Брошенная в бездну - Орхан Кемаль - Страница 24

Он закурил сигарету. Казалось, его совесть могла быть спокойной. Закон — на стороне истцов, а он стоял на страже закона. И доказательства, которыми он располагал, были вполне достаточны для того, чтобы выиграть дело и добиться решения о возврате самовольно захваченной крестьянами земли. Всё это так. Но, выиграв дело, он оставит без хлеба и работы многих людей. Значит, решение суда только распалит гнев и ненависть тех, кого силой заставят возвратить землю. Он знал всё это и не мог подавить в себе сочувствия к беднякам крестьянам.

Резким движением Мазхар стряхнул пепел сигареты. Сегодня ему пришлось немало потрудиться. Он добился снятия ареста, наложенного на имущество одних, и наложения ареста на имущество других. Подготовил кассационную жалобу по одному проигранному делу и отправил её на почту. Занимался и какими-то купчими. Одним словом, он чувствовал себя очень усталым и считал, что вправе отдохнуть.

Возле конторы он вышел из фаэтона. Дождь немного утих.

— Ну а теперь поезжай за Жале! — приказал Мазхар.

— Слушаюсь, эфенди.

Жале лежала на кровати и, покуривая сигарету, болтала со своей товаркой Несрин. Болезненная, туберкулёзная Несрин наставляла Жале, словно была её матерью:

— Как бы там ни было, а мы люди пропащие. Но зачем же губить других?

Она упрекала Жале за то, что её связь с Мазхаром зашла так далеко, и взывала к совести подруги.

— А другие прислушивались к голосу своей совести, когда губили меня? Скажи, Несрин? Говорила в них совесть?

Несрин закашлялась. Прижимая ко рту платочек, она пыталась остановить приступ кашля, но это никак не удавалось. Наконец, выплюнув мокроту, она смогла ответить:

— Нет! Нет! Но…

— Значит, по-твоему, я должна поступать не так, как другие? Но за кого же ты меня принимаешь, скажи, ради аллаха? Не думаешь ли ты, что я собираюсь стать столь же чистой и непорочной, как сам пророк?

— Нет, я не об этом говорила тебе…

— Не об этом! Ты говоришь о долге, а разве у меня нет сердца? Разве я не могу когда-нибудь полюбить? Разве я не смею желать, чтобы любимый человек всегда был рядом со мной? Кстати, этот человек разделяет подобное мнение. Кстати, ему опротивела жена — простая, невежественная женщина. А во мне он нашёл то, чего не мог найти в ней. Но на моём месте может оказаться и другая. Поручишься ли ты, что у той, другой, заговорит совесть?..

Жале не договорила. Раскрылась дверь, и в комнату вошёл улыбающийся Рыза.

— Готовься, Жале-ханым! Твой час пробил!

Жале с нескрываемым раздражением, чего с ней обычно не бывало, посмотрела на гарсона.

— Что ещё там?

— За тобой прислан фаэтон.

Она повернулась к Несрин:

— Вот, пожалуйста! Я даже ничего не знала. Да кто же кого сводит с ума, он меня или я его?

Несрин ничего не ответила.

Жале вышла умыться, а Рыза, почуяв, что у них происходил какой-то важный разговор, вкрадчиво спросил:

— Что у вас тут опять было?

Несрин грустно посмотрела на него.

— Да так… Ничего.

— Значит, скрываете?

— Нет, дорогой! Нам нечего скрывать. Мы всё о том же…

— О связи Жале с адвокатом? Посмотрела бы ты на него — мрачнее тучи! Дома совсем не показывается. И правильно делает! У него такая вредная мать, так и норовит заварить какую-нибудь кашу…

Жале вытерла лицо и руки полотенцем, швырнула его на кровать и, не обращая ни малейшего внимания на присутствие Рызы, стянула с себя ночную рубашку. Подойдя к зеркалу, она позвала:

— Рыза!

— Слушаю, сестрица!

— Затяни-ка мне корсет!

— Да вознаградит тебя аллах за такую милость!

Он подбежал и увидел в зеркале из-за спины молодой женщины полные груди, с которых соскользнул розовый бюстгальтер.

— Чего глазеешь? Затягивай!

— А как? Где тут концы?.. — он шарил руками по обнажённому телу, ничего не в силах сообразить.

— Рыза! — прикрикнула на него Жале.

— Что поделаешь, сестрица, я не виноват…

Она обернулась:

— Ах ты, пёс паршивый! Возьми концы и затяни покрепче. Вот так! А теперь завяжи.

