Пикник с кровью - Оливьери Ренато - Страница 7

— А свет, вы хорошо видели его?

— Пока я надеваю очки только для чтения. Они снова сели.

— Перед тем как поселиться здесь, где вы жили, синьора? В ее взгляде мелькнула гордость.

— На улице Каппучио.

— В районе улицы Турина, — добавила Надя Широ. Синьора уточнила:

— Раньше она называлась Контрада дель Каппучио, это одна из старейших улиц в городе. Когда-то там был римский цирк и протекала речушка Нироне. В доме, где мы жили, монастырь Смиренных сестер, они носили рясы и шапочки, как францисканцы.

— Я вспоминаю, синьора, что на улице Каппучио есть дом, где жила Ниче, воспетая Парини.

— Брависсимо, — воскликнула синьора Ортензия, как будто они вспомнили свою совместную юность. — Откуда вы это знаете?

— Учился в лицее Парини, — ответил комиссар и спросил:

— А вы слышали тогда два выстрела?

— И да, и нет. Я уже спала или засыпала. Вы знаете, что я немного страдаю бессонницей. Поэтому не очень обращаю внимание на звуки. Машины, мотоциклы, фейерверки не такая уж редкость в этих местах.

— Почему вы переехали сюда, к площади Триполи?

— Помог племянник, который занимался недвижимостью. Да и денег у меня маловато, чтобы сегодня снять приличную квартиру в центре. — Она посмотрела на комиссара, потрогала рукой ожерелье. — А вы где живете?

— По улице Сольферино.

— Правда? Поздравляю, комиссар. Около Бреро или бастионов Порта Нуова?

— Почти напротив редакции «Коррьере делла сера».

— Я бы охотно поменялась с вами, — добродушно усмехнулась старая женщина.

— А что вас, в частности, беспокоит? Вид из вашего окна превосходный: сад, красивые дома, транспорт рядом.

— Люди. He те, что живут здесь не скажу, соседи все порядочные. Но ночью… Понятно, после того, как стемнеет, я не высовываю носа на улицу, а если иногда друзья пригласят в театр или в ресторан, они меня провожают. Или беру такси и заставляю шофера ждать, пока не войду в дверь.

— Случались тут кражи?

— Не у меня. У меня две окованные двери и охранная сигнализация на случай, когда меня нет.

— Перед тем как тот наркоман спрятался в машине, вы видели влюбленную парочку?

— Влюбленные? Не думаю. Скорее, несчастные.

— До прошлой ночи вы их никогда не замечали?

— Думаю, что нет.

— А парня, которого потом убили?

— Кажется, я уже его видела, но давно. Может, месяц назад. На нем были очень узкие брюки, кожаная куртка, какие носят мотоциклисты, белые туфли на резине, как сейчас модно, и какая-то смешная походка.

— Смешная?

— На ходу он как-то качался и дергался.

Надя улыбнулась.

— И еще… забыла сказать. Только сейчас вспомнила. На голове у него были наушники. Не вчера, а в прошлый раз, месяц назад. Может быть, он шел под музыку.

— Вы жалюзи на окнах открываете ночью?

— Я не опускаю их совсем. Если не спится, я немного приоткрываю окно ручкой… оно открывается совсем бесшумно, и сажусь в это кресло, — хозяйка показала на креслице у подоконника. Рядом стоял столик, на нем серебряная рамочка" с фотографией мужчины с густыми усами. Он был заснят в кабинете: одна рука лежит на письменном столе, из рукава светло-серого пиджака виднеется белоснежная манжета, платочек в кармане, галстук в горошек подпирает тяжелый подбородок.

— Я сажусь в это кресло, которое так любил мой муж, и смотрю. Иногда вдруг освещается какое-то окно в доме напротив или фары автомобиля прорезают темноту, потом гаснут. Кажется, участвуешь в каком-то спектакле.

Амброзио старался поддержать разговор.

— Вы знаете, комиссар, я часто встречаю в этом кресле зарю.

— Кое-когда мы все должны это делать.

— Думаете? Однажды я слышала даже петуха. Кто знает, откуда он взялся. Петух в городе — не так часто услышишь такое. Во время войны на улице Каппучио наш сторож держал двух куриц. Мой муж был тогда в Триполи.

