Истории из Бедокурии - Фаллада Ганс - Страница 13

Некоторое время Криста стояла и наблюдала за аистом, и ей не очень понравилось, что он такой обжора: с большим удовольствием ест лягушек да ещё довольно щёлкает клювом, словно хохочет: «Ха! Ха!»

Но ей очень хотелось братика, и поэтому, набравшись храбрости, она подошла к аисту поближе и произнесла такой вот старинный стишок-заклятие:

Аист поджал красную ногу, ехидно глянул одним глазом на девочку, словно обдумывая ответ, и вдруг как защёлкал клювом, да так громко и сердито, что Криста в испуге отпрянула назад.

Звучало это так, будто аист разразился долгим «ха-ха-ха!», и Кристе показалось, что и птицы, сидящие на ивах, и жаворонки высоко в небе, и стая ворон, как раз пролетавшая над лугом, — все подхватили издевательский хохот аиста и насмехаются над ней.

От стыда лицо у Кристы стало красным как свёкла, она кинулась бежать и бежала всё быстрей и быстрей, пока не примчалась на поле, которое пахал на лошадях Гансе и Лизе её папа. Он увидел девочку и спросил:

— Что с тобой, Криста? Отчего ты такая румяная?

Криста рассказала, как хохотали над ней аист и другие птицы.

А папа сказал:

— Не надо тебе было вовсе ходить к аисту. Люди это просто так говорят, будто он приносит детей. А у мамы ты братика не просила?

— Просила, — отвечала Криста, — но мама всегда отговаривается: то у неё времени нет, то я плохо себя веду…

— Трудное положение, — промолвил папа. — Раз мама против, с братиком ничего не получится. Но знаешь, Криста, мне пришла в голову одна мысль. Сейчас, в августе, с неба на землю падают звёзды. Однако это не просто ясные звёздочки, а души младенцев. Встань сегодня вечером у окошка и, чуть увидишь падающую звезду, сильно-сильно, как только можешь, пожелай про себя: «Приди к нам, братик!» Если ты очень сильно пожелаешь и никому об этом не проговоришься, у тебя будет братик. Ну как, нравится моё предложение?

— Нравится, — задумчиво промолвила девочка, — но ведь звёзды падают, когда уже стемнеет, а я в это время должна уже быть в постели и спать.

— Ничего, — сказал папа. — Один раз можно сделать исключение. А сейчас мне нужно допахать поле. Иди следом за мной по борозде и дави личинки майских жуков.

— Хорошо, — ответила Криста.

Папа пахал, она шла по борозде, нашла пять личинок, но потом остановилась и задумалась. Тут папа как раз собрался домой, распряг лошадей и посадил Кристу на кобылу Лизу: девочка очень любила кататься на ней.

И Криста тогда спросила:

— Пап, а куда упадёт яркая звезда, которую я увижу? Прямо к нам во двор? Или в мою колыбельку, которая стоит на чердаке? А может, в стог сена?

— Нет, доченька, — ответил папа. — Она войдёт в мамино сердце. Падучие звёзды — это крохотные небесные искры, они не могут жить на земле: даже слабый ветер может их задуть, дождик — погасить. Но в сердце у мамы жаркая искорка будет защищена от всех опасностей. Мамино тело, мамина кровь будет питать, поддерживать жизнь искорки, даст ей новую, человеческую жизнь, и потому через много-много дней, недель и месяцев искорка станет маленьким ребёнком, новорождённым, каких ты уже не раз видела. Но в груди у этого младенца будет жить, светиться и гореть крохотная небесная звёздочка. Такая звёздочка есть и в тебе, Криста.

Криста слушала, а когда они приехали домой и папа снял её с Лизы, встала у сарая и долго смотрела на небо: ей хотелось увидеть звёзды — своих братиков и сестёр. Но время было раннее, солнце ещё не закатилось и освещало небо. А когда небо освещено, звёзд не увидишь; только в темноте видно, как они мерцают, каждая на своём месте.

Ночью Криста крепко спала, и вдруг какой-то голос, точь-в-точь похожий на папин, позвал:

«Встань, Криста, и посмотри на звёзды!»

Она вылезла из постели, подошла к окну, раздвинула шторы и над чёрной крышей сарая, стоящего на той стороне двора, увидела огромное небо, усеянное огоньками тысяч и тысяч звёзд — больших и поменьше, ярких и чуть брезжущих. А через всё небо тянулась широкая белая мерцающая полоса, похожая на светящуюся дорогу.

