В тылу врага-1: Мечта повстанца - Оллстон Аарон - Страница 40

— Не делай этого, — тихо, но настойчиво сказала Тахирай.

— Я должна.

— Нет, не должна. По сути, очень вероятно, что из-за тебя Люка с Марой могут убить.

— Ты невысокого мнения о моем мастерстве.

— Высокого. — В голосе Тахирай не было ни извинения, ни раскаяния. — Но если бы все зависело от одного мастерства или мощи, ты бы попыталась послать Кипа Дэррона, не так ли?

— У Кипа не получилось бы. У них с Люком слишком много разногласий…

— Вот именно. Это я и имела в виду. Одного мастерства будет недостаточно.

— И что же еще нужно?

— Ну, тут еще это дело с двойней. Йуужань-вонги хотят заполучить и тебя, и Джесина, и, что бы они не задумали для вас, оно вряд будет к добру. — Тахирай на секунду отвернулась. — Джайна, стоит мне всего лишь подумать определенным образом, и я превращаюсь в йуужань-вонга — на столько времени, сколько могу выдержать. Это дело с близнецами — не случайное любопытство. Это одержимость. Там, где близнецы, глаза богов смотрят вниз. Близнецы искажают реальность вокруг себя. Они священны.

— Ну и что?

— Допустим, Джесин жив. Я надеюсь, что это так. Скажем, ты прилетаешь с мастером Скайуокером на Корускант. Тебя замечают, но сразу не хватают. Йуужань-вонги вдруг узнают, что оба близнеца на Корусканте. Чтобы найти Джайну Соло, они выделят намного больше ресурсов, чем для обнаружения группы диверсантов, даже если эти диверсанты — джиидаи, то есть джедаи. Так или не так?

— Ну… так. Но они могут меня и не узнать.

— Могут. Так ты рискнешь жизнями Люка и Мары, потому что «могут не узнать»?

В Джайне росло отчаяние. Это было похоже на один из тренировочных боев с дядей Люком, когда она только начинала учиться. Она теснила его, заставляла защищаться… а потом ей становилось ясно, что на самом деле его превосходящее мастерство превращало ее выпады в неуклюжие, неуравновешенные действия, ведущие к поражению.

Она проигрывала спор. Побеждала Тахирай, которая была не только младше ее на несколько лет, но и сама терзалась болью утраты Энакина.

— Люк и Мара не так близки к Джесину, как я. Я его близнец. — В глубине души Джайна знала, что это необоснованное утверждение, что Люк и Мара обладали достаточным мастерством, опытом и чувствительностью в Силе. Но именно это был ее главный аргумент, и она упрямо цеплялась за него.

— Поэтому вместо тебя полечу я.

— Ты?

Тахирай торжественно кивнула: — Кроме тебя, кто справится лучше? Я не знаю Джесина так, как ты, и в Силе я его не чувствую лучше тебя. Но я знаю его лучше, чем любой джедай, который не был в ментальной связке на том йуужаньвонгском корабле-мире. И никто — никто — не знает йуужань-вонгов так, как я; по крайней мере я знаю, как они мыслят.

Джайна смотрела на нее, не зная, чем парировать этот аргумент.

— Я думаю… — она чувствовала, что накал спора покидает ее, и почти без усилий погрузилась в раздумья. Она была уверена, что Люк одобрит замену.

— Сдается мне, тебя изрядно захватили эмоции.

— То же самое я бы сказала о тебе. Это возвращает нас к нашему вопросу. Не летит никто из нас или лечу я?

Джайна вздохнула, признав поражение. Странно, но она не испытывала ни гнева, ни досады. Просто она чувствовала себя более усталой, чем прежде.

— Ты.

Тахирай начала наклоняться в перед, чтобы обнять ее, но Джайна увернулась, прежде чем намерение переросло в действие. Она не хотела, чтобы Тахирай стала ей ближе. Тахирай будет страдать, когда Джайна умрет.

— Спасибо за заботу.

— Всегда пожалуйста… но ты, возможно, не захочешь меня благодарить, когда выслушаешь мое второе предложение.

В словах Тахирай скрывалось какое-то неохотное предостережение, и Джайна повернулась, чтобы посмотреть на нее более внимательно. На лице Тахирай была странная смесь эмоций: забота, понимание, боязнь причинить боль.

— Отлично, — нерешительно сказала Джайна. — Я слушаю.

