Участковый - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 29

Отдышавшись и не дав панике завладеть собой, Вера принялась контролировать каждый свой шаг. «Сейчас я вдоль забора дойду до угла и поверну направо, – проговаривала она шепотом и только после этого начинала движение. – Я дошла и повернула. Вижу пожарную часть. Теперь мне нужно за домом, где раньше жила Наташка Баева, повернуть налево». И она доходила, и поворачивала, и намечала новые ориентиры. Ее руки подрагивали от напряжения или нервного возбуждения, по вискам под платком стекали холодные капельки пота, сердце колотилось, глаза были расширены, шея словно закаменела, и еще Вера сильно топала – почему-то ей казалось, что, если она будет сильно топать, она точно не собьется с пути. Раз за разом она перепроверяла свои решения, убеждалась в правильном выборе направления, и дело сдвинулось с мертвой точки, и пошло веселее, и до дома осталось всего ничего – на перекрестке налево и потом все время прямо! И только выйдя к пустырю, Вера, заледеневшая от непонимания, стыда и ужаса, «вспомнила», что не налево нужно было поворачивать, а аккурат в противоположную сторону. Сомнения отпали – она ненормальная. Ее исключат из комсомола, уволят с работы, и девочки в обеденный перерыв будут с сочувствием обсуждать, как и из-за чего повредился ее рассудок, ее положат в психушку, и мама станет плакать, родные и друзья постараются обходить в разговорах «стыдную» тему, и еще Вера так и не узнает, решился бы Евгений пригласить ее в кино или нет…

Только бы никто не увидел! Потому что если кто-то со стороны наблюдает, как она уже в четвертый или пятый раз возвращается на одно и то же место, как при этом тяжело дышит и поскуливает от страха, этот кто-то точно вызовет санитаров! Как только Вера подумала об этом, в ней тут же возникла уверенность, что она ощущает чей-то пристальный взгляд. Взгляд холодил затылок, вонзался острой ледышкой между лопаток, касался ее щеки. Она завертелась на месте, судорожно оглядывая окрестности, затем не выдержала, взвизгнула и понеслась через пустырь напрямик, по глубокому нехоженому снегу.

Добежав до решетчатого рыночного забора, она привалилась к нему плечом, закрыла глаза и замерла. Ощущение чужого взгляда покинуло ее, никто не гнался следом, но легче от этого не стало: она не понимала, что с ней происходит, ей плохо, она напугана, устала, в сапогах полно снега, и очень-очень хочется домой, а домой-то как раз ее что-то не пускает! Всхлипнув, она вытерла слезы и пот со лба, украдкой осмотрелась еще разок – тихо, пусто. Нужно пройти вдоль решетки, возле входа на рынок оживленная улица, она попросит кого-нибудь, чтобы ее проводили или подвезли до дома. Раз она не справляется сама – нужно попросить помощи, всего-то и делов!

Но для начала необходимо было вытряхнуть набившийся в сапожки снег. Одной рукой держась за решетку, другой Вера сосредоточенно выгребала из-за голенища подтаявшие комки и потому не сразу заметила пар от дыхания. Облачка просачивались сквозь частокол прутьев со стороны рынка и рассеивались на уровне Вериных коленей, буквально в сантиметрах от нее. Вздрогнув, девушка отодвинулась от решетки. Наверняка с той стороны была собака, охраняющая рынок по ночам, но то ли было слишком темно, то ли слезы мешали разглядеть – так или иначе, создавалось впечатление, что за решеткой нет никого и ничего, только в отдалении на фоне отсвета тусклых фонарей чернела стена мясного павильона. Вера не видела силуэта собаки, не слышала ее дыхания и скрипа снега под лапами, однако пар вырывался сильными размеренными толчками, и казалось, что сейчас меж прутьев просунется лохматая морда.

Вера заторопилась. Пусть забор и высокий – встреча со сторожевой собакой никак не входила в ее планы, рычание и громкий лай всегда действовали на нее ужасно, а уж в такой невыносимый вечер… К тому же ей показалось, что через пустырь кто-то медленно движется в ее сторону. К черту снег в сапогах, ноги все равно уже намокли! Скорее, скорее на людную улицу!

Девушку и оборотня Угорь увидел одновременно.

