Контора Игрек - Орлов Антон - Страница 43

Потом блондинка отошла к терминалам в углу, ее подружка повернулась, уселась на бортик бассейна рядом с двумя чашками из-под кофе и блюдом с остатками пирожных. Нежное фарфоровое личико, в ушах поблескивают длинные серьги. На нее все смотрели, а она смотрела на Саймона.

Наверное, мерещится. Он ее не знает, в первый раз видит. Кто-то позади?.. Клисс обернулся: за спиной пусто, неплотно прикрытая дверь, в просвете виднеется тротуар и почти невещественная неопрятно-светлая стена дома напротив, изредка еще что-то мелькает. Может, она кого-то ждет? Беспокойство нарастало. Клисс вздрогнул, когда фарфоровая брюнеточка соскользнула с бортика и направилась к выходу. Или к нему?

Ее пронзительно-синие глаза ненавидяще сверкали под черной челкой на сохраняющем надменную неподвижность юном лице. Длинный сиреневый мех шевелился от сквозняка. Она прошла… почти прошла мимо, и Саймон приготовился испустить вздох облегчения, но вдруг девчонка вскрикнула, и его левое ухо обожгла затрещина.

– Ты хватать меня будешь?!

– Я не…

Ошеломленный Саймон попытался заслониться и получил еще. За что?.. Он ее не трогал, он никого не трогал. Девчонка метила в нервные узлы, а у него и без того все тело болело после чертовых прививок. Но не зря же его в «Конторе» столько гоняли на плановых тренировках! Он скрутил ей руки, и тут она сделала подсечку; упав, они сцепились на грязном скользком полу.

Вывернувшись из захвата, она очутилась сверху. Саймон видел над собой ее искаженное лицо, тронутые коррозией металлические стебли столиков, далекий белый потолок с зеркальными квадратами. При каждом ударе все это содрогалось, как при землетрясении, а он даже руками пошевелить не мог: нажатие на чувствительные точки в ямках локтевых сгибов – и сведенные болезненными судорогами конечности больше ему не принадлежат.

Если бы он принял перед выходом хоть одну дозу самого завалящего допинга… Глаза уже начинала застилать пелена, но внезапно избиение прекратилось.

– Ты чего делаешь? – голос Энзо звучал свирепо, однако Саймон уловил в нем скорее растерянные, чем возмущенные нотки.

Повернуть непослушную голову и посмотреть, что происходит… Ага, Энзо стащил с него эту стерву и держит за шкирку на весу, как паршивого котенка. Все-таки вспомнил одну из главных заповедей «Конторы»: сам погибай, а товарища выручай. Истерзанный Саймон прикрыл глаза, но следующей фразой Энзо поперхнулся, и другой голос, зловеще знакомый, спросил:

– Ты почему, сукин сын, девушку обижаешь?

Теперь уже Энзо беспомощно барахтался – а за шиворот его держала Тина Хэдис. Та самая блондинка, неспроста Саймону так не хотелось увидеть ее лицо! Эксцессерское чутье… Девчонка в испачканной шубке сидела на полу и смотрела на них снизу вверх. Аристократически невозмутимое выражение с оттенком вежливого интереса – видно, вспомнила наставления своего имиджмейкера. Несмотря на боль и дурноту, Саймон с проблеском злорадства отметил, что ее длинные сиреневые ногти обломаны, а кожа на костяшках пальцев содрана до крови.

– Она это… напала на другана… – прохрипел Энзо. – Говорит, он ее трогал, а он не трогал, она сама…

– Что случилось? – спросила Тина у девчонки.

– Тина, это же Саймон Клисс! – аристократическая маска уступила место злобному торжеству. – Ты же знаешь, как мне из-за него было плохо!

Тина подалась вперед, всматриваясь в Саймона. Он ведь без грима, из-за вакцинации все отшибло, но виноват не он, а те дежурные офицеры, которые выпустили его в таком виде с «Гиппогрифа», пусть у них и снимают баллы… Но баллы – это ерунда, потому что сейчас его убьет киборг.

– Точно, Клисс, – Тина отшвырнула Энзо и поставила фарфоровую брюнеточку на ноги. – Пойдем-ка отсюда.

Рванувшись к Саймону, девчонка пнула его по ребрам, но Тина потянула ее к двери. На роскошный серебрящийся мех налипли крошки и грязь, зато пол на месте схватки стал заметно чище.

Энзо поднялся, морщась и деловито ощупывая бока.

