» конец, а вас я оставлю здесь. В этой сумке набор для грима, кое-какие вещи и деньги. Возьмите билет туда, где вас не знают. Вам надо будет сделать пластическую операцию и сменить имя. Надеюсь, вы не пропадете.

Разжав пальцы, она встала. Зойг тоже поднялся. Он отлично владел собой, никаких признаков шока.

– Что вы от меня хотите?

– Ничего. Ваши коллеги скоро будут арестованы Космополом, а вы сами решайте, что вам делать дальше. Возьмите, – Тина протянула ему сумку.

Гинтиец не шелохнулся.

– Почему?

– За вас попросил человек, которому я не могла отказать. Мой друг. Вы его недавно выручили.

Не то чтобы на лице Зойга появилось какое-то определенное выражение, но что-то в нем ожило, оно перестало походить на вырезанную из темного дерева маску хладнокровного бойца. Теперь это было нормальное человеческое лицо.

– Могу я увидеть вашего друга?

– Нет. Вам надо исчезнуть. На Камане можно нанять персональный транспорт для гиперброска на любую планету, денег вам хватит.

– Он жив… или нет?

Вопрос Тину озадачил, но, вообще-то, она ведь сама ввела Зойга в заблуждение, предоставив ему догадываться, почему Поля нельзя увидеть.

– Жив. Он отобрал у вашей коллеги «торпеду» и успел вызвать помощь. Держите, мне надоело ее таскать.

Тина сунула в руки Зойгу сумку, подошла к ослепительно-золотой раковине и смыла с лица засохшую маску. Вытерлась полотенцем, бросила его в корзину для мусора (тоже позолоченную), пригладила растрепавшиеся волосы.

– Остроумная маскировка, – заметил Зойг.

– Идемте отсюда, пока не выгнали. Если не ошибаюсь, мы в дамской туалетной комнате.

Широкий коридор с движущимися дорожками, за прозрачными стенами с обеих сторон чего только нет – кафе, парикмахерские, магазинчики, салоны психологической разгрузки, игровые автоматы. Бытовой сектор для людей. Толпа текла по стеклянному каналу, как теплая вода.

Они завернули в кафе с бушующим на внутренних стенах штормовым морем – в интерьере было что-то тоскливое, под стать настроению Зойга; наверное, поэтому его сюда и потянуло. Разумеется, «рыбный день». Зойг взял рыбу по-гинтийски, в запекшейся корке приправ, и гинтийский алкогольный напиток, вкусом похожий на бренди, – Тина из любопытства тоже попробовала. Быстро и аккуратно расправившись с едой, он кивнул на стенку, возле которой стоял их столик:

– Совсем как на Рубиконе в тот день. С вами когда-нибудь было такое, чтобы встреча с кем-то перевернула всю вашу жизнь?

– Один раз было. Когда я встретила Стива.

На стене бесились серо-зеленые волны в белесых лохмотьях пены. Издали производит впечатление, а вблизи видна зернистая фактура.

– Я давно в «Конторе». Завербовался туда совсем мальчишкой, из-за одной истории… Если вкратце, мой соплеменник, обладавший экстрасенсорными способностями, оказался той еще сволочью, а «Контора» с ним разобралась, это меня и подтолкнуло. Разочарование накапливалось постепенно. В «Конторе» есть механизмы для выявления инакомыслия, но их нетрудно обойти, если умеешь держать свои чувства и мысли при себе.

«Это точно. Даже Саймон Клисс сумел их обойти, да еще какой фильм о „Конторе“ сделал!»

– И наконец, этот случай на Рубиконе. Все мы, вступая в ряды бойцов «Конторы», давали клятву защищать людей, и хоть бы кто об этом вспомнил… У «Конторы» была возможность спасти домберг, успели бы до начала бури – если бы доложили Маршалу и если бы Маршал отдал приказ, но ему было наплевать, как и всем остальным. Наша задача – спасать не утопающих, а человечество! Я был в домберге, в числе тех, кто охотился за Полем Лагаймом. Делаешь свое обычное дело, а на душе пакостно, потому что делаешь совсем не то, что надо. Но я не подавал вида, инстинкт самосохранения, – Зойг усмехнулся углом узкогубого темного рта. – Чтобы выжить в «Конторе», надо быть конформистом. Потом я, как последний дурень, надеялся, что Маршал отменит приказ о преследовании Поля Лагайма – в порядке исключения, потому что он чуть не погиб, спасая людей. Конечно, это был идеализм несусветный, ничего не отменили. Тогда я понял, что больше в грош не ставлю Маршала.

Гинтиец замолчал, глядя с прищуром на серо-бело-зеленые зернистые завихрения на стене. Тина тоже молчала. Она случайный слушатель, Зойгу просто надо перед кем-нибудь выговориться, у него много лет не было такой возможности.

– Самое странное то, что я дожил до сегодняшнего дня, не застрелился. Собирался, но все откладывал. Я несколько раз перечитал его досье, рассматривал снимки. Я никогда не видел более красивого лица…

«Сейчас, чего доброго, выяснится, что Лиргисо был прав насчет твоих мотивов… Но разве это имеет значение? Я ведь тоже оказалась права».

– Я хотел поговорить с ним, иногда начинал придумывать эти разговоры. Увидеть его – это у меня было навязчивое желание, почти как болезнь. И вот наконец увидел… Он был весь в крови, растерзанный, с разбитым лицом – и я, офицер «Подразделения Игрек», ничего не посмел сделать, – Зойг опять умолк.

– Вы сделали, – возразила Тина. – Поль сказал, если бы вы не вмешались, у него не осталось бы сил для побега. Это правда, что вы убивали на «Гиппогрифе» секьюрити и вывели из строя систему видеонаблюдения?

– Откуда вы знаете?

– Об этом догадалась девушка, которая посадила Поля в ту чертову машину. Она сказала ему, а он рассказал мне.

– Римма Кирч. Встречу – шею сверну. Да, это моя работа. Я убивал их и думал: наконец-то я, ликвидатор, ликвидирую тех, кого надо! Я облазил весь корабль, в седьмой отсек тоже заглядывал, но его не нашел. Одному недоумку он спьяну померещился в кормовых отсеках, где мастерские, поэтому искали в основном там. У меня машина стояла наготове. Сбежать с корабля, найти для него врача, потом скрываться и от наших, и от того типа с Лярна – такие были планы. Вероятно, я попытался бы связаться с вами. И тут мне говорят, что Римма Кирч его прикончила, отправила в ловушку, приготовленную для Маршала. Вы верите в Бога?