Война мага. Том 2. Миттельшпиль - Перумов Ник - Страница 12

Холодные. Холоднее льда. В них нет жизни. «Сон» его другой – лишь видимость. Они мертвы.

…Зачем я шёл сюда?..

У некроманта вырвался рык, в котором не оставалось ничего человеческого.

– Ты солгал, Этлау. – Рысь резко повернулась к инквизитору. – Ты показал нам три мёртвых тела. Магия сохраняет их от тления. Нехитрый трюк, на такое способны даже деревенские ведьмы… вернее, были способны, пока их всех не истребили. Твои предтечи, между прочим. Ну что, ты хочешь сказать, что завёл нас в ловушку? Что твой план наконец-то сработал?

Инквизитор попятился, что-то забормотал. Однако негатор магии в действие так и не привёл.

– И об этой несчастной я могу сказать – её душа бродит, неприкаянная, вырванная из тела жутким заклинанием, – продолжала Рыся, наступая на Этлау. – У вас тут не завелась пара-тройка своих собственных некромантов?

– Тихо, дитя моё, тихо! – Этлау замахал на Рысю широкими рукавами. – И ты, Неясыть, тоже. Послушайте меня, оба. Это – величайшая тайна Святой Инквизиции. Когда схватка на площади закончилась, твои друзья, Неясыть, умирали. Их не удержали бы от смерти никакие лекари. Но… случилось чудо. Тогда я, многогрешный, приписал его особой милости Спасителя. Сейчас я уже так не думаю. – Он торопился, захлёбываясь словами, точно и впрямь боялся, что Фесс ему не поверит. – Тем не менее мы сделали всё, что могли. Уже тогда святые братья понимали, какой страшный противник этот некромант Неясыть, но понимали также, чем его можно зацепить.

– В Салладоре это у вас получилось не слишком хорошо…

– Согласен, согласен, – поспешно закивал Этлау. – Но речь не о том. Раны твоих друзей были смертельны, некромант. Однако, к нашему полному изумлению, первые же усилия лекарей дали плоды. Воодушевлённые, мы обратили все наши силы к отражению смерти, да простится мне высокопарный слог. И… мы отразили её! Правда, мы не смогли излечить твоих спутников, только… сохранить, вот так, как ты видишь. Но они не мертвы! Хотя ты, дитя, совершенно права с воительницей – где её душа, нам поистине неведомо.

– А где души орка и гнома, вам, конечно же, известно? – напирала Рысь.

– Известно, – кивнул инквизитор. – Вернее, известно мне. На самом пороге Серых Пределов. И… мне видно, кто их там удерживает.

– Кто же? – разом вырвалось и у Фесса и у драконицы.

– Она. Наш враг из Чёрной башни, – еле слышно проговорил отец-экзекутор. – Если ты помнишь, некромант, Она тогда почти что прорвалась в Эгест. Ты призывал Её настолько хорошо, что все защитные барьеры, ещё охраняющие наш мир, готовы были рухнуть. Ты ведь знаешь, что случилось в Эгесте после того, как ты… исчез оттуда?

– Не знаю. Но к делу это не относится. – Фесс не мог оторвать взгляда от бледных щёк Рыси-первой. – Расскажешь потом, преподобный, если у нас останется время.

– Хорошо; так вот, Она почти уже шагала по улицам; Её сила была везде. И… Она сохранила жизнь твоим спутникам. Я не мог в это поверить, это… То есть я понял, кто действительно спас их, только после того, как сам получил… ножом под ребро… – По лицу Этлау расплывались алые пятна. – Тогда я думал… считал… А теперь – вот ведь оно как… – бессвязно закончил он, нелепым жестом разведя руки, словно в полном недоумении.

– Ты хочешь сказать, что Западная Тьма сохранила жизни моим друзьям, а вы – вы сохранили тела? – медленно, почти по слогам, проговорил некромант. – Но я вижу только три мёртвых тела. Я отлично помню, как поднимать и упокаивать зомби, но не знаю, как вернуть умерших к жизни. Боюсь, ты переоценил мои способности, инквизитор. Тем не менее я… я благодарен тебе, несмотря ни на что. Мои друзья могут быть с честью преданы земле по обычаям своих народов… И потом – я ведь долго оставался в Чёрной башне, инквизитор. И Она, Западная Тьма, ни разу не сказала мне ни слова о том, что моих спутников можно вернуть из Серых Пределов.

– Как и все правители на свете, Она говорит только то, что необходимо подданным, дабы они делали ожидаемое от них, – философски заметил инквизитор.