– Уходим. Быстро и без паники, – угрюмо косясь на публику (само собой, все глядели в их сторону), приказала Кирч. – Саймон, вставай! Или твоей особе посторонняя помощь нужна?

– Нужна! – огрызнулся Клисс. – Сама не видишь?

Энзо помог ему встать. Возле двери Саймон поймал свое отражение в зеркале и понял, почему Тина так внимательно его рассматривала. Разбитое, распухшее, залитое кровью лицо – тут свои не узнают!

В тот же день Маршал издал приказ, гласящий, что осложнения после вакцинации – не оправдание для преступной халатности и чтоб никто больше не смел гулять без грима. Да и не до прогулок сейчас, надо базу к эвакуации готовить.

Саймона, Римму и Энзо вызвали на дознание. Черноволосую девчонку и раньше видели с Тиной Хэдис и Стивом Баталовым, те подобрали ее с год назад на Незе, куда она прилетела вместе с группой нелегальных иммигрантов с Яхины. Странно, что акцент у нее не яхинианский, а ниарский. Зовут ее Фелита Нирок – Саймону это имя ни о чем не говорило.

– Надо решить, подлежит она обязательному уничтожению или нет, – пояснил Груша, – а для этого нужна дополнительная информация. Ты наверняка встречался с ней раньше. Или с кем-то из ее близких, давай-ка хорошенько поройся в памяти.

– Она сказала, что из-за Клисса ей было плохо, – припомнила Римма. – Это зацепка!

Саймон уныло пожал плечами. Тоже, зацепка… Из-за него всем было плохо.

Челькосер Пергу неприкаянно бродил по корабельным коридорам и твердил, что ему нужен хотя бы один живой «сканер». От него отмахивались.

Жалюзи плотно закрыты – после стычки в солбургском кафе нельзя рассчитывать на полную безопасность даже здесь, в заброшенном авсапианском городке. Приплюснутая комната с желто-розовой надувной мебелью и неподвижными сервисными роботами освещена развешанными по углам матовыми шарами. Тина вытянула руку, потрогала низкий потолок: гладкий, как стекло, хотя с виду кажется шероховатым.

Из соседней комнаты доносился голос Живущего-в-Прохладе – тот потребовал встречи с Лейлой и теперь распекал ее за драку.

…Все нужно делать элегантно, а в том, чтобы кататься, сцепившись с Клиссом, по затоптанному полу в третьеразрядной забегаловке, никакой элегантности нет; Лейла выставила себя на посмешище – это один из самых тяжких проступков; она не подумала о том, что о ней будут говорить посетители кафе, сие простительно разве что маленькому ребенку; она также не обратила внимания на то, что Клисс не один, и попала в унизительное положение; сводить счеты с кем бы то ни было надо безжалостно и изящно, оставаясь на высоте, а Лейла уравняла себя с Клиссом, и Лиргисо было больно об этом узнать…

Пора положить этому конец. Тина толкнула дверь и вошла в комнату. Бледное лицо Лейлы опухло от слез, она даже плакать больше не могла. Живущий-в-Прохладе скрестил на груди руки и смотрел на нее с выражением глубокой печали и отвращения.

– Твое время истекло, – сказала Тина. – Я засекала – уже тридцать шесть минут треплешься, девчонкам пора домой.

– Иди, – презрительно бросил Лиргисо. – Отныне тебе запрещено покидать яхту Стива без моего разрешения.

Шмыгнув носом, Лейла юркнула за дверь. Издали донеслись тихие всхлипы, сочувственный голос Ивены: «Да перестань, не плачь. Подумаешь, наругал…» Все стихло – Стив вместе с ними телепортировался.

Лицо Лиргисо мгновенно разгладилось, он беззлобно усмехнулся.

– И зачем был весь этот театр? – поинтересовалась Тина.

– Ради ее же пользы. Между нами, я доволен тем, как она отделала Клисса, но она забыла о своем достоинстве и об осторожности. Просто счастье, что спутники Клисса не успели причинить ей вреда.

– Это можно было сказать в двух словах. Зачем столько трепа и фальшивых эмоций?

– Тина, это же воспитание! – Лиргисо закатил глаза к потолку. – Лейла – слишком юное существо, чтобы предоставить ее самой себе. Я хочу ей добра и обращаюсь с ней так, как если бы она была подростком-энбоно с хорошими задатками. Что тебе не нравится? Меня самого так воспитывали, и, случалось, я тоже плакал, зато теперь только очень пристрастный арбитр откажет мне в совершенстве.