Четыре Ступени (СИ) - Квашнина Елена Дмитриевна - Страница 30

Отпуск закончился. Новую работу найти не удалось. Пришлось выходить в школу. На августовском педсовете Лев Яковлевич громко порадовался Светланиному присутствию. Все оборачивались. От повышенного внимания Светлана безудержно краснела. Испытывала благодарность к Галине Ивановне. Та улыбалась ей. В улыбке завуча сквозила доброжелательная поддержка. Ещё всколыхнулась неприязнь к Панкратовой. Людмила Семёновна первый день как вышла из отпуска. Фыркнула с неодобрительным удивлением, столкнувшись со Светланой возле дверей учительской. И потом всё время косилась, невнятно бурча себе под нос. Не нравилось ей, что Светлана осталась. Недовольна была. Со всеми, кроме неё, грубовато шутила, пересмеивалась, хвастала загаром и очередными приключениями. Приключения сопровождали Панкратову постоянно. Даже в отпуске. И как человек от них только не уставал? Непонятно. Светлана решила втихомолку поменьше пересекаться с Людмилой Семёновной, не давать ей поводов для столкновений. Решила твёрдо. Но сорвалась на третьей неделе сентября. Глупо получилось.

Поскольку у Светланы не было классного руководства, то ей приходилось дежурить по школе вместе с администрацией. Иногда доставалось дежурство на этаже или в вестибюле, чаще всего - в буфете на второй и третьей перемене. В новом учебном году эта практика возобновилась. На второй перемене завтракали учащиеся начальной школы. С ними было много возни. Маленькие, бестолковые. Им требовалась сторукая нянька. Утомительно, конечно. Зато ничего сложного. А вот на третьей перемене в буфет ломилась “средняя школа”. Сначала пятые, шестые и седьмые классы. Чуть позже подтягивались старшеклассники. Тут уж успевай поворачиваться, да не нарвись на откровенное хамство. У прилавка толкотня, мат-перемат, то и дело раздаётся чей-то обиженный визг или возмущённый вопль. Кто-то кого-то облил чаем, в кого-то запустили огрызком коржика, у кого-то отобрали бутерброд с колбасой. Одному учителю справиться трудно. Однажды, вот так промаявшись и даже вспотев, к концу перемены Светлана выбралась из буфета. Никаких сил не осталось. Хотелось несколько минут перед звонком на урок отдохнуть. Она пристроилась в уголке между дверью буфета и лестницей, ведущей в подвал. Можно видеть, что происходит в одной половине столовой залы, вовремя подскочить, если потребуется. Можно контролировать выход. А ещё можно передохнуть. Вроде и контроль кое-какой сохраняется, и силы перед уроком худо-бедно восстанавливаешь.

Вот так пристроилась себе Светлана в уголок, глаза прикрыла, размышляла о чудовищной невоспитанности, о первобытных манерах учеников. И тут же, почти сразу почувствовала, что кто-то подошёл. Совсем близко. Показалось, будто возле самого носа кто-то руками взмахнул. Она распахнула глаза. И оторопела. Подобная наглость ей и присниться не могла. Ученик одиннадцатого класса, как раз того, где классным руководителем подвизалась пресловутая Людмила Семёновна Панкратова, притча во языцех на три ближайшие школы Сашенька Орлов, писаный красавец и непроходимый дурак одновременно, фактически запер её в углу. Руками опёрся о стены по бокам от Светланы, склонился совсем близко к её лицу. Дышал табачным, смешанным с ментолом жвачки, запахом прямо в нос. Ростом и комплекцией мужчина. Поступок типично мужской. А мозги новорождённого. На глазах у всей школы полез приставать.

- Орлов! Что вы себе позволяете?! - возмущённо пискнула Светлана, едва придя в себя от изумления. Она пока не научилась говорить “ты” всем ученикам подряд.

- О! - глупо ухмыляясь, протянул Орлов. - Светлана Аркадьевна, ну зачем так официально? Давайте уже перейдём на “ты”? Вы будете звать меня Сашенькой, а я вас Светочкой. Чего ломаться-то?

И он с томной кокетливостью повёл красивыми глазами. Светлана на самом деле растерялась. Неподалёку, в нескольких шагах стояли два приятеля Орлова и любовались идиотизмом ситуации. Из дверей буфета постоянно выходили ученики - по одному и группками. С любопытством стреляли глазами в сторону Орлова, замершего в позе обнимающего нимфу сатира. Понимающе переглядывались, хихикали, оборачивались на ходу.

