Радиус поражения - Каменистый Артем - Страница 12

Баня, не выдержав столь жутких надругательств, завалилась окончательно, сложившись, будто карточный домик. На ее руинах завис огромный светящийся шар – действительно будто электросварка, только слишком уж здоровенная. Да и свечение опадало на глазах – шар тускнел, съеживался, в конце, противно прошипев, растаял бесследно.

Егорыч встал, приподнялся на цыпочки, успел увидеть, как замыкающая машина разворачивается на перекрестке. Похоже, пошли в сторону воинской части, что на околице. Дело правильное – куда ж еще солдатикам податься. Да какое, к вонючим чертям, правильное дело?! Как они там, в баньке, помещались?! Друг на дружке в четыре этажа стояли?! И как вообще туда попали?!

Старик покосился на ковшик с бражкой. Так. Спокойно. Вчера он почти не пил. Не может быть, чтобы от простой бражки ему такое чудо померещиться могло. Ерунда – не бывает такой «белочки». Да и баня вон – развалины одни. Все верно. Глаза его не обманывают.

На шум выбралась старуха, с порога уставившись на деда колючим взглядом, в котором легко читалось нешуточное подозрение. Егорыч, указав на соседский участок, поспешил ее проинформировать:

– Старая! Из бани этого дурака только что куча бронетехники выехала! Во дела!

Верная супруга ничего не ответила, лишь сокрушенно покачала головой, после чего, шаркая старыми шлепанцами, направилась прямиком в гараж. Там она уже через пару мгновений составила картину места преступления и торжествующе-обличительно завела свою нескончаемую шарманку:

– И когда ж ты, ирод, наконец сдохнешь! Сил моих больше нет это убожество терпеть! С каждым годом все хуже и хуже! Самогон твой давно уже кипит! Брага хлещет прямиком в банку! Взорвать нас решил, дурень старый! Чтоб ты вусмерть упился и больше я тебя не видела! Жизни моей отравитель!

Егорыч старуху не слушал. Стоя в позе «насторожившийся суслик у норки», он смотрел вдаль. Куда-то туда ушли странные боевые машины, развалившие соседскую баню. Старик будто ждал чего-то.

Дождался – густо затрещало, забухало, громыхнуло.

– Наталья, пошли-ка в погреб. От греха подальше. Не знаю я, что тут за дела начались, но похоже на войну какую-то.

– Дежурный по штабу прапорщик Павленко. Слушаю.

– Тебя-то нам и не хватает, противный. Бери свою личную смазку и быстрей тащи свою попочку к нам – тут весело, но такой попки, как у тебя, цыпленочек, ни у кого нет.

Павленко даже не стал материться в ответ – устало повесил трубку. Смысл одноклеточным отвечать? Разбить бы телефон и выдернуть провод из стены. Эту звенелку специально поставили – чтобы солдаты в самоходе перед шалавами цирк устраивали, показывая, какие они крутые. Ни дисциплины, ни ума, ни фантазии. С каждым новым призывом градус дебилизма крепчает. Как от подобных низших существ добиться порядка? Эта страна на грани катастрофы – даже по штабу вынужден дежурить прапорщик. Это знак – здесь больше не осталось нормальных сержантов. Если ничего не изменится, лет через пять служить будут растительные организмы, ходящие под себя.

Дежурство по штабу у Павленко совмещено с дежурством по КПП. А спать не хочется. Это очень плохо. Из-за этого ему скучно. И разные уроды звонками достают. Книжку попробовать дочитать?

Обложка у нее красивая, но в остальном просто тихий ужас. В ней, кстати, в первой главе тоже фигурирует дежурный по штабу. При этом у него в подчинении зачем-то находятся два автоматчика. В бронежилетах, при касках и гранатах. Писатель, наверное, собирался посылать своего героя брать Берлин, но потом про свой первоначальный замысел позабыл и оставил дежурным – при гранатах, автоматчиках-каратистах, штык-ножах (которые салаги умели метать с ловкостью японских ниндзя). А еще у них там, на стене, висел плакат с голой бабой. Прямо в штабе висел – видимо, вместо портрета Ленина в девяносто первом приспособили и забыли поменять на фото Путина, или что-нибудь еще в таком роде. И никто на дежурстве вообще не спал – все дружно мучительно боролись со сном. Видимо, собрались мазохисты. А еще все это спецназовское действо происходило в кадрированной дивизии, охранявшей склад с секретным химическим оружием. Уже весело. Писателя бы туда дежурить поставить. Всю ночь бы с этими автоматчиками ту бабу от стены они бы отдирали. А если бы не успели до утра этого проделать – отодрали бы уже их. По полной отодрали. И не выдавал бы потом такие шедевральные перлы, как «часовой по узлу связи» или «возимый НЗ из шести противовертолетных мин на минном заградителе БМР-3»[11].

