Убийца дракона из Меребартона (ЛП) - Паркер К. Дж. - Страница 5

Ловушка, конечно же, была планом А. Планом Б был скорпион, установленный на расстоянии семидесяти пяти ярдов под раскидистым ореховым деревом, со всеми этими кустами и колючками для прикрытия. Идея заключалась в том, что у нас была прямая линия обзора, но если мы промажем и он погонится за нами, то не посмеет спикировать слишком низко из опасения запутаться крыльями в нижних ветках. Это часть плана принадлежала мне.

Мы подпёрли бедную козу палками так, чтобы она практически не давила на нижнюю пластину ловушки, и резво устремились к тому месту, где был установлен скорпион. Лютпранд был назначен добровольцем, чтобы отвезти повозку назад на Касл Фарм, и ныл из-за того, что окажется на открытом месте, но я выбрал его, так как он был самый молодой и мне хотелось, чтобы он находился подальше от опасности, если дракон действительно объявится. Семьдесят пять ярдов были тем расстоянием, с которого, как я верил, скорпион выстрелит по прямой без необходимости делать поправку на высоту — понятно, что у нас не было времени пристреляться, — но это казалось до глупости близко. Сколько времени займёт у этого ужасного чудища пролететь семьдесят пять ярдов? Ясное дело, я понятия не имел. Мы натянули тетиву скорпиона, которая оказалась обнадёживающе тугой, зарядили изготовленное Моддо подобие болта в направляющий паз, устроились как можно глубже в зарослях терновника и крапивы и стали ждать.

Дракон не появился. Когда стало слишком темно, чтобы можно было что-то разглядеть, Мархауc сказал:

— Как думаете, какой яд нужен, чтобы убить кого-то вроде него?

Я думал над этим.

— Такой, какого у нас нет, — ответил я.

— Ты так считаешь?

— Ох, да ладно, — сказал я. — Не знаю, как ты, а я не храню дома широкий ассортимент ядов. По некоторым причинам.

— Нужен корень лучника, — сказал Эбба.

— Он прав, — ответил Мархауc. — Эта штука убьёт почти всё, что угодно.

— Конечно, убьёт, — проговорил я. — Но ни у кого в округе…

— Мерсель, — сказал Эбба. — У него есть немного.

Это было для меня новостью.

— Что?

— Мерсель. Мальчик Лидды. Он использует его, чтобы убивать диких свиней.

"Есть ли он у него сейчас?" — подумал я. Мне пришло в голову, что находить диких кабанов становится всё сложнее. Я прекрасно знал, как намазать щепоткой корня лучника кусочек колючей проволоки, прибитой к заборному столбу, — кабаны любили чесаться и действительно причиняли сильный вред посевам. Поэтому я и плачу компенсацию. Конечно же, корень лучника незаконен, как и многие другие полезные в повседневной жизни вещи.

— Будет лучше, если с ним поговорю я, — сказал Эбба. — Он не захочет ввязываться ни в какие неприятности.

Единогласное решение, по всей видимости. Что ж, в любом случае ползание в кустах пользы не приносило. Хотя мне и приходила в голову мысль, что, если дракон не заметил мёртвую козу с ловушкой под ней, нет гарантии, что он заметит ту же самую мёртвую козу, под завязку напичканную корнем лучника, но я отбросил эту идею как неконструктивную.

На всякий случай мы оставили ловушку и взведённого скорпиона как есть и отправились назад на Касл Фарм. Начну с того, что когда мы перевалили через верхушку Хогс Бэк по направлению к Касл Лэйн, я принял красивое красное свечение в небе за последний отблеск заходящего солнца. Пока мы приближались, я продолжал надеяться, что так оно и было. Тем не менее к тому времени, как мы миновали айвовый сад, эта гипотеза больше не казалась подходящей.

Мы обнаружили Лютпранда в гусином пруду. Глупый болван, он сиганул в воду, чтобы спастись от пожара. Конечно же, там на дне была грязь глубиной три фута. Нужно было сказать ему об этом.