- Орлов, вы мозгами хоть изредка пользуетесь? - стараясь говорить как можно спокойней, равнодушней, холодней, но в глубине души отчаянно паникуя, поинтересовалась Светлана. Смерила его презрительным взглядом, для чего пришлось задрать голову.

- Бывает, - широко улыбнулся этот мерзавец. - Знаете, мне прямо сейчас идея в голову пришла. А давайте посношаемся?

Что произошло дальше, Светлана и сама не сразу поняла. Её рука скользнула вверх, за отсутствием свободного пространства едва размахнулась. И - хлоп! - со всей возможной в неудобном положении силой приложилась к белой орловской щеке. В неожиданно наступившей тишине прозвучал смачно чмокнувший звук пощёчины. Щека стала наливаться малиновой краской. Из одной ноздри у Сашеньки тонкой ниточкой побежала на удивление чистого алого цвета кровь. Орлов непроизвольно шмыгнул носом, подтягивая струйку, и с секундным опозданием отшатнулся. Да-а-а, плоховато с реакцией у этого акселерата. Светлана тряхнула головой, задрала подбородок а ля Галина Ивановна и гордо пошла прочь. Через несколько шагов обернулась, ледяным тоном посоветовала:

- В следующий раз сначала думайте, Орлов, потом делайте.

- Сука, - еле слышно прошипел вслед Орлов.

Можно было остановиться и прочитать нотацию. Можно было влепить ещё одну пощёчину. Но Светлана предпочла оставить новое оскорбление без последствий. Её и так всю трясло. Она как в тумане поднялась к себе в кабинет. Как в тумане вела четвёртый урок. Не переставала перебирать в уме произошедшее. Мысль, что не справилась с очевидно простой и глупой ситуацией, никак не желала исчезать. Наверное, легко было без рукоприкладства обойтись. А у неё не получилось, не получилось. И отчего-то рождалось стойкое ощущение, будто продолжение непременно последует. Оно не подвело, это ощущение. На последнем уроке в кабинет заглянула Панкратова. Неприязненным тоном поставила в известность:

- После этого урока, Светлана Аркадьевна, Лев Яковлевич ждёт вас у себя в кабинете.

Сердце вдруг ёкнуло. Людмила Семёновна ничего более не сказала, сразу плотно прикрыла дверь. Но Светлана поняла, для чего её вызывают к директору. Закусила губу. Начала соображать, какие оправдания необходимо привести в свою пользу. Опомнилась лишь через несколько мгновений. Тишина в классе вернула её к реальности. Она посмотрела на учеников. Те сидели, словно мыши под веником, жадно надеясь на какую-либо неадекватную реакцию училки. По их лицам Светлана поняла - уже наслышаны о её поступке. Не школа, а большая деревня. Она встряхнулась и продолжила урок, ничем не выдавая свои чувства. После урока, нигде не задерживаясь, стараясь вести себя обычным образом, спустилась на первый этаж. Внешне она выглядела спокойно. Тем не менее, к кабинету директора подходила на трясущихся ногах. Уже начала понимать свою вину. Не хотела, не хотела. Оправдывалась мысленно. Однако, глубоко внутри, в районе солнечного сплетения росло неприятное чувство вины.

В кабинете Льва Яковлевича собралась вся администрация: завучи начальной и средней школы, заместитель директора по воспитательной работе, в народе рекомый организатором, совсем молоденькая, моложе Светланы, девчонка на ставке социального педагога, именно так теперь называлась должность пионервожатого. Людмила Семёновна Панкратова, эта противная Люська, тоже была. Они все сидели за длинным столом, торцом приставленным к письменному столу директора. Хмурые, озабоченные. Ей присесть никто не предложил.

Сборище сие вызвало у Светланы странную ассоциацию. Заседание трибунала инквизиции, никак не меньше. Хорошо хоть, Орлова здесь пока не было. Светлана догадывалась, что не было его только пока.

- Вот, - вздохнул Лев Яковлевич и наклонил голову к бумажке, которую держал в руке. - Светлана Аркадьевна, думаю, вы понимаете, зачем мы здесь собрались и для чего пригласили вас.

- Понимаю, - кивнула Светлана.