Криста залюбовалась этой светлой переливающейся полосой, как вдруг от неё оторвалась искорка, пролетела, разгораясь всё ярче, по небу и исчезла за высокой чёрной крышей сарая.

— Ах! — вскрикнула Криста, забыв от радостного испуга и удивления загадать желание.

Не успела она перевести дыхание, а с неба сорвалась звезда, и сразу ещё одна, и ещё… Звёзды падали и падали, а Криста только вскрикивала «ах! ох!», и удивлялась, и радовалась. И ни разу не успела вовремя позвать братика с неба.

— Ой как трудно… — прошептала Криста. Но ей очень хотелось братика, и поэтому она сосредоточилась и стала думать только о нём. Она на секунду прикрыла глаза, чтобы дать им отдохнуть.

А когда она их опять открыла, то на млечно-белой звёздной дороге увидела яркое пятнышко, и пока его разглядывала, от пятнышка отделились две искры и полетели рядом, но потом их пути слились, и с неба падала уже одна большая сверкающая звезда.

Криста подумала: «Правильно, должен же папа помочь ему…» Дело в том, что она решила, будто вторая звезда — это папа: он показывает братику дорогу. Думая об этом, она в то же время мысленно повторяла: «Иди к нам, братик!»

Она держала в уме это желание до тех пор, пока двойная падучая звезда не исчезла с небосклона.

Облегчённо вздохнув, Криста вернулась в постель; ей было радостно, что братик отныне живёт в мамином сердце, и с этим счастливым ощущением она уснула.

И сразу же Кристе приснился сон, будто её разбудил какой-то ласковый мягкий свет. Во сне она села на кровати, в комнате было темно. Сперва она ничего не различала в темноте, но, присмотревшись, обнаружила на столе слабое сияние — язычок света, по форме похожий на пламя свечи, но без огня. А в центре этого язычка света, который был не больше ладошки, сияние казалось ярче. Приглядевшись, Криста увидела, что это крохотный, величиной с мизинец, мальчик. Криста сидела на постели и, затаив дыхание, не отрывая глаз, смотрела на светлого младенца.

Вдруг мальчик спросил: «Сестра, ты видишь меня?»

И Криста во сне ответила: «Вижу, братик». — «Скажи, сестра, зачем ты позвала меня с чудесного звёздного неба? Мы, звёзды, так весело играли друг с другом. Только что мы с подругой-звездой наперегонки гнались по небосводу, рассыпая искры, как вдруг твоё желание унесло меня на холодную тёмную Землю».

Криста сказала: «Я очень хочу иметь братика».

В ответ звезда грустно промолвила: «Но я не хочу жить в вашем маленьком тесном мирке. Мне хочется вернуться на огромное сверкающее небо. Здесь у вас так темно. Видишь, я тоже темнею. Мой свет становится всё слабей».

И вправду, Криста обратила внимание, что сияние вокруг звёздного младенца стало тускнеть и тело его сверкает не так, как прежде. Но она утешила его: «Братик, тебе твой свет больше не понадобится. Теперь ты станешь жить в нашей маме и тебя будет согревать её кровь. А потом ты увидишь, что у нас тут есть чудесное жаркое солнце и яркий огонь в печах, есть прекрасная бледная луна, и мириады звёзд, и много лампочек. Не бойся, когда нам нужен свет, он у нас всегда есть. И ещё на Новый год у нас бывает ёлка».

Братик помолчал, обдумывая слова Кристы. Но видно, они его не успокоили, потому что он снова с грустью произнёс: «Ладно, сестрёнка, пусть я ошибся, пусть у вас, у людей, тоже светло, но где же я буду играть? На небе у меня были тысячи весёлых лучезарных друзей, с которыми я переговаривался светом, носился наперегонки. Я мчался по небосводу, и ничто не стояло у меня на пути. Да разве в ваших тесных комнатёнках хватит места для таких игр?»

Услыхав это, Криста во сне воскликнула: «Что ты, братик! Если бы ты только знал, какие здесь чудесные игры у нас, ребятишек! Можно взять соломинку и пускать мыльные пузыри, а ещё из соломинок можно делать вертушки и плести цепочки. Можно играть в прятки и прятаться за любым деревом, за любым кустом. Можно прыгать со ступеньки на ступеньку, строить из песка запруды на ручейке или дворцы. Ой, да всего не перечислишь! А если ты захочешь промчаться ещё быстрей, чем звезда по небосклону, надо подождать зимы. За деревней у нас есть горка, и, когда ты покатишься с неё на санках, почувствуешь, словно летишь по небу быстрее ветра!»