– Ты так много общался с Нею?

– Нет. Но правители все одинаковы, что во плоти, что бесплотные. Не такая уж большая разница меж Нею и диким шаманом из дальнего Харра. Послушай меня, некромант! Твоих друзей можно оживить, я верю…

– «Верю» или «знаю»? И если последнее – то как?

– У тебя очень много вопросов, Неясыть. Ты не забыл, что у меня тоже кое-какие имеются?

Фесс скрипнул зубами.

– С тобой, преподобный, разве забудешь?..

– Я обещанное сделал.

– Ты показал мне трупы, – медленно закипая, но всё ещё сдерживая гнев, проговорил некромант. – Трупы, инквизитор, мёртвые тела! Не знаю, что ты тут нёс об «оживлении» и «всём моём искусстве». Всё моё искусство тут бессильно, и ты…

Этлау вздохнул. Скинул плащ, поддёрнул рукава широкого инквизиторского облачения.

– Смотри, маловерный. Я проделывал это не один раз. Откат будет очень силён, но… нужно же мне тебя убедить.

Отец-экзекутор подошёл к неподвижному Сугутору. Глаза гнома были закрыты, руки – бессильно раскинуты. Этлау положил обе ладони ему на грудь и замер. Губы инквизитора шевелились, но слов Фесс разобрать не смог.

Зато со внезапно режущей ясностью ощутил, как вдруг близко, совсем рядом оказались Серые Пределы. Стены камеры таяли, фонарь угас, пропала Рыся, тела орка и Рыси-воительницы, остались только он и Этлау над бездыханным Сугутором.

Отец-экзекутор пустил в ход действительно великую силу. Да, Фесс сразу ощутил в ней привычный привкус «от Чёрной башни». Было здесь немало и классической магии Спасителя, но – не только.

Третье. Что-то третье, чего Фесс не мог понять – только уловить, да и то с трудом.

Миг, другой, третий; инквизитор застыл неподвижно, лицо окаменело; а вот гном внезапно застонал и слегка пошевелился. Веки дрогнули, приподнялись, показалась мутная блескучая полоска глаза.

– Сугутор! – вырвалось у Фесса. Некромант одним прыжком очутился рядом… лишь для того, чтобы увидеть, как, тяжко всхлипнув, начал оседать обмякший инквизитор, а глаза гнома вновь закрылись, плечи опустились обратно на столешницу.

Наваждение сгинуло. Они стояли в той же самой камере, всё так же горели масляные лампы; вот только отец Этлау теперь не стоял, а лежал. Глаза инквизитора закатились, по подбородку стекала слюна.

– Папа! – Рысь-драконица оказалась рядом, обняла его, крепко прижалась.

– Ты видела, дочка? Ты видела?..

– Видела, и не только, – шепнула она. – Душа гнома… она возвращалась. Честное слово, папа, я такого никогда не… и мама тоже… память крови молчит, вернее, говорит – небывалое!

– Небывалое… – эхом повторил Фесс, по-прежнему не отрывая взгляда от сомкнувшихся век гнома.

Что это было? Иллюзия, до которых так охоча и в которых так сильна Западная Тьма? Иллюзия, которую почти невозможно отличить от реальности? Или инквизитору действительно удалось небывалое, что – если верить священным книгам Церкви Спасителя – доступно было только Ему?

– Давай поднимайся, Этлау. – Фесс подхватил обвисшего инквизитора под мышки, приподнял. – Нашёл время валяться… вставай… – Он затряс отца-экзекутора, словно пёс схваченную за загривок крысу.

Нет, слишком силён был откат. Тряси сейчас инквизитора, не тряси – не поможет.

Рысь подскочила к двери, прижалась, к чему-то прислушиваясь.

– Нет, не идут, – удовлетворённо сообщила она. – Нет смысла, папа, не надо…

Фесс только кивнул.

Делать. Что-то делать, немедленно, всё, что угодно. Делать или даже сражаться, пусть насмерть – чтобы хоть на время уйти от проклятого вопроса, взаправду Этлау сумел на миг вернуть душу бездыханному Сугутору или это лишь только видение, насланное Сущностью? Или… неважно кем, если Сущность, к примеру, не может дотянуться до святая святых Аркина.

– Пап, ты сделаешь, как он просил?

Рысь-драконица. Смотрит в глаза, резко, пронзительно. И всё время оглядывается на тонкий профиль другой Рыси, первой, в чью честь и получила это имя.