Истории из Бедокурии - Фаллада Ганс - Страница 11

Жил-был маленький мальчик по имени Петер, который, в общем-то, был не такой уж и маленький. Все в деревне звали его Петер-мямля, потому что он не выговаривал слова как следует, а мямлил, словно рот у него полон каши, — никто ничего понять не мог.

Папа и мама постоянно упрашивали его: «Петер, говори внятно! Говори разборчивей!» — но он продолжал мямлить, и ему было всё равно, понимают его или нет.

Как-то раз заболел учитель, и занятия в школе отменили. Петер собрался было удрать на улицу, но мама остановила его и велела:

— Петер, сбегай быстренько в лавку к господину Мёбиусу, купи фунт кислого сливового повидла. Я хочу сделать на обед кнедлики.

И мама дала Петеру фаянсовую кружку под повидло и монету в пятьдесят пфеннигов.

Петер отправился в лавку, но нельзя сказать, чтобы он торопился, а на развилке дорог вообще застрял. Одна дорога тут шла прямо и вела в деревню Гоорен, а вторая сворачивала направо — в деревню Древольке. К перекрёстку как раз подкатила легковая машина, за рулём которой сидел рыжебородый человек.

Увидев Петера, водитель притормозил и крикнул:

— Мальчик, я врач, мне нужно к больной в Гоорен. Скажи: я правильно еду? — И он показал рукой направо, на дорогу в Древольке.

— В Гоорен? — переспросил Петер. — Неправильно.

Но Петер говорил так невнятно, что врачу послышалось: «Направо», и он, крикнув:

— Так я туда и еду! — дал полный газ и покатил в Древольке.

«Вот тебе на! — подумал Петер. — Но я вовсе не виноват».

Он ещё долго смотрел вслед машине, пока не улеглась поднятая ею пыль, и только после этого поплёлся в лавку. Не прошёл он и сотни шагов, как встретился с женой бургомистра. Она, как обычно, куда-то торопилась и на ходу спросила:

— Петер, папа дома? Он здоров?

— Папа в поле, — невнятно промямлил Петер, а жене бургомистра послышалось: «Папа болен».

— Болен? Ай-ай-ай! Побегу навещу его!

И она помчалась в сторону дома Петера, а он смотрел ей вслед и думал: «Вот тебе на! Но я вовсе не виноват».

Пошёл он дальше и дошёл до крытого соломой амбара. На крыше работал кровельщик, перестилал её. К стенке амбара была приставлена длинная лестница.

Остановился Петер и стал глазеть на кровельщика, а в это время из ворот скотного двора выскочил огромный бык и помчался к амбару. Петер испуганно крикнул:

— Бык идёт сюда! — и спрятался за угол, потому что бык, опустив рога, бежал к ним.

— Кто идёт? — не разобрал кровельщик. — Сейчас спущусь.

И только он встал на первую ступеньку, как налетел бык, поддел лестницу рогами — она в воздух, кровельщик в воздух… Хорошо ещё, что его отбросило на липу, там он повис на ветвях, истошно вопя.

Увидел это Петер и на всякий случай кинулся наутёк, думая про себя: «Вот тебе на! Но я вовсе не виноват!»

Вдруг Петер слышит: кто-то его зовёт из-за изгороди. Глянул он, а там стоит старик нищий и просит:

— Мальчик, что у тебя в кружке? Дай мне этого попить.

Петер промямлил:

— Там пусто.

— Капуста? — удивился нищий. — А зачем в кружке капуста?

— Да не капуста, а пусто! — объяснил Петер. — Она порожняя.

— По роже? Ты мне? За что? — возмутился нищий.

— Да не «по роже», а порожняя! — крикнул Петер.

— Значит, по роже? По роже? Ах хулиган! Я тебе сейчас покажу «по роже»! — рассердился нищий и кинулся на Петера.

Петер, конечно, наутёк — бежал и всё кричал:

— Да порожняя! Порожняя!

А нищий гнался за ним и тоже кричал:

— Он меня по роже! Ах хулиган!

Споткнулся Петер о камень, упал, кружка разбилась, а нищий радостно воскликнул:

— Ага, попался!

На счастье, когда Петер завопил от страха, из окна выглянул больной учитель и крикнул нищему:

— Не смейте трогать мальчика!

Испугался нищий и убежал.

— Ну-ка, подойди сюда, — приказал учитель.

Петер, плача, подошёл к окну, а ручку (это всё, что осталось от кружки) держал в руке.

— От кружки… Ручка… Разбил… — прохныкал Петер.

