Интермальчик (СИ) - "Katou Youji" - Страница 32

Стасик подтверждал, что видел, как админ тусует баблосы, закрывает кассу, а затем направляется на выход с сигаретой. А далее бармену приспичило по малой нужде и он отвлекся на пару минут. И по всем показаниям выходило, что посторонних в клубе к моменту пропажи выручки уже не было. А это уже было совсем хреново, потому что мы все привыкли работать на доверии и не крысятничать друг у друга.

И вот это самое дело больше всего не любил Абрамка. Иногда клиенты забывали у нас по «особой» трезвости дорогие часы, мобильники, да и просто кошельки с деньгами. И хозяин каждый раз давал по рукам и мозгам, если у кого-то хотя бы закрадывалась идея присвоить оставленное. «Придурки, вы что не въезжаете? На весь Питер ославимся как заведение, где одно жулье пашет. Нормальные персы к нам больше не придут, и будете по нулям сосать, гопоту обслуживая», — угрожал он.

Сначала все грешным делом подумали на малолетку Тоху, который в силу своих должностных обязанностей, должен был сидеть как собачка на привязи в десяти шагах от кассы, а из-за маленькой зарплаты больше всех нуждался в деньгах. Бар располагался как раз напротив гардероба. Но Тоха вовремя пятой точкой почуял неладное и, заикаясь от ужаса, признался в страшном преступлении.

Под утро к нему завалился дружбан, тайком приперший в клуб пивасик, и они вместе раздавили полуторалитровую бутыль в арке у входа. Проносить в заведение алкоголь персоналу, а уж тем более клиентам, категорически запрещалось. Прекрасно знал гардеробщик и о том, что зона в арке попадает в поле зрения камеры на входе, однако если никаких инцидентов не происходило, то записи никто обычно не просматривал, и они отправлялись в небытие.

На это Тоха и рассчитывал, когда они с другом по скорому — то есть за сорок минут — расправились с контрабандой, замели следы преступления, а френд отправился за новой порцией бодрящего на дорогу домой. Фиксировала камера и время съемки. Бармен и его подельник приступили к распитию пивасика за двадцать минут до того, как, по словам Михи, пропала выручка.

И понятное дело, что в очередной понедельник Абрамка крыл матом так, что с потолка ссыпалась известка, а я только успевал удивляться, как хозяину удается не повторяться в богатстве и разнообразии великого непечатного.

Суть пламенных речей сводилась к тому, что владельцу нашего клуба монопенисуально, кто конкретно скоммуниздил деньги, и долг будет возвращать либо лично Миха, либо весь персонал вскладчину. И если такое еще раз повторится, то все могут смело искать новую работу. «Мне, блядь, в говенные толчки по камере вхуярить, чтоб вам не поссать в простоте было? Заставить на каждом выходе охранников шмонать вас?» — пыхтел, уже успокаиваясь Абрамка.

Почти не обсуждая, мы решили помочь Михе и скинулись в зависимости от своей зарплаты. Свою лепту внес и Кит, у которого, как мы все понимали, после известия о госпитализации матери и возможной операции, теперь каждая копейка была на счету. Отказался давать деньги только Рай.

— Во-первых, я у вас меньше месяца работаю и админа этого плохо знаю, чтоб за него подписываться. Мог он там чего спереть или кишка тонка. По мне, так он у вас один из самых нерентабельных. Как не выйдешь с ним на смену, так полупустой зал. Не то, что у Кита или у этого вашего Шамана. У того тоже иногда провалы с массовыми клиентами, зато форики-буратины как на подбор. А, во-вторых, у меня бабла на кармане все равно нет. Абрам Рубенович, хоть вы меня поймите, на адвокатов днем и ночью пашу. Купил «однуху» полгода назад, въехал, живу, и тут на тебе, здрасьте, заявляется чел и молвит, будто он тоже владелец жилплощади и вкладывался как дольщик. А через еще три месяца — повестка в суд, а я на выселки.

— А, у тебя, значит, при случае, кишка не тонка бы была? — обронил Абрамка. — Складно причитаешь, аж плакать хочется. Вот только комсомольская совесть верить что-то не позволяет. Как раз на эти выхи тебя ребятки кой-какие в одном салоне связи видели. К модели трубы навороченной ты приценивался. Ты уж определись: либо жрать не на что и долги раздаешь, либо кудряво жить изволишь.

— Я копил, может, — осклабился Рай: — Прости, Кит, спалили меня. Подарок тебе на др хотел сделать.

— Правда? — совсем по-детски уставился старший админ на танцовщика. — Сколько лет в клубе уже пашу, а никто дату моего рождения не помнил никогда. Вот только, когда с проставой приходил, вдруг все напрягались — че за дела, что я гуляю.

Глава двадцать третья. И на заборе тоже пишут.

Моя очередь хлебнуть рая с одноименным проблемным пассажиром пришла в самый последний момент, когда я аж разом попрал вторую и третью заповеди обитателей ночного мира. Как говорилось тогда в популярной рекламе «видал, сосун, вош энд гоу» в одном флаконе я не добздел и не соблюл. За что и был наказан. Потому что если сам не блюдешь себя, другие заблядут так, что возвращаться будет долго и мучительно больно.

Для Рая же все как всегда сложилось чертовски удачно. Матери Кита все-таки назначили сложную операцию, и как ни буйствовал Абрамка, старший админ выбил из хозяина трехнедельный отпуск и в срочном порядке отчалил к родным. Мы с Михой начали зашиваться от работы. Выходить вдвоем приходилось буквально каждый день. Потому что, как назло, все это дело выпало на майские праздники, когда народ, пригретый неожиданно теплой и солнечной погодой, отрывался по ночам так, что мы еле успевали отгребать бабки.

Видел это и Абрамка, потому не чурался сам спускаться вниз и помогать нам с работой. Хозяин не брезговал ни принять заказ, ни принести выпивку клиентам, ни затереть грязь на входе шваброй. Только к Раю он больше не подходил и даже деловые вопросы с ним (выдачу зп) решал через нас, админов.

К маю наш коллектив уже окончательно раскололся на две половины, первая из которых общалась со стриптизером сквозь зубы, а вторая носила на руках вновь обретенного кумира. А мы с Михой чувствовали себя между ними тоже известным женским изделием, широко рекламируемым по телевизору, поскольку, в силу профессиональных обязанностей, должны были контактировать с танцовщиком постоянно.

До кучи оторваться с размахом на майские вознамерился и Свен. В июне финну предстояло вывозить на испанский курорт жену с детьми и аж три недели изображать из себя верного и добропорядочного семьянина. Русская мадам Свена оказалась умнее меня, в плане выпивки она держала супруга в черном теле и била по рукам за каждую лишнюю рюмку. Потому финник рыл копытами землю и желал подготовиться к предстоящему семейному отдыху на все сто. Короче, поквасить так, чтоб потом месяц не хотелось.

Накануне своего очередного приезда он как обычно позвонил мне, а я вкратце обсказал ему ситуацию. Свен поцокал языком в трубку и пообещал «принять во внимание». А в ходе всех развернувшихся затем событий принимал он очень много. Впрочем, тогда же финник сделал и первый намек на любимую в последующем долгоиграющую песню под названием «Слава, может, ты уйдешь из клуба?»