Манагер - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 37

Первый удар пришелся по голени одного из бандитов и практически отсек ему ногу, повисшую на лохмотьях кожи, второй вспорол живот их главарю, и он с ужасом и недоверием уставился на кучу внутренностей, выскальзывающих из его окровавленных ладоней. Он бестолково попытался всунуть их обратно в живот, потерял равновесие и упал, глядя незрячими глазами в розовеющее небо. Третий участник нападения — видимо, тот, что все время предлагал оставить затею, побежал со всех ног вниз по склону, и я не стал его догонять. Пусть живет — на сегодня хватит пары трупов.

Как там говорил Варган? «Надо поддерживать образ безжалостного и свирепого акома — убивать парочку головорезов в месяц». Ну вот, план по головорезам я и выполнил. Хотя нет: тот, которому я отрубил ногу, был еще жив и только тихо скулил, зажав брызгающую фонтанчиками крови культю. Он что-то просил, вроде как доставить его к лекарю, обещал всяческие блага, но я поднял свой вещмешок и, не обращая внимания на раненого, пошел прочь от места схватки. Дадут боги ему удачу — выживет, нет — значит, судьба его такая.

Теперь я отчетливо понимал, почему в темное время суток улицы так пустуют, почему практически никто не ходит по одиночке, а только группами: ночные охотники за рабами не дремлют. Подумалось, что надо бы узнать, как они обосновывают юридически поимку рабов? Ну вот поймал, и что? Он свободный гражданин, как рабовладелец узаконит свое приобретение? Это равносильно тому, как если бы каждый мог угнать автомобиль, оставленный ночью на парковке, и свободно на нем рассекать, не боясь за последствия. Какое-то же обоснование этому должно быть?

Я пожалел, что не успел как следует расспросить Варгана об этой проблеме… но решил для себя: больше ночевок под открытым небом в городе не будет. Хватит мне этих ночных развлечений. Хотя… одна мысль пришла мне в голову, но я решил ее додумать потом.

Пока я спускался с холма, уже совсем рассвело. Из-за спокойного, как зеркало, моря поднимался багровый диск солнца. Я залюбовался картиной, и в голову пришла мысль: а солнце ли это? Тут оно называлось по-другому, но то ли это солнце, что у нас? Луна-то точно не та, это я узнал еще в первые дни моего пребывания на Машруме — здешняя луна была крупнее нашей раза в три и имела багрово-красный цвет, цвет крови. По местным верованиям, ей покровительствовал бог войны Драганос, защитник и покровитель всех воинов этого мира.

Кстати сказать, надо сходить в храм Драганоса и кинуть монетку в жертвенник — тут это положено делать, надо вживаться в шкуру местного. Методом погружения легче будет понять здешнюю жизнь… Заодно можно будет присмотреться, кто туда ходит, да и Заркун ведь обязательно принесет жертву богу войны… Вдруг там и повстречаемся?

Выкинув из головы второстепенные мысли и уворачиваясь от огромных телег, вползающих на территорию порта, я зашагал к центру города. Мне нужно было сделать две вещи: во-первых, позавтракать и распустить в харчевне слухи, что я ищу Заркуна, а во-вторых, найти эту чертову школу боевых искусств и повысить свой статус воина хотя бы до третьего уровня, раз на большее денег нет.

Начал я с первого пункта и скоро уплетал кусок горячей, только что испеченной лепешки, обмакивая ее в мясной соус, — мясо я уже быстренько подобрал и теперь вылизывал чашку, усмехаясь и вспоминая, что мама меня ругала, когда я, как деревенщина, подбирал с тарелки соус горбушкой. Я подсмотрел, как это делала бабушка, когда я был у нее в гостях в деревне.

Доев и допив, я подошел к бармену и спросил, не бывает ли здесь Заркун, а то я хочу отдать ему должок. Бармен ответил, что бывает, но очень редко, уже год его не видал. Потом он, как мне показалось, хотел спросить меня о чем-то, но не решился. Следующим моим обращением к нему стала просьба: объяснить мне, как пройти к школе боевых искусств. Бармен охотно откликнулся и подробно рассказал мне, как туда добраться.

Школа оказалась не в центре, а почти у самого въезда в город — длинное, приземистое серое здание из грубо обтесанного камня. Его окна были заделаны прутьями железного дерева, а у входа стоял скучающий часовой в полном боевом вооружении, который меланхолично поигрывал своим мечом.

