Элевсинские мистерии - Лауэнштайн Дитер - Страница 28

Когда Дафнису исполнилось пятнадцать, а Хлое — тринадцать, названые родители определили их в пастухи. Хлоя пасла овец на равнинных приречных лугах, Дафнис — коз на холмах в глубине острова. При этом мальчик так дивно играл на свирели, что один старый пастух вызвался научить его играть и на большой си-ринге, или Пановой флейте. Но сиринги под рукой не оказалось. Тогда сынок этого старика, по имени Титир — на тамошнем наречии так называли сатира, — быстро, словно олень, побежал за большою флейтой, легкости ради сбросив рубашку — то есть видом он был весьма похож на мальчика-чтеца из Виллы мистерий. Скоро Дафнис в совершенстве овладел игрою на сиринге, и старик подарил ему этот инструмент, наказав передать его когда-нибудь лишь достойному. Вскоре овцы и козы плясали под наигрыш Дафниса, будто средь животных явился новый Орфей.

На следующей картине Виллы мистерий девочка моет руки; две женщины держат наготове полотенца. Лонг рассказывает соответственную сцену так: Дафнис упал в медвежью яму и с ног до головы перепачкался глиной. Точь-в-точь белый титан. Хлоя вымыла его у источника в пещере, посвященной Пану. А потом вынуждена была умыться и сама.

Следующая картина изображает козленка, которого вот-вот принесут в жертву. Почтенный старец, с виду похожий на Пана, играет на лире. Лонг рассказывает: Дафнис опять угодил в ловушку и остался невредим только потому, что вместе с ним упал козел и мальчик приземлился ему на спину. Хлоя привела одного из пастухов, и они сообща вытащили юношу из ямы, воспользовавшись вместо веревки длинной белой девичьей головной повязкой. Пастуху, который пришел на выручку, дети подарили козленка, для жертвоприношения.

Продолжение сюжета слева, на торцевой стене против двери. Здесь вновь появляется старец; в левой руке у него чаша с водою, которую он подносит некоему молодому (мужскому?) персонажу, причем подносит он ее так, чтобы этот персонаж отразился в воде или по крайней мере мог решить, будто отразился. Незаметно для юноши, сбоку, другой персонаж поднимает вверх уродливую маску сатира — под таким углом, что юноша может счесть отражение этой маски своим лицом. О рассказе Лонга мы сообщим чуть позже.

Центр торцевой стены занимает уже описанная "итоговая" картина. Правее опять появляется молодая девушка. Она стоит на коленях возле прикрытого Нечто, осторожно приподнимает покрывало. Еще правее, в углу, мы видим крылатую женскую фигуру с протестующе вскинутой левой рукой. Под покрывалом угадываются очертания фаллоса. Далее, на длинной правой. стене, та же девушка, обнаженная до пояса, стоит на коленях, спрятав лицо в подоле стоящей женщины, которая обнимает ее руками. Крылатая фигура в углу теперь взмахивает длинной розгой; секунда — и эта розга со свистом хлестнет по обнаженной спине девушки.

Лонг рассказывает вот что: телесно Дафнис и Хлоя еще не пробудились. Тогда одна старая пастушка открыла юноше секрет его пола. А Хлоя меж тем попала в лапы чужака, якобы друга хозяев поместья, который пытался соблазнить ее. Она не уступала, и он привез на корабле из-за моря молодых людей — поохотиться на зайцев у Хлои на пастбищах. Свой корабль они привязали ивовой лозой к столбу. А их собаки гоняли в холмах не только зайцев, но и Дафнисовых коз, из которых несколько убежали на берег и перегрызли корабельные "швартовы" — корабль унесло в море. Тогда разъяренные охотники схватили пастуха Дафниса, сорвали с него одежду и жестоко избили. В качестве возмещения за потерянный корабль они угнали с собой Хлоиных овец, причем и пастушке, и скотине одинаково досталось хворостиною. Поскольку же Дафнис отверг притязания сластолюбивого чужака, который пытался соблазнить и его, тот оклеветал мальчика перед хозяевами, а они приказали еще раз высечь Дафниса.

Заключительная картина в помпейской Вилле мистерий изображает танцующую нагую девушку. У Лонга в финале козлята водят хоровод под наигрыш Дафнисовой сиринги. Однако в близком по сюжету произведении, повести об Амуре и Психее, финал аналогичен этой заключительной настенной картине: после множества испытаний, которые едва не погубили Психею, на свадьбе у нее танцует, скинув покровы, сама богиня Афродита. Лишь тогда Зевс-Юпитер объявляет прошедшую испытания девушку бессмертной.