Вера быстро удалялась прочь, а оборотень как раз перемахивал двухметровый решетчатый забор: узкое длинное тело вытянулось в струнку и на миг зависло на фоне ночного неба. Не волк, а… борзая, что ли? Буквально рухнув в собственную тень, оперативник выхватил амулет и ринулся туда, где должен был оказаться Палтус после прыжка.

– Ночной Дозор! Выйти из Сумрака! – завопил он, уже понимая, что вопит в пустоту – на первом слое оборотня не было.

Не смог он его обнаружить и в реальном мире. Хитрая тварь, будто видя его перемещения в Сумраке, уже успела скользнуть за сугробы слева. Прикинув, откуда Палтусу будет удобнее всего выйти на позицию для атаки – а какую именно жертву он намеревается атаковать, сомнений уже не вызывало, – Евгений метнулся наперерез. До Веры оставалось шагов двадцать, когда она услышала топот дозорного, обернулась и, округлив глаза, в ужасе прижала ладони ко рту. Слева сзади мелькнуло песочно-рыжее, яркое и слишком заметное на снегу тело зверя, и тут Угорь ошибся: он был уверен, что оборотень прямиком бросится на Веру, и готов был перехватить этот бросок, но тварь вдруг вильнула, стремительно ушла в сторону и напала на самого Евгения. Удар пришелся в плечо и спину, вскользь, но от этого не потерял всей своей мощи – дозорного подбросило вверх, развернуло и впечатало в решетку забора. Краем глаза он успел заметить, как гибко извернулась на излете прыжка псина, приземлилась на все лапы и мгновенно скакнула вбок, уходя от ответного удара. Оперативник наугад разрядил амулет, заклятье беспрепятственно прошило сугроб и на секунду окрасило тьму багряным – попал! Раздался давешний птичий вскрик, и тут же узкая тень метнулась из-за сугроба в подворотню. Невероятно! Он точно не промахнулся, багряная вспышка означала, что «серый волк» соприкоснулся с объектом, сработал, заклятье должно было обездвижить оборотня и начать принудительную обратную трансформацию. Не получилось? Почему?

В подворотне сверкнули зеленые глаза, зверь повел мордой справа налево и обратно, словно решая, кого первым выбрать в качестве жертвы – беззащитного человека или раненого Иного. И тут у Евгения в голове моментально сложилось все. Не волк и даже не борзая – собаке тоже сильно поплохело бы после воздействия заклятья. Гибкое тело, песочный окрас, стремительные, едва уловимые перемещения и то, как зверь контролирует перемещения дозорного в Сумраке, сам в нем не находясь, – все это говорило о том, что оборотень был из породы кошачьих. Это кошки видят на всех слоях Сумрака, это они падают на все четыре лапы, это против них бессилен «серый волк». Угадать, что именно за кошка прячется в темноте, было уже легче – длинное узкое тело, мяв, напоминающий птичий крик, плюс кличка: не Палтус, как послышалось Евгению, а Пардус! Гепард.

Нельзя сказать, что Угорь растерялся или как-то особенно испугался. Да, ему не приходилось сталкиваться с оборотнями-гепардами в открытом бою, но оперативником он был опытным, со стажем, и умел использовать знания, полученные при обучении в области, а учеником он был когда-то весьма прилежным. Он наконец отлепился от решетки, поднялся на ноги и сделал шаг вперед. Его шатнуло, левое плечо пронзила острая боль, с ободранного о металлический прут лица закапало на снег. Скверно, но не смертельно.

Гепарды не обладают полноценным ночным зрением, в сумерках и полной темноте видят чуть лучше человека и потому охотятся только днем. Гепарды не привычны к морозу и снегу, скакать по сугробам для них, видимо, та еще мука. Гепарды стремительны и невероятно сильны, но отнюдь не выносливы – догнав и убив свою добычу, они по полчаса отдыхают, не в состоянии приступить к трапезе от усталости. Стало быть, у Евгения один путь: не дать Пардусу начать с Веры, измотать его до беспамятства, и даже если оборотень в конце концов одержит верх, у девушки будет целых полчаса, чтобы добежать до дома и запереться на все замки.

Он сделал еще несколько скользящих шагов, двигаясь так, чтобы оказаться между тварью и девушкой. Оборотень, приподнявшись на длинных тонких лапах, внимательно следил за ним, бесшумно вдыхая и выдыхая стылый воздух. В арсенале у оперативника было еще кое-что, кроме амулета против вервольфа, кое-что, способное попортить жизнь низшему Темному, и Пардус это чуял, а потому не спешил нападать, выжидал.