Брошенная в бездну - Орхан Кемаль - Страница 5

3

— Бабушка! Папа едет! — закричал Халдун, вбегая в домик Наджие.

Хаджер-ханым выглянула в окно. Было не более четырёх часов пополудни. Сын никогда не возвращался так рано.

Вот он расплатился с извозчиком и выпрыгнул из фаэтона. Он был чем-то взволнован. С какой лёгкостью взбежал он на каменное крыльцо и заколотил в двери, словно озорной школьник! Куда только девались его степенные манеры?

Назан, гладившая рубашку мужа, была поглощена своими невесёлыми думами. Услыхав, что около дома остановился фаэтон, она выглянула в окно. «Мазхар-бей! Но почему так рано?»

Теряясь в догадках, она побежала открыть дверь.

Мазхар-бей всё с той же лёгкостью взлетел по лестнице.

— А где мама? — спросил Мазхар. Ему показалось странным, что она не вышла к нему, как обычно, на встречу.

— Её нет дома. Она пошла погулять, — ответила Назан.

Мазхар с облегчением вздохнул: значит, они с женой одни. Он сделал шаг и протянул к ней руки. Но Назан не посмела броситься в его объятия. Ей стало страшно: а вдруг войдёт свекровь…

— Ну, иди же ко мне, — позвал Мазхар.

Назан глядела на мужа, но не двигалась с места.

— Иди же наконец! — вспыхнул он. Потом быстро взял её за руку, притянул к себе и поцеловал.

— У меня есть для тебя сюрприз, — прошептал Мазхар, увлекая её в спальню.

— Сюрприз?

Назан смотрела на мужа удивлёнными глазами. В них не было никакой радости. Он плотно затворил дверь.

— Отгадай!

Она молчала, опустив голову.

— Сколько ни думай, всё равно не угадаешь. Вот, смотри!

Мазхар вытащил из кармана бархатный футляр и открыл крышку.

Блеск заигравшего в полумраке спальни драгоценного камня ослепил Назан. Она с трудом сдерживала волнение.

— Это вы мне купили? — робко проговорила она.

— Тебе! — И Мазхар надел перстень на её тонкий палец.

Глаза молодой женщины наполнились слёзами радости. Она бросилась в объятия мужа.

— Премного вам благодарна!

— Только смотри не показывай матери. Договорились?

Выражение радости тотчас исчезло с лица Назан.

— А что же мне делать? — спросила она.

— Ничего. Спрячь перстень в сундук — и дело с концом!

— И никогда не надевать!

— Почему же? Наденешь…

Но Мазхар и сам не смог бы ответить на вопрос, когда это произойдёт. Ведь стоит матери увидеть перстень, и она может от зависти перевернуть весь дом.

— Мазхар, сынок, — послышался вдруг за дверью голос Хаджер-ханым.

Супруги вздрогнули, словно их застали на месте преступления. Назан быстро спрятала футляр в сундук, захлопнула крышку побежала открывать.

Свекровь стояла на пороге, гневно сдвинув подведённые брови.

— Чем это вы здесь занимаетесь средь бела дня?

— Странный вопрос, мама! Что хотим, то и делаем, — раздражённо сказал Мазхар.

— Хорош! Нечего сказать!

Она повернулась, и, хлопнув дверью, ушла в свою комнату.

«И это позволил себе сказать Мазхар, мой Мазхар! Значит, он дошёл уже до того, что способен говорить матери дерзости?»

Хаджер-ханым сорвала с себя чаршаф и швырнула его на тахту. За ним туда же полетели юбка, блузка, чулки, брошь. Так вот как заговорил Мазхар, которого она вырастила и воспитала! Распустив волосы, Хаджер-ханым повалилась на тахту. «И всё из-за этой дряни, ничтожной Назан! Нельзя ни на минуту отлучиться из дому!» Однако почему всё-таки сын вернулся так рано? Неужели они с Назан что-то скрывают?»

Дверь отворилась. На пороге стоял Мазхар.

Не дав сыну возможности произнести хотя бы слово, Хаджер-ханым накинулась на него:

— Ты зачем пришёл?

— Да что с тобой, мамочка?

— Ничего! Убирайся отсюда! Ступай к своей благоверной!

Она вытолкала Мазхара из комнаты и захлопнула дверь.

Бурные вспышки материнского гнева начинали тяготить Мазхара.