У Рызы тряслись руки. Он туго затянул шнуры и крепко завязал их.

— Крикни-ка извозчику, чтобы перестал клаксонить, — приказала Жале. — Подождет, успеется!

Рыза распахнул окно:

— Чего расшумелся? Ханым собирается. Думаешь, это просто? Что такое? Дела, говоришь, у тебя есть какие-то? Ну и дуралей! Дела! Бахшиш получишь, забудешь о своих делах! — И он с шумом захлопнул окно.

— Кто там на козлах, араб Хасан? — спросила Несрин.

— Как ты догадалась?

— Да он любит поскандалить.

Наконец Жале была готова, но, прежде чем покинуть комнату, подошла к подруге и чмокнула её в щеку.

— А меня? — проговорил, глотая слюну, Рыза.

— Пошёл отсюда, обезьянья рожа! — огрызнулась Жале и вышла.

Когда они остались вдвоём, Несрин сказала:

— Мне очень жаль жену адвоката, Рыза.

Присев на край кровати, Рыза закурил.

— Если бы ты её видела! Сущий ангел. Но не везёт бедняжке! У неё такая свекровь, не приведи аллах! Женщине далеко за пятьдесят, но, лопни мои глаза, если вру, старуха делает мне авансы. А я думаю: «Погоди. Сначала надо прикинуть, что это мне может дать». Жена у меня, Несрин, злая как собака. Я ей говорю: «Чего бранишься, неужели думаешь, я разведусь с тобой и возьму эту старуху? Денег у неё полно, вот о чём подумай. Раз дело на мази, зачем отказываться? Денежки из неё надо выдоить». Правильно я рассуждаю? Так нет же, жену словно бес обуял: «Разве, — кричит, — эта старуха не женщина?» Эх, не будь я Рыза, если не выужу у старухи денег, чтобы открыть кабачок!..

Несрин, погружённая в свои невесёлые думы, не слушала болтовню гарсона. Она пыталась представить себе жену адвоката. Должно быть, это маленькая, хрупкая женщина, с большими чёрными глазами. На ночь она уходит спать в кладовку, а днём живёт в постоянном страхе, что не сегодня-завтра её вышвырнут на улицу. Чего доброго, она может покончить с собой…

— А она очень любит сына? — спросила Несрин.

Рыза, размечтавшись о своём кабачке, не сразу понял, о ком идёт речь.

— Кто? — встрепенулся он.

— Жена адвоката.

— А если бы у тебя был сын, ты…

Ресницы Несрин вдруг стали влажными.

— Слава аллаху, у меня нет ребёнка. Но если бы я стала матерью и меня в один прекрасный день выставили за дверь, я бы приняла яд.

— Э нет, Назан глупенькая, она на себя руки не наложит. Да что нам об этом говорить?.. Мне бы денежки, открыл бы я кабачок и стал загребать… Знаю я одного торговца вином — его лавчонка у самого входа на базар — вот умеет делать деньги!

— Каким же образом?

— Ловкач! — с воодушевлением воскликнул Рыза. — Покупает вино у крестьян чуть не даром. Добавит в него воды, бросит немного опия да извести и получается не вино, а порох! Выпил четверть стакана — и с катушек долой!

Он прикурил новую сигарету, с жадностью затянулся и растоптал окурок.

— Вот бы мне такое дельце — и умирать не надо! Поставил бы жену за прилавок. И попробовала бы она ослушаться. Так и сказал бы: «Либо делай, что велят, либо найду другую, которой будет это по душе». Тут бы она хвост и поджала! А как стали бы мы работать на пару, с помощью аллаха дело бы и пошло!

— Кажется, твоя жена кое-что смыслит в стирке белья? — перебила его разглагольствования Несрин.

— Ты меня удивляешь. Она мастерица стирать тончайшее дамское бельё.

— В таком случае вот что: здесь, под кроватью Жале, лежит грязное бельё. Вытащи, пересчитай и отнеси своей жене, пусть подработает.

Рыза положил на металлическую спинку кровати недокуренную сигарету и тотчас полез под кровать. Вытащив оттуда груду белья, он принялся считать.

— А тряпки ты тоже считаешь?

— Эти? Ну конечно. К тому же они в пятнах…

— Совести у тебя нет, Рыза!

— Вот уж никогда не соглашусь.

— Довольно болтать! А ну, забирай и проваливай! У меня голова разболелась, я хочу прилечь.