В конце своего романа Лонг приблизительно воспроизводит центральное изображение зала: бога и его ближайших спутников. Дафнис нашел в лице хозяев поместья своих настоящих отца и мать; родителями Хлои оказались их знатные друзья. Имя отца Дафниса было Дионисо-фан — "сияющий Дионис". По острову быстро разнеслась весть: "Дионисофан нашел своего сына; козопас Дафнис теперь хозяин лугов". "Пурпурное покрывало, застежку и нож, — говорит юноше отец, — я положил рядом с младенцем не для опознания, а в дар мертвому". А когда Хлоя встретилась со своим отцом, тот вскричал: "Что вижу я, моя дочь: ты родилась вновь!

Цель юношеской инициации достигнута: в смертном от природы потомке титанов — человеке — отыскалось бессмертное, свершилось второе рождение. Такая же инициация соответствует у христиан первому причастию или конфирмации. Дальнейшие вакхические таинства у христиан соответствия не имеют, разве что напоминают "обращение", проводимое пиетистами в конце второго десятилетия, или же участие в причащении.

Следующая ступень посвящения имела место в семнадцать лет и была широко распространена на Крите. В классической Элладе (начиная с 700 года до Р.Х.) повсеместно бытовали только соответствующие таинства для девушек. В подростковом возрасте оба пола воспитывались раздельно; позднее, с девятнадцати лет, они снова находились под совместной опекой.

Прежде чем восемнадцатилетних граждан начинали учить обращению с оружием, семнадцатилетним в рамках посвящения дозволено было с оружием танцевать.

Танец вооруженных семнадцатилетних куретов

У пещеры Великой Матери на критской Иде

Тогда они назывались куретами, и слово это выступало во множественном числе. Поэт Еврипид (485–407) в своих "Критянках" вкладывает в уста хора таких юношей текст: "Я сделался мистом идейского Зевса, Загрея, мечущего громы в грезах ночи. Среди куретов я зовусь священным Вакхом, вкусившим сырого мяса и вздымавшим факелы Матери Горной"106.

"Горная Матерь" — это Рея, родившая в пещере подземному Зану младенца Загрея. Чтобы пожирающий младенцев отец Кронос — таково более позднее эллинское толкование — не услышал плача новорожденного, у пещеры в зимнем высокогорье танцевали, бряцая оружием, обнаженные юноши. Каллимах в Гимне Зевсу пишет об этом так: "Бурно кружились куреты окрест твоей колыбели, громко бряцая оружьем, для Кронова чуткого уха звоном медяным щитов твой детский плач заглушая"107.

Юноши, танцевавшие под лязг оружия на критской горе Иде, были те самые, описанные выше дети-помощники Диониса. Танцевала каждый раз одна пара. Праоб-разами их были Диоскуры — Кастор и Полидевк. С древнейших времен в планетарных сферах они кружили в танце возле Афродиты — как Утренняя и Вечерняя звезда возле редко видимого Меркурия, который в ту пору еще представлял эту богиню, а не посланца богов Гермеса-Меркурия. В начале развития олимпийской мифологии из Утренней и Вечерней звезды вышли определенно Гермес и, вероятно, Арес. Когда астрономы в VII веке обнаружили, что сверкающие братья на самом деле всего лишь одна планета, и назвали ее Венерой-Афродитой, меньшее светило досталось Меркурию-Гермесу. Возможно, хотя все-таки довольно сомнительно, что именно тогда красную планету нарекли Марсом.

В религиозном плане Арес взял на себя многие из давних функций Диоскуров, оттеснив Близнецов на уровень героев. Но танец он сам перенять не мог, для этого красная планета слишком медлительна. Вместо этого Марс-Арес посватался к своей прежней владычице, которая принадлежала раньше кузнецу Гефесту как побочной ипостаси Плутона. В Элевсиниях эта новая связь не играла важной роли, уже потому, что в Третьей оргии являлась вместо Афродиты одна только Персефона; во Второй же оргии оставался шанс для новации. Таинства куретов, по сути, еще совершенно минойские, были обращены не к Персефоне, а к исторически более древней Рее-Афродите. Когда в начале последнего дохристианского тысячелетия народился Марс-Арес и начиная с VII века юноши вместо культового танца с оружием стали проходить вполне рациональную групповую военную подготовку, культовый танец мало-помалу исчез. Сохранились только юношеские посвящения для девушек.