До каких пор всё это будет продолжаться? Неужели так будет вечно? Ведь он лишён возможности отвечать ей потому, что она его мате.

Мазхар побрёл в спальню и, как подкошенный, свалился в кресло у окна.

Вдали, за раскинувшимся, подобно гигантскому покрывалу, морем медленно садилось солнце. В небе темнела стая ворон. По пыльной дороге неторопливо катил тарантас.

«Что делать?» — думал Мазхар. Он знал, какой мстительной и злобной была его мать. Ей ничего не стоило в любое время набросить чаршаф, побежать к соседям и облить грязью его жену, да и его самого, или выскочить на улицу и, приложив руки ко рту, начать орать во всё горло!..

В комнату вошёл плачущий Халдун.

— Что случилось, сынок? — спросил встревоженный Мазхар.

— Бабушка меня прогнала!

— Что же она тебе сказала?

— Очень стыдные слова.

— Всё равно, говори! — потребовал Мазхар.

— Она сказала: «Иди к своему рогоносцу-отцу и потаскушке-матери».

Мазхар весь затрясся от гнева. Нет, он этого так не оставит!

— Что с вами? — испуганно спросила Назан, столкнувшись с ним на пороге.

Вращая налитыми кровью глазами, Мазхар повторил ей то, что слышал от сына.

— Нет, нет, не ходите к ней, не надо! — взмолилась Назан, хватая его за руку.

— По-твоему, опять стерпеть обиду?

— Но ведь она мать, не чужая. Если вы любите меня, не поднимайте скандала. Всё равно виноватой останусь я.

С трудом овладев собой, Мазхар сел. Ему всё это чертовски надоело.

«Неужели, — думал он, — положение матери даёт ей право говорить любую гадость?»

Назан взяла сына за руку и вышла с ним из комнаты. Ведь свекровь может подумать, что он настраивает против неё Мазхара. Нет, уж лучше уйти в кладовку. Она вновь принялась гладить бельё, а Халдун примостился в уголке и, катая свой игрушечный паровоз, что-то невнятно забормотал.

Назан прислушалась. Мальчик поднял глаза и встретился взглядом с матерью.

— Я не люблю бабушку, — неожиданно заявил он.

— Что ты говоришь, сынок! Разве можно не любить свою бабушку?

— А знаешь, что она говорила тёте Наджие?..

Назан была уверена, что свекровь говорила недоброе, но мальчик не должен был повторять её слова. К чему? Ещё услышит муж и устроит скандал.

— Бабушки могут говорить что угодно, это тебя не касается, — строго сказала Назан.

Закончив гладить, она накрыла на стол и пошла за свекровью. Тихонько постучав, Назан стала ждать. Молчание. Снова постучала и, не получив ответа, слегка приоткрыла дверь.

Прямо против неё на тахте сидела свекровь. Лицо её было искажено злобой.

— Ну, что тебе? — спросила она, высоко подняв брови.

— Обед готов, не угодно ли вам кушать?

— Вылей его себе на голову! Вон отсюда! — загремела Хаджер-ханым.

Назан осторожно притворила дверь.

Обед прошёл в тягостном молчании. Супруги просидели за столом допоздна. Но ни он, ни она не обмолвились ни словом о том, что их волновало.

На следующий день, когда Мазхар ушёл в контору, Назан вымыла грязную посуду и задумалась: что бы приготовить на обед? Должно быть, и свекровь не откажется сегодня от еды. Ведь вчера она не обедала и не ужинала. В это время со двора послышался крик молочника. Назан схватила бидон и бросилась к двери. Халдун побежал следом за ней.

Хаджер-ханым, приподняв занавеску, выглянула через окно в переднюю. Как только невестка и внук спустились во двор, она выскользнула из комнаты, схватила из буфета кусок брынзы, два ломтя хлеба и быстро возвратилась к себе.

Мазхар сидел в своём кабинете за письменным столом, положив голову на ладони. «Чем мы не угодили матери, чего она от нас хочет?… — с горечью думал он. — Да она попросту ревнует меня к Назан! Конечно, так уж повелось: свекрови всегда сетуют на то, что невестки отбирают у них сыновей. Но, как говорится, ничего не поделаешь — пришедший с гор прогоняет того, кто развёл сад в долине…»

Он закурил. «Надо найти какой-то выход. Может, снять матери комнату? Но тогда от скуки она начнет ещё больше сплетничать. Да и согласится ли она жить отдельно?»