Между прочим, я думаю, что Лютпранд был моим сыном. Во всяком случае, семнадцать лет назад я знал его мать слишком хорошо. Естественно, никогда нельзя сказать наверняка. Но он сильно напоминал меня. Прежде всего он был таким же полоумным болваном, как я. Засесть в пруду, чтобы спастись от огня, было как раз тем, до чего я мог додуматься в его возрасте. И, разумеется, его там не было, когда мы вырыли этот чёртов пруд двадцать один год назад, следовательно, как он мог знать, что было выбрано болотистое место, больше ни для чего не годное?

Слава Богу, других жертв не было, но сенной сарай, стог соломы, поленница — всё пропало. Каким-то чудесным образом тростник на крыше сгорел, не затронув стропила. Но потеря такого большого количества сена означала, что мы должны будем забить много вполне здорового скота с приходом зимы, так как я не мог себе позволить закупить припасы. Одна неудача за другой.

Опито, жена Ларкана, билась в истерике, хотя её дом, в конце концов, не сгорел. Ларкан сказал, что это была большущая ящерица длиной около двадцати футов. Он случайно увидел её краем глаза, как раз когда тащил жену и сына под повозку. Он посмотрел на меня, как будто это я был во всём виноват. Как раз то, что нужно после целого дня ползания по зарослям терновника.

Лютпранд играл на флейте, но не очень хорошо. Я подарил ему ту, что привёз из Аутремера. Я так и не нашёл её в его вещах, так что могу только сделать вывод, что он продал флейту раньше.

***

Так или иначе, что касается меня, то делать нечего. Кем бы эта тварь ни была, откуда бы ни появилась, с ней нужно было разобраться как можно скорее. На обратном пути с фермы Мархауc опять завёл шарманку о полётных линиях, куда нам нужно переместить приманку; два дня на одном месте, пока ветер дует с юга, потом, если ничего не выйдет, ещё два дня на другом месте, если всё равно ничего не получится — то тогда мы будем знать наверняка, что он летает вдоль реки, поэтому или здесь, или там, или просто где-то ещё трюк обязан сработать, исходя из логики. Я улыбался и кивал. Уверен, он был абсолютно прав. Он же хороший охотник, этот Мархаус. Когда приближается конец сезона, он всегда точно знает, где отсиживалась та дичь, которую мы не смогли найти. “В следующем году…” — говорит он в таких случаях. Проблема в том, что у нас нет времени ждать следующего года.

***

К полуночи (как ни странно, но я не мог уснуть) я был абсолютно уверен, как это можно сделать.

До того, как вы начнёте ухмыляться над моей самонадеянностью, нужно отметить, что у меня не было никаких логических объяснений своих мыслей. Полётные линии, модели поведения, жизненные циклы, покровные культуры, брачные периоды, направления ветра; сложите их все вместе, и вы неизбежно обнаружите правду, которая потом скроется от вас, ускользнув зигзагами меж корней длинных переменных. Я знал.

Я знал, потому что ходил на охоту с отцом. Конечно, он всегда за всё отвечал, всё знал, во всём преуспел. Добычи никогда не было много. И я знал, пока он рисовал направления движения загонщиков, согласовывая их по времени (скажем, три Славных Солнечных Предка и два Младших Катехизиса, потом выскочить и шуметь как можно сильнее), расставлял охотников в засаде, гончих, всадников, в конце концов, дул в горн; я в точности знал, где прорвётся несчастный зверь, чтобы ускользнуть от нас, практически не пострадав и затратив минимум усилий. Чистая интуиция, никогда не подводившая. Естественно, я никогда ничего не говорил. Не моё дело.

В общем так: я знал, что должно было случиться, и практически ничего не мог с этим поделать, а мои шансы на успех и выживание… ну, о них не стоит волноваться. Когда я сражался в Аутремере, меня ранили стрелой в лицо. Это должно было убить меня в тот же миг, но каким-то чудом стрела застряла в скуле, и вражеский врач, захваченный нами за день до этого, вытащил её щипцами. “Ты должен был умереть”, — говорили мне, будто я намеренно сжульничал. Бездушные. С тех пор я действительно содрогался при мысли, каким станет поместье под управлением моего брата, но оно пережило моих отца и деда, так что было по-настоящему неразрушимым. К тому же все рано или поздно умирают. Не то чтобы дело во мне.