Правила охоты - О'Рейли Виктор - Страница 8

— Бутс! — выкрикнул Фицдуэйн, не чувствуя боли, и потянулся к мальчику, который лежал в воде лицом вверх чуть дальше, чем он мог дотянуться.

Труп лошади заслонял снайперу цель, и он привстал, чтобы выстрелить на поражение. Теперь он мог позволить себе тщательно прицелиться; жертва была беззащитна и не могла двигаться.

Наблюдатель решил помочь своему товарищу побыстрее справиться с работой. Он поднял свой автомат с глушителем и дал короткую очередь в сторону лежащего в воде ребенка. Пули вошли в воду вблизи головы Бутса, заставив Фицдуэйна сверхчеловеческим усилием вырваться из-под тела убитой лошади, чтобы прийти на помощь сыну. Освободившись, он попытался подняться, но его грудь показалась из-за укрытия.

Снайпер подумал, что ему нужно сделать еще два выстрела: один в сердце и, контрольный, — в голову. Он никогда не полагался на единственный выстрел, к тому же инфразвуковые боеприпасы могли не причинить смертельных повреждений, как это сделал бы стандартный патрон с полным зарядом. Инфразвуковые боеприпасы применялись для бесшумной стрельбы, которая, в свою очередь, давала немного времени, чтобы убедиться — работа сделана как следует.

Снайпер и старший сержант Эл Лонсдэйл выстрелили одновременно.

Пуля снайпера вошла в тело Фицдуэйна, оставив маленькое входное отверстие на дюйм выше и на два дюйма левее его правого соска, попав в четвертое ребро.

Раздробив ребро, она пробила грудную клетку и, вместе с осколками кости, перебила четвертую межреберную артерию, разорвала вену и повредила нервно-сосудистый узел. Осколки кости застряли в правом легком, а пуля прошила его насквозь, разрывая мелкие легочные артерии и вены.

Она миновала трахею, по касательной задела пищевод, пощадила блуждающий нерв, царапнула сердце и, пройдя справа от аорты, вонзилась в заднюю стенку грудной клетки. Раздробив у основания пятое ребро, она отрикошетировала от позвоночника и вышла в левой верхней части спины, оставив широкую рваную рану.

Фицдуэйн негромко ахнул, когда сила удара заставила воздух с шумом вырваться из его легких, и медленно повалился в воду, протянув руки к сыну.

Пуле, выпущенной Лонсдэйлом, пришлось преодолеть гораздо большее расстояние. Она была примерно в пять раз тяжелее, чем пуля современной автоматической винтовки, а часть ее массы составляло взрывчатое вещество. Начальная скорость пули была две тысячи восемьсот футов в секунду.

Наблюдатель вдруг увидел, как тело снайпера подбросило в воздух и швырнуло на склон холма. Потом в груди его что-то взорвалось.

Наблюдатель не видел впереди никакой опасности.

Он как раз поворачивался назад, когда вторая пуля Лонсдэйла пробила ему правую руку и взорвалась внутри.

Килмара видел на экране монитора, как падают под выстрелами Фицдуэйн и его маленький сын.

Сначала Бутс, а потом его отец опрокинулись в воду.

Фицдуэйн предпринимал отчаянные попытки спасти сына, а потом замер неподвижно.

Полковник с каменным лицом продолжал следить за развитием событий и отдавать приказания. ФАВ, торопившийся к замку, мог прибыть на место быстрее всех. Двигаясь на максимальной для здешней пересеченной местности скорости, он подъехал к броду Бэттдфорд меньше, чем через две минуты.

Из машины выскочили трое рейнджеров — Ньюмен, Хэнниген и Эндрюс. Все они были обучены самой современной методике оказания первой помощи на поле боя, варианту системы МОПП, разработанной в Соединенных Штатах. Учитывая специфику задач рейнджеров, вполне естественно было предположить, что оказание первой помощи им придется проводить под огнем, на поле боя, поэтому главный упор был сделан на быстроту.

Ньюмен и Хэнниген подбежали к Фицдуэйну, чьи раны выглядели наиболее угрожающими. Одежда его промокла от крови, и он умирал буквально на их глазах. Кожа Фицдуэйна уже приобрела синеватый оттенок, дыхание было затруднено, а конечности непроизвольно вздрагивали. Он был в шоке, а раненая нога выглядела намного короче, чем здоровая. Было совершенно очевидно, что перебита кость.

