Сплошное свинство - Онищенко Алексей - Страница 15

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Обратный путь начался с минорного аккорда. Все правильно: ехали на праздник, а оказались на похоронах… Вместо осуществления своих многолетних мечтаний получили их осколки, завернутые в газетную бумагу. И очень сложное задание на десерт. Работа с Блуждающим Сгустком требовала особой осторожности. Стоит активаторам узнать про нашу деятельность — и они направят свои импульсы на нас. Если это произойдет, об Испании можно забыть навсегда: противопоставить адекватную защиту мощи Сгустка не могли и все старшие офицеры Отдела, вместе взятые, не то что один Свин.

Я угрюмо крутил руль. Свин расположился на заднем сиденье, открыл ноутбук и внимательно изучал обстоятельства дела. Чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей, я включил диск, оставленный нам Ангелом. Музыка приятно удивила. Я ожидал услышать что-нибудь примитивное, необременительное, похожее на песню к клипу, который мы видели. Но неожиданно из динамиков зазвучала музыка совсем иного толка.

Алина Стайгер на этот раз не пыталась изобразить из себя голодную самочку. Не стонала, не ойкала, не Делала намеков на нечто оргазмическое. Такой подход пошел на пользу вокалу: у певицы оказался мощный красивый голос, пусть и не совсем чисто звучащий на высоких нотах, но зато удивительно искренний. Музыка тоже изменилась: вместо однообразных ритмов, которые так любят в ночных клубах с кокаином в туалетах и девочками по тысяче баксов за ночь на танцполе, я слушал оригинальные композиции с неожиданными мелодическими ходами. По своей структуре песни были разные, охарактеризовать их стиль одним словом я бы не решился. Где-то — пронзительная баллада, где-то — задорный рок-н-ролл, где-то — томный фанк с джазовыми вкраплениями. А тексты… Даже у своих любимых рок-групп я редко слышал тексты, которые мог назвать вменяемыми. А лирика последнего альбома госпожи Стайгер увлекла меня настолько, что я на какое-то время даже забыл про свое плохое настроение. Слова точно соответствовали эмоциональному настрою каждой песни, стихотворные рифмы были безупречны, сравнения— удачны. Короче, музыка трогала за живое. Если бы я когда-нибудь размышлял о смысле жизни, то фоном для своих размышлений выбрал бы именно лебединые песни Алины.

— Жаль, что она погибла, — бросил я Свину. — Очень сильный альбом. Не припомню, чтобы кто-нибудь из наших звезд записывал нечто подобное.

— И не вспомнишь, — хрюкнул он.

— Почему об этом диске не говорят? При правильной раскрутке он хорошо продавался бы и за рубежом.

— Потому что этот диск не был издан, И не будет.

Я в удивлении посмотрел назад. Свин досадливо скорчил мне рожу.

— Обрати внимание на коробку. Это — не серийное оформление, а так называемая демозапись.

Я повертел коробку от компакт-диска в правой руке. И правда: под пластиком нет цветной полиграфии, как положено. Названия песен напечатаны на компьютере, а не в типографии. Сам диск тоже без рисунков, на блестящей поверхности фломастером выведено название альбома.

— То есть это — материал, который Алина записала в студии на свои деньги, чтобы отдать на рассмотрение владельцам звукозаписывающих компаний? — осенило меня.

— Да. До этого она тренькала лабуду, вроде той, что ты видел в клипе, — сказал Свин, после чего гнусаво запел, подражая голосу покойной певицы: — «И буду долго я гореть, и пропаду, и пропаду-у-у-у».

— Первый шаг к самостоятельности и настоящему творчеству оказался последним? — спросил я, стараясь прервать мерзкие завывания.

— В яблочко, — хрюкнул Свин. — Постараемся выяснить, связан ли последний альбом Алины с ее гибелью. Притормози возле супермаркета. Затаримся продуктами— мне надо будет хорошо подумать.

— А следующие объекты атаки, кто они? — спросил я, готовясь к повороту.

