Чужое тело - Орлов Антон - Страница 32

– Скоро еще больше понравится.

Даже макияж-полумаска не мог скрыть его довольной насмешливой мины.

– Так ты меня отравил? – Тину это не удивило, даже не испугало.

– Фласс, ну сколько можно подозревать меня во всяких гадостях! То я нанял киллера, чтобы прирезать Поля, то тебя отравил… Знаешь, что такое афродин-бета?

Она вопросительно смотрела на Лиргисо.

– Возбуждающий препарат, – пояснил он. – Именно то, в чем ты сейчас нуждаешься.

– Я-то думала, что ты, как Живущий-в-Прохладе, извинишься за вчерашние домогательства.

– Живущие-в-Прохладе за домогательства не извиняются, еще чего не хватало… Фласс, как же я ревновал тебя к Тлемлелху четыре года назад!

– К Тлемлелху?! – Это заявление огорошило Тину своей абсурдностью. – И после этого ты считаешь себя наблюдательным? Мы с Тлемлелхом друзья, но между нами никогда не было интима, ни на Лярне, ни потом.

– Я знаю. Это не мешало мне ревновать. Я умнее, сильнее, лучше Тлемлелха, я так старался тебе понравиться – а ты все равно предпочитала его, хотя он был никудышным союзником и постоянно тебя подводил. Как меня это бесило! У Тлемлелха, конечно, есть свой шарм, он забавный, но он никогда не обладал даже сотой долей моего обаяния.

– Твое обаяние – это красивая оболочка для смертельной начинки.

– Она не всегда смертельная. – Лиргисо рассмеялся, словно услышал комплимент. Потом встал, легко извлек Тину из кресла и поставил на ноги. – Пойдем, лекарство начинает действовать.

– Не обольщайся, я ничего не чувствую.

– Это ты не обольщайся раньше времени.

В коридоре маленький робот-уборщик полз вдоль стены, протирая плинтус. Когда появились люди, он деликатно замер – овальный посеребренный панцирь с черепашьим узором. У Лиргисо все домашние роботы на редкость роскошные, наверняка изготовлены на заказ. «Цербер» тоже не исключение: перламутровый корпус с серыми и белыми разводами, ломаная гравировка на длинных суставчатых манипуляторах. Было в нем нечто от суллама – это могло бы подействовать угнетающе на лярнийца, но не на Тину. Во время своих скитаний по Лярну она прикончила трех сулламов. Тогда она была киборгом… Тина сникла, но тут же вскинула голову, проглотив горький комок. Пусть физически она утратила все свои преимущества и больше себе не принадлежит – это еще не значит, что надо меняться внутренне.

«Я то, что я есть, и неважно, какое у меня тело. Как выяснилось, устроить мне, да и кому угодно, смену тела может любой мерзавец, который дорвется до установки Сефаргла. Но изменить себя – или не изменить – могу только я. Это очень мало… и очень много».

– Завтра я сделаю тебе макияж, – предупредил Лиргисо. – Как на Валгре, помнишь? Я сохранил твой косметический набор.

– Я так и не поняла, зачем ты стащил его? Такие везде продаются.

– Из сентиментальных соображений.

– А ты сентиментален?

– Ужасно. – Он засмеялся. – Разве не заметно?

В алой комнате он усадил ее на ложе, сам присел напротив. Серебристо-синие губы слегка улыбались, глаза смотрели из «прорезей» изучающе и насмешливо. С этим макияжем он не был похож ни на человека, ни на энбоно – фантастическое существо, не принадлежащее ни к одной из существующих рас. Морок, появившийся на Лярне, а после (к сожалению, не без участия Тины) проникший в Галактику.

– Выслушай меня внимательно, великолепная Тина. – Он умел говорить мягко, властно и вкрадчиво – наверное, специально тренировался. – То, что я сейчас сделаю, нужно прежде всего тебе…

– Вот уж не уверена.