— Во-первых, поверь мне — я понимаю, что это не мое дело. Но все равно я должна это сказать. — Тахирай сделала глубокий вдох, собираясь с духом. — Я думаю, ты должна перестать скрываться от своей матери.

— Скрываться? — Джайна адресовала Тахирай недоверчивый взгляд. — Да она же везде! Я натыкаюсь на нее по десять раз на дню.

— Ты знаешь, о чем я. Ты избегаешь ее не как участницу обороны Борлейас. Ты избегаешь ее как свою мать.

— Но это же смешно. Я же не называю ее «Лея» вместо «мама» и не говорю: «Эй, ты» или «Эй, как тебя там, жена Хана»!

— Ты начала называть ее «мать» вместо «мама».

— Разве? — нахмурилась Джайна, пытаясь вспомнить.

Тахирай стояла и смотрела на нее, и у Джайны было нехорошее чувство, что девушка смотрит сквозь воздвигнутые ею защитные экраны логики, словно они были из отлично отполированного транспаристила.

Джайна смягчилась.

— Послушай, — сказала она. — Я люблю свою мать. Но у нас с ней нет такого контакта, как у большинства матерей с дочерьми. Мы так часто разлучались, когда я была маленькой… она пыталась вогнать в форму правительство Новой Республики, а Джесин, Энакин и я жили на маленьких уединенных планетках, с Чубаккой или Винтер, а потом мы отправились на Явин Четыре.

— Это мешало тебе наладить контакт, или ты просто злилась на нее?

— Глупый вопрос.

— Как сказать. Но ты можешь в любое время связаться с ней, и — щелк! — вы снова в контакте. — Глаза Тахирай наполнились слезами, и она отвернулась. — Есть точка, когда ты осозна"шь, что это был последний разговор с тем, кого ты любишь. Что его больше нет. Ты решила это насчет мамы? Или она насчет тебя?

Взор Джайны заволокло слезами. Ее решимость наконец пропала, она протянула руки к Тахирай и прижала ее к себе.

— Это не так, — сказала она; из-за комка в горле ей было трудно говорить. — Не так.

— Ну, раз ты так говоришь, — Тахирай тоже обняла ее на несколько долгих секунд, потом оттолкнула Джайну от себя, не встречаясь с ней взглядом, — то мне надо пойти помыться.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

— Меня, — сказал человек, — зовут Шарр Латт. Я Призрак.

Он был чуть выше среднего роста; волосы, цвет которых всего на несколько оттенков отличался от белоснежного, были слегка разлохмачены. Глаза у него были голубые и веселые; он напоминал комика, который издевается над своей публикой и заставляет ее смеяться. Шарр носил красные штаны и жилет, небесноголубую рубашку с длинными рукавами и ботинки; широкая полоса ткани, более декоративная, чем функционалная, служила ему поясом, и такая же полоска обвивала его голову. Он говорил с акцентом, характерным для низших классов Корусканта, а улыбка на его лице могла быть истолкована как лицемерная или насмешливая — или то и другое одновременно.

Джайна повернулась к спутнику Шарра. Этот был гаморреанцем — одним из толстых, тупорылых, клыкастых гуманоидов, которые воевали в битвах или выполняли работы низкого уровня сложности по всей галактике. Гаморреанец был одет в коричневую одежду человеческого покроя без каких-либо знаков различия.

— А он тоже Призрак? — в шутку спросила Джайна.

— Да, — ответил гаморреанец. Джайна подпрыгнула. Многие гаморреанцы понимали общегал, однако их голосовые связки не позволяли им разговаривать почеловечески. Гаморреанец продолжал: — Мое имя Вуурт саБинринг. Можешь называть меня Хрюком.

В голосе Хрюка слышались определенные механические модуляции, и это навело Джайну на мысль, что его речь искусственно улучшена. Это обьясняло все. Чтобы загладить эффект от своего внезапного замешательства, Джайна пожала обоим руки и спросила: — Так чем же мы сегодня займемся?

Шарр ткнул пальцем в голубоватое окно, показывая на джунгли, начинавшиеся за выжженой мертвой зоной: — Мы пойдем туда. Найдем озеро с холодной ключевой водой. Залезем туда и будем мыть друг другу спины, пока Хрюк постоит на шухере, а потом поглядим, во что это перерастет. — Он пожал плечами. — Или можно поговорить о психологической войне и о том, как ее вести против йуужаньвонгов.