Жаль, бумага у книжонки некомфортная – иначе бы точно «прочитал» от корки до корки.

Опять зазвонил телефон. Павленко, брезгливо посмотрев на проклятый аппарат, решил, что, пожалуй, стоит ответить. Все равно ведь скучно.

– Дежурный по штабу прапорщик Павленко. Спать не хочу – бессонница. Так что звонить с целью разбудить бесполезно – бодрствую. А еще я обязательно вычислю, кто это делает. И когда вычислю, этот «кто-то» у меня окажется на роли белого ишака в армянском высокогорном ауле. И роль эту будет отыгрывать прямо здесь, а не в «Мосфильме». Готовься, моя сладкая: прямо сейчас пойду выяснять, кто отсутствует.

По причине летней поры форточки в штабе не закрывались даже ночью, и прапорщик прекрасно расслышал подозрительный шум – к части приближались машины. Не легковушки – похоже на тяжелые грузовики или даже бронетехнику. Гостей сегодня никто не ждал – непорядок.

Павленко выключил свет, подошел к окну – из темной комнаты теперь можно хорошо разглядеть окрестности. Прапорщика будто ждали – в тот же миг бетонная стена вспучилась, расступилась, пропустив на территорию части танк. Следом влетел БТР, не снижая скорости, плюнул очередью из крупнокалиберного пулемета. Где-то зазвенели стекла и заискрила закороченная проводка. Из-за стены полыхнула вспышка орудийного выстрела, следом оглушительно рвануло в районе казарм.

Прапорщик рухнул на пол, откатился к стене. У него не было боевого опыта, но инстинктивные действия оказались верными – стекло разлетелось, осколки расщепили дверь, застучали по стенам, но дежурного не задели. Добравшись до стола, он стащил телефонный аппарат, едва не грохнув его об пол. Подсвечивая крохотным фонариком-брелоком, набрал номер, поднес трубку к уху. Гудка не было.

Связь – ему нужна связь! Надо срочно сообщить… Стоп! Кому сообщать? В военном городке только глухой не слышит, что здесь сейчас происходит. На улице, судя по нехорошим звукам, работают автоматические пушки и крупнокалиберные пулеметы минимум четырех машин. И автоматы им поддакивают. А еще танк имеется. И еще неизвестная машина, что красиво пульнула из-за стены. Возможно, артиллерийская установка или второй танк. А у них солдаты по казармам спят, офицеры по квартирам. Склады закрыты и опечатаны, военная техника стоит без боеприпасов, оружия у солдат нет – только автоматы у часовых. Причем не у всех часовых имеются патроны – из-за местных особенностей. Стоп, опять он не о том. Какие на хрен боеприпасы?! Он что – воевать собрался?! Хотя не он – они. Гости нежданные. На улице ведь настоящая война. На часть напали, и напали очень серьезно. Эти ребята не склад ограбить приехали, все гораздо серьезнее – в их тихом углу такого быть не может.

В следующий миг в штаб ударил гаубичный снаряд.

Когда оглушенный Павленко выбрался из руин здания, его хладнокровно добили солдаты, высадившиеся с «брони». На солдат, если быть точным, эти ребята походили мало – несмотря на летнюю пору, облачены в пуховики с поднятыми воротниками и ватные штаны. На головах противогазы, поверх резины натянуты дешевые вязаные шапочки. Объемные карманы простеньких разгрузок туго набиты снаряженными магазинами – им сегодня придется много стрелять.

На территории части находились сотни солдат и офицеров. В прилегающем военном городке тоже хватало военнослужащих. У нападавших было четыре бронетранспортера, танк, самоходная гаубица и пятьдесят восемь пехотинцев, вооруженных автоматами и ручными пулеметами. Соотношение сил слишком неравное – у обороняющихся почти в двадцать раз больше живой силы, а разнообразной боевой техники побольше раз в тридцать. Однако вояки не оказали вообще никакого сопротивления – часть была наголову разгромлена в первые же минуты, не нанеся потерь противнику.