– Не перебивай. Ты очень ценишь свободу, не так ли? Что не помешало тебе четыре года назад лишить свободы меня… Ладно, не будем о грустном. У тебя есть только один способ добиться свободы – стать моим союзником. Без блефа, уж здесь-то я сумею распознать притворство! Если ты будешь относиться ко мне так же, как к Тлемлелху, к Ольге, к Полю, к Стиву, ты об этом не пожалеешь. Хочешь опять стать киборгом? У меня есть деньги на операцию. Только не подумай, что я пытаюсь тебя подкупить. При всех моих вопиющих пороках, – по губам Лиргисо скользнула улыбка, словно упоминание о пороках доставило ему особое удовольствие, – такие сделки вызывают у меня отвращение. Все-таки я Живущий-в-Прохладе, а не деловитый представитель человеческой расы. И я имею в виду не пресловутую беззаветную преданность, которую насаждал мой покойный патрон. Еще бы мне не знать, чего стоит такая преданность, – ведь я же сам и убил патрона! Я хочу от тебя привязанности и согласия быть со мной заодно. Учти, для тебя это единственный путь к свободе.

– Ты хочешь хорошего отношения к себе?

– А тебя это удивляет, великолепная Тина? Я намерен вырвать у тебя то, что Тлемлелху досталось даром и совершенно незаслуженно, – твою дружбу. – Лиргисо положил руку ей на колено. – Сейчас я тебе кое-что продемонстрирую. Просто чтобы ты убедилась, что со мной может быть очень хорошо. Прими это как подарок.

– Не боишься рецидива вчерашнего?

Тине все-таки удалось освободиться от обволакивающего наваждения его монолога.

– Нет. – Лиргисо улыбнулся. – В этот раз я буду ласкать тебя, не раздеваясь. И не напрягайся, я не собираюсь кусаться.

«Для него это способ подчинять себе других. Он пользовался этим на Лярне, когда был энбоно, и теперь вовсю пользуется… А его чертов препарат все-таки действует! Ну да, ведь у меня стандартное человеческое тело, без фильтров».

Уже после того, как Лиргисо ушел, бросив с загадочным видом, что он «пока не прощается», Тина с трудом приподнялась на локтях, оглядела себя. Синеватые следы помады на коже. Вряд ли у нее хватит сил доплестись до ванной. Завтра. Она не чувствовала себя ни проигравшей, ни победившей: то, что произошло, ничего не меняло.

Тина снова растянулась на ложе. Подвесной потолок под кроваво-красный ниарский мрамор с темными прожилками, на стыках полированных квадратов – приоткрытые черные бутоны с лампами-сердцевинками. Интерьер вполне во вкусе Лиргисо, немного зловещий. Способна ли она ментально воздействовать на предметы, находясь в таком состоянии, как сейчас?.. Стив это может, даже когда его тело агонизирует или пребывает за чертой клинической смерти.

Вначале ей удалось погасить три светильника – те превратились в обыкновенные черные цветы, асимметрично рассыпанные по кровавому потолку (Лиргисо, как истинный энбоно, симметрии избегал). Потом дошла очередь до «мрамора». Потолок покрылся сетью трещин, которые то сливались с прожилками, то ветвились по алому полю. Хватит. Остаток сил израсходован. Тина улыбнулась припухшими губами: если и дальше так пойдет, она выберется отсюда раньше, чем предполагала вначале.

Звук открывающейся двери. Вернулся, как обещал.

– Ты предпочитаешь полумрак? – Лиргисо отметил, что освещение померкло, но на потолок не взглянул. – Я тебе кое-что принес, можешь завтра полюбоваться.

Он положил на выступающий из стены черный столик что-то небольшое – похоже на коробочку, в каких хранят кристаллы для записи, – и присел на край ложа. Макияж он успел подправить, губы снова оконтуривала четкая блестящая линия.

– Я вся в твоей помаде, заметил? Могу представить, как в «Кристалоне» выскакивают из директорского кабинета твои подчиненные в аналогичном виде.

– На работе я без макияжа, – Тине показалось, что в голос Лиргисо вкрались нотки сожаления, – так что им даже умываться не надо. Обязательно посмотри эту запись и только попробуй потом сказать, что тебе не понравилось, как мы проводили время!

– Ты все это заснял? – Она удивленно приподнялась, опершись на локоть. – Зачем? Это прежде всего компромат на Криса Мерлея – кино о том, как директор «Кристалона» проводит свой досуг с шестнадцатилетней девочкой. Интересно, кому ты собираешься это предъявлять?

– Тебе. – Лиргисо улыбнулся. – Только тебе.

– Зачем?

– Чтобы ты посмотрела на свое блаженное лицо и признала, что тебе со мной хорошо! – В его глазах, окруженных узором лярнийского макияжа, сияло торжество. – Я ведь полностью тебя контролировал, великолепная Тина!