— Я подозреваю, что убийство вчерашней ночью не было случайным. Синьора, вам я могу сказать, вы меня поймете. У меня такое впечатление, что парень в куртке — Антонио Армадио — был убит кем-то, кто хотел отомстить ему за то, что он натворил раньше. Антонио, между прочим, когда еще была жива его мать, жил в этих краях, на улице Веспри Сичилиани. — Комиссар кивнул на окно. — Длинная улица недалеко отсюда.

— Я знаю, где это, — ответила женщина. — А потом где он жил?

— С другом, бродягой. Она посмотрела удивленно:

— Какой бродяга? Обычный нищий?

— Не совсем. Этот был когда-то учителем. А потом у него случились неприятности с родителями детей и даже с полицией.

— Мальчики?

— Да, синьора.

Хозяйка стукнула себя по лбу маленькой ладошкой и воскликнула:

— Комиссар, я вспомнила одну деталь. Не знаю, пригодится ли она вам. Но этот парень в узких джинсах и куртке… знаете, что у него было на голове?.. Ленточка. — Она пальцем провела по лбу. — Да, наушники и ленточка. Он напомнил мне индейцев из вестернов.

— А прошлой ночью у него была ленточка вокруг головы?

— Да, — ответила Ортензия Спациани. — Но не было наушников.

Глава 3

Если бы тот полицейский совершенно случайно не оказался примерно в двадцать один двадцать на стоянке машин возле вокзала Гарибальди, Амброзио совсем запутался бы в догадках, хотя интуиция уже вроде бы подсказывала ему, какими мотивами руководствовался убийца, так решительно нажимая на курок на улицах Мессины и Таджура.

Итак, состав остановился под крышей перрона. Несколько десятков человек вышли из вагонов. Одни направились к метро, другие на стоянку, которая размещалась напротив вокзальной башни.

Альваро Датури, кулинар и кондитер, хозяин траттории в районе Милано-Сан-Феличе, в сопровождении жены искал свой «форд», поставленный, как он помнил, рядом с желтым фургоном. Мокрый асфальт казался черным зеркалом, усыпанным светящимися точками. Автомобильные фары высвечивали широкую площадь, окруженную кранами, бульдозерами, машинами. Слева возвышался темный холм, изрезанный тропинками; они вели в район, называемый Островом.

У женщины был зонтик, которым она пыталась прикрыть от дождя мужа, склонившегося к дверце машины. Не успел он вставить ключ в замок, как из-за фургона вылетел мотороллер с двумя парнями. Они притормозили, и тот, что сидел сзади, схватил у женщины сумку. Женщина не отпускала ее, муж с криком попытался помешать негодяям. Однако мгновение спустя он рухнул на землю, а женщина, выпустив сумку, бросилась ему на помощь.

Зонтик валялся на асфальте ручкой кверху.

В двадцати метрах от них агент полиции Сальво из четвертого округа уже собирался дать задний ход, чтобы выехать со стоянки на своей малолитражке. Услышав крики и увидев парней на мотороллере, он выхватил пистолет и, бросившись грабителям наперерез, громко приказал остановиться.

Они не остановились.

Мотороллер уже выезжал на улицу, которая шла вдоль холма. Тогда агент тщательно прицелился и сделал несколько выстрелов. Мотороллер перевернулся, проскользил несколько метров по асфальту и влетел в лужу у тротуара. Один парень сразу же поднялся и, прихрамывая, побежал к холму, другой остался в луже; он зажимал рану на руке и стонал.

Агент задержал его, пока подъехала машина с карабинерами.

Эта новость появилась в донесении, а через день — ив газетах, с заголовками, которые заинтересовали Амброзио, потому что репортеры поставили эти факты рядом с теми, которыми занимался комиссар. Правда, смерть хозяина траттории никак не увязывалась с двумя убийствами. Вскрытие показало, что Альваро Датури, пятидесяти восьми лет, скончался от инфаркта миокарда, вызванного, возможно, возбуждением от нападения. Но журналистов это не смущало.

На следующий день после вскрытия Амброзио решил поговорить с задержанными грабителями. Одного из них звали Джино Фруа, второго Филиппе Стране. Филиппе, по прозвищу Пиппо, был арестован у себя дома на улице Пастренго. Была обнаружена также сумка жены Датури, которую он беспечно выбросил в урну во дворе.