— Руку разбил? Покажи-ка…

— Кружку разбил! — всхлипывая, крикнул Петер.

— Да, да, я понял, — ответил учитель. — Вот и покажи руку.

— Кружку! Кружку! — во весь голос завопил Петер.

— Да, да, руку, — строго произнёс учитель. — Но если ты сейчас же не покажешь мне её, мне придётся тебя наказать.

Что делать, пришлось Петеру завернуть рукав и показать учителю руку, хотя с ней было всё в порядке.

— Ничего страшного, — осмотрев её, сказал учитель. — При ходьбе смотри себе под ноги и больше не падай.

— Хорошо, господин учитель, — послушно ответил Петер.

— И ещё, Петер, постарайся говорить разборчиво, а то сейчас ты произнёс какое-то странное слово «фарсо?».

Учитель захлопнул окно, а Петер пошёл дальше, бормоча:

— Но я вовсе не виноват, что кружка разбилась.

Наконец он добрался до лавки. Лавочника Мёбиуса не было, вместо него у окна, чтобы видеть всех, кто идёт по деревенской улице, сидела его старушка мать и вязала чулок. Петер знал, что она туговата на оба уха, и решил: «Надо с ней говорить погромче, а то она ничего не поймёт». И он завопил во всё горло:

— Здрасте, фрау Мёбиус! Дайте мне, пожалуйста, на пятьдесят пфеннигов сливового повидла!

Старушка как подскочит! Оказывается, она не слышала, как зазвенел на дверях колокольчик, когда вошёл Петер.

— Кого не видела? Почему не видела? — перепугалась она.

— Повидла на пятьдесят пфеннигов! — ещё громче закричал Петер.

— Чего? — приставив ладонь к уху, переспросила старушка.

— Повидла! — И Петер показал ей монету.

— Ах, вилы… Нет, мальчик, у нас не продаются вилы…

— Повидла! — Петер так взревел, что в окнах зазвенели стёкла, а горло у него даже заболело.

Старушка грустно покачала головой.

— Мальчик, — сказала она, — ты очень громко кричишь, но понять тебя невозможно. Знаешь, зайди-ка сюда и сам выбери, что тебе нужно.

Она взяла у него монетку и, пропуская к себе, подняла крышку прилавка.

Петер зашёл за прилавок, и глаза у него разбежались: чего тут только не было! Он увидел множество выдвижных ящиков, и на каждом имелась этикетка, где было написано, что в нём лежит. Соль, мука, сахар, миндаль, изюм, арахис…

Вдруг сердце у него забилось быстрей.

На полу у прилавка стояли бочонки и большие фаянсовые банки с надписями: «Солёные огурцы», «Смалец», «Патока», «Мармелад», «Сливовое повидло». Он быстро отвёл взгляд и наконец увидел то, что ему так хотелось увидеть: две красивые стеклянные вазы, полные конфет.

Сжимая в кулаке ручку от разбитой кружки, во все глаза смотрел он на вазы и думал: «Хорошо бы вместо этого дурацкого повидла купить на все пятьдесят пфеннигов конфет. Я бы их разом съел, и не нужны мне были бы никакие кнедлики».

Пока Петер так размышлял, фрау Мёбиус обратилась к нему:

— Ну как, мальчик, нашёл, что ты хочешь купить?

Петер кивнул и сказал:

— Сливовое повидло, — а пальцем показал на вазы с конфетами.

Про себя же он думал: «Я честно сказал, что мне нужно сливовое повидло. И я вовсе не виноват, если фрау Мёбиус даст мне конфет».

Старушка воскликнула:

— Ах, конфет!.. Но до чего же ты невнятно и смешно говоришь. Недаром тебя зовут Петер-мямля.

Она взвесила в один кулёк карамелек, в другой кисленьких леденцов, подала их Петеру и предупредила:

— Смотри, мальчик, не съешь все сразу, не то расстроишь желудок. До свидания.

Петер сунул один кулёк в правый карман, другой в левый, вежливо попрощался и вышел из лавки. Тут ему стало немножко не по себе: он представил, как рассердится мама, представил папин ремень… Но Петер успокоил себя: «Я ведь честно сказал, что мне нужно, а мне почему-то вместо сливового повидла дали конфет. Вовсе я не виноват».

А ещё Петер понял: конфеты надо съесть до прихода домой, иначе мама их заберёт и станет каждый день выдавать по одной, самое большее по две. Он быстро пошёл по улице, а дойдя до школы, даже бегом побежал, чтобы учитель не окликнул.