— Ранение в грудь и в ногу, — быстро сказал Ньюмен в укрепленный на шлеме микрофон. — Пробито легкое, задета бедренная кость.

Эндрюс занялся Питером. Рана на голове мальчика выглядела просто царапиной. Питер был слегка контужен, а из раны на голове продолжала течь кровь, однако он был жив. Через несколько мгновений он пришел в себя.

— Мальчишка отделался царапиной, с ним все нормально, — доложил Эндрюс.

Фицдуэйн между тем был в критическом состоянии. Каждую минуту могло остановиться сердце, а из-за раны в груди, затронувшей легкое, мог быть поражен и мозг, так как уже сейчас он не получал достаточно кислорода. Одна только рана в бедре могла закончиться смертью от потери крови.

Ньюмен был знаком с Фицдуэйном.

— Хьюго, ты меня слышишь? — спросил он. Ответ мог бы подсказать, что раненый в сознании и что его носоглотка не забита кровью.

Ответа не было.

— Черт! — выругался Ньюмен. Процедура была простой как алфавит — вентиляция, дыхание, кровообращение. Разделив обязанности, они выигрывали во времени, а именно время было сейчас важнее всего.

Фицдуэйн умирал. Ньюмен подумал, что в лучшем случае у них есть минут пять. В первую очередь он убедился, что дыхательные пути свободны, а затем вставил ему в горло дренаж Гюйделя, который обеспечивал постоянный доступ воздуха.

Вся процедура заняла около двадцати секунд.

— Дыхательные пути в порядке, — сообщил Ньюмен.

Хэнниген тем временем разрезал одежду Фицдуэйна и обнажил обе раны. Кровь была везде, однако только из раны на бедре она продолжала течь. Рейнджер прикинул, что раненый потерял около литра крови только в первую минуту, и хотя теперь напор ее ослаб в связи с уменьшением количества, кровотечение оставалось опасным. Из бедренной артерии брызгало, как из душа.

Одежда Фицдуэйна вся промокла, а земля под ногами стала скользкой от крови. Хэнниген быстро наложил на рану давящую повязку. Кровотечение уменьшилось, но не прекратилось.

Осмотрев грудь Фицдуэйна, Ньюмен заподозрил напряженный пневмоторакс. Легкое было пробито, и воздух просачивался в грудную полость, не находя выхода. Внутреннее давление нарастало, перекрывая поступление крови к сердечной мышце и от нее. Без кислорода Фицдуэйн начал задыхаться. Синяя венозная кровь, лишенная кислорода и богатая двуокисью углерода, прилила к его лицу. Губы и ногти тоже посинели. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, так как давление воздуха в тканях распирало изнутри ребра и диафрагму.

Действуя очень быстро, Хэнниген проверил трахею и дыхательное горло, прижимая их подушечкой указательного пальца. Налицо было классическое следствие напряженного пневмоторакса: средостение отклонилось влево. Затем он обнажил всю грудь Фицдуэйна, ощупал ее и выслушал при помощи собственного уха.

Даже будь у него стетоскоп, он был бы бесполезен из-за громкого хрипа Фицдуэйна. Хэнниген выстукал грудную клетку плотно прикладывая к ней три пальца левой руки и постукивая по каждому согнутым пальцем правой, лишний раз убедившись в правильности поставленного диагноза. Глухой звук свидетельствовал, что плевральная полость заполнена кровью. Гулкий и пустой звук раздавался в тех местах, где скопился лишний воздух.

— Проклятье! — сказал он. — Его распирает изнутри. Это были критические секунды. Раненый мог погибнуть от удушья, и смерть его была столь же неизбежной, как если бы они душили его веревочной петлей. Не колеблясь, Хэнниген вонзил в грудь Фицдуэйна канюлю [3] с широким каналом, похожую на тонкий стержень от шариковой ручки и состоящую из пластиковой трубки с пустотелой иглой на конце.

Как только игла ушла на достаточную глубину, воздух с шумом рванулся сквозь нее наружу из груди Фицдуэйна. Мгновение спустя он снова смог дышать. В грудной полости, правда, все еще оставались кровь и воздух, однако избыточное давление удалось победить.

Прошла минута.

Фицдуэйн частично пришел в сознание.