Он напомнил мне виденного однажды постового милиционера, он тоже от нечего делать вертел своей дубинкой, закручивая ее то так, то эдак — жара, пыль, мухи, скука… На не отягощенном интеллектом лице часового читалось: «Мне скучно, мне мало платят, вы все твари неблагодарные, я вас не люблю, и это взаимно!»

— Приветствую, уважаемый! — сказал я этому стражу ворот. — К кому мне обратиться, чтобы пройти экзамен на статус?

Он помолчал, чтобы дать мне почувствовать всю ничтожность моего бесстатусного положения, потом нехотя сказал:

— Закрыто еще. Настоятель школы позавтракает, тогда вывесят флаг, что прием претендентов начат. Жди.

— А когда примерно произойдет это великое событие?

Страж оглядел меня, подозревая, что я над ним издеваюсь, но не нашел, к чему бы придраться, и сообщил, едва разлепляя толстые губы:

— Сказано тебе — жди! Нечего беспокоить глупыми вопросами! Как позавтракает, так и вывесят! Ходют тут дикари всякие, службу нести мешают!

Пожав плечами, я отошел в сторону, пересек дорогу и уселся на большой камень, лежащий на обочине, который какими-то судьбами был заброшен к этому перекрестку дорог. Отсюда мне хорошо было видно и школу, и город, спускающийся к морю, и само море, зеленеющее под лучами утреннего солнца. Ждать так ждать, мне не привыкать…

Глава 8

Мое ожидание не затянулось — уже минут через пятнадцать из дверей школы вышел атлетически сложенный молодой человек лет двадцати и воткнул в держатель для флага небольшой алый флажок. Это меня немного позабавило — как будто учреждение готовилось к какому-то коммунистическому празднику, сразу вспомнились фото демонстраций трудящихся в советское время.

Я встал, подошел к флагоносцу и спросил:

— К кому мне обратиться, чтобы сдать экзамены на воинский статус?

Парень внимательно, холодно и отстраненно осмотрел меня и сказал:

— Пойдем со мной. — После этого он, не сказав больше ни слова, повернулся и вошел в здание.

Я зашагал следом, миновав угрюмо косящегося в мою сторону охранника, сделавшего вид, что ему глубоко неинтересен и противен какой-то приблудный акома.

В здании было сумрачно и прохладно, тяжелые каменные стены не пропускали жару с улицы, и возникало такое ощущение, что я спустился в погреб. Это ощущение быстро прошло, когда я, следом за моим провожатым, попал в канцелярию школы. За столами сидели трое писарей, которые перебирали пергаменты и складывали какие-то большие связки, похожие на связки шкур норок, только без шерсти. Работа шла полным ходом. Естественно, я сразу же ехидно произнес про себя чеканный афоризм: «Контора пишет!»

— Иди вон к тому молодому бездельнику, он запишет твое имя. Надеюсь, у тебя есть деньги? За пергамент цена отдельная — десять монет лист. Первый экзамен — тридцать монет, без стоимости пергамента, второй — пятьдесят, третий — сто монет, ну и так далее. Ты сколько хочешь сдать экзаменов?

— Пока что три, на большее нет денег, — ответил я, а про себя с досадой подумал: «Какого черта я так быстро сбежал из дома купца?! Как обухом из головы вышибло, что в повозке остались трофеи, взятые мной у бандитов. Этого бы еще экзамена на три хватило минимум. Придется снова возвращаться к Риле. Может, зря я уничтожил сетку для ловли рабов, продал бы — деньги имел. Но нет, продать, чтобы потом ей какой-то урод опять ловил людей? Это не по мне. Плохо, что у ночных охотников денег почти не было… а их дубинки никому на фиг не нужны».

— Ну что же, заработаешь — сдашь еще экзамены, — покровительственно сказал молодой клерк. — Вноси тридцать монет за пергаменты для трех экзаменов, я сразу запишу тебя на всех трех документах. Как тебя зовут?

— Манагер, из племени акома.

— Так и запишем — Ма-на-гер… — по слогам произнес имя молодой писарь, водя пером по желто-коричневому пергаменту. Перо оставляло ярко-красный след, видимо, чернила, а скорее, краска были сделаны из каких-то минеральных составляющих.