— Какая-то малоизвестная группа из курортного городка на Черноморском побережье. «Обломки кораблекрушения», — прочитал Свин с экрана ноутбука. — Недавно они выпустили свою дебютную песню. По радио ее не крутили, но ребята засветились на одном из фестивалей в качестве разогревающей группы перед выступлением «Черного герцога». Рокеры — по твоей части…

Я поморщился. «Черным герцогом» назывался зауряднейший коллектив, играющий то, что в нашей стране принято называть роком. Мелодисты ребята были никудышные, с нотной грамотой дружил только бас-гитарист. Выручал экстравагантный внешний вид, постоянные скандалы с прессой и обилие ненормативной лексики в текстах песен. Всегда ведь найдутся малолетки, для которых человек, показывающий средний палец своим родителям, автоматически становится героем.

— Поворачивай! — скомандовал Свин, заметив блестящую вывеску огромного супермаркета.

Мы заехали на парковочную площадку магазина, вылезли из машины и направились в торговый зал. Охранник на входе пробурчал что-то про запрет на пребывание в торговых залах домашних животных. Но я, имея за плечами многолетний опыт совместного хождения со Свином по торговым точкам, сунул в руку охраннику двадцатидолларовую купюру — проблема мгновенно перестала существовать. Свин, правда, обиделся на то, что его назвали домашним животным, и не упустил возможности нагадить в укромном местечке между прилавками. Я слишком устал, чтобы его останавливать…

Загрузив багажник «лексуса» доверху, мы поехали домой. День уже достиг своей середины, поэтому машин было много — словно тысячи стальных жуков выползли погреться на солнце. Мы пару раз стояли в пробке, один раз чуть не поцеловались с лихачом на спортивной «мазде». Все это действовало нам на нервы, и без того измученные. Поэтому, когда мы наконец вырвались на свободу, я погнал на полной скорости, наплевав на возможные неприятности со стороны парней с полосатыми жезлами. Именно в этот момент и случилось Присутствие.

Как я уже говорил, экстрасенсорными делами в нашей связке заведовал Свин. Я же мог только воспринимать его мысли на телепатическом уровне и совершать обычные, не связанные с астралом, действия. Но и у меня был один дар, который, впрочем, лично я считал не даром, а проклятием. Я мог «присутствовать» при некоторых событиях в жизни других людей. Что-то вроде телевизионных шоу «Скрытая камера» или «За стеклом». Я видел, что они делали, ощущал их чувства, переживал их эмоции. Присутствие случалось крайне редко и помимо моей воли. Время и место я тоже не выбирал. Законам логики процесс не подчинялся. Я мог присутствовать при событиях, которые уже свершились. Или которые должны были свершиться. В моей жизни шел дождь, а на сценах Присутствия падал снег. За пять минут я мог увидеть целый день из жизни другого человека. И не только увидеть, но еще и пережить все его чувства, узнать его мысли — забраться в его голову, одним словом. Практической ценности этот дар не имел. Больше того, приносил одни неприятности. Начну с того, что сам процесс вхождения в иную реальность был довольно болезненным.

Сначала я почувствовал, как в сердце вонзилась ледяная игла. Затем онемели руки. Солнечное сплетение скрутил резкий, пульсирующий спазм. Мир перед моими глазами распался на мелкие кусочки, вроде мозаичных пазлов. Цвета стали пропадать, пазлы один за другим принимали желтый оттенок. Через несколько мгновений желтый цвет сменился серым, а тот, в свою очередь, принял антрацитовый оттенок. Я перестал ощущать свое тело. Я не слышал своего дыхания. Мое сознание заметалось от отчаяния, но я ничего не мог поделать. Черный цвет заслонил все вокруг. Он влился в мое существо. И я увидел.

Пред моим взором предстала квартира. Обыкновенная двухкомнатная клетушка в стандартном панельном доме. За окнами была глубокая ночь, яркий свет луны с трудом пробивался сквозь давно не мытые окна. В большой комнате перед мерцающим голубым экраном компьютера сидел мужчина среднего возраста. Он был невысок, сухощав, густые черные волосы аккуратно подстрижены. На торсе — хлопчатобумажная футболка, на ногах — спортивные брюки и мягкие домашние тапочки.

Комната, насколько я мог понять, являлась кабинетом. В нишах дешевой стенки советского еще производства виднелись корешки книг. Только серьезные труды, ни одной мягкой обложки. Книги же устилали пол, громоздились на креслах, скрывали потертую обивку расшатанного дивана.