Три романа Синди Блэка - "Графит" - Страница 82

— Все верно. Если бы все умели поступать, как ты, я бы закрыл школу и ушел на пенсию. Все мы берем вдохновение откуда-то, все понемногу воруем у других, вопрос в том, что мы берем и из каких источников. Наша задача — научить правильно воровать, как бы странно это ни прозвучало. Если последователи классических стилей перенимают искусство у своих учителей, то мы — голодранцы, которые тянут все, что им нравится, со всех сторон. Кстати, об источниках вдохновения…

Квентин поднялся и сделал круг по кабинету, постукивая пальцем по подбородку, прежде чем снова заговорил. Синди невольно залюбовался им. Ему казалось, что он чувствует тот ритм «повседневной музыки», под которую двигался маэстро. Сам Синди еще не умел так слушать окружение, но он мог — или ему хотелось верить, что он может, — заметить эту музыку, когда она вела Квентина.

— Синди, — Квентин снова опустился в кресло, — какое у тебя образование?

— Школа, — неохотно признался Синди.

— Так… и никаких дополнительных занятий? Может, книги по истории искусства? Видеоуроки? Интерактивные курсы? Поэзия, режиссура, театральный кружок?

— Нет. Музыкалка и бальные танцы в детстве, и все. — Синди задрал подбородок и с гордостью мальчика из бедного района добавил, — Мне хватало.

После расставания с Майком Синди не пытался скрывать свою необразованность, да и имидж пустоголового тусовщика плотно пристал к нему. Но теперь, сидя перед маэстро, который был прекрасно эрудирован, он снова испытал отголоски того стыда, который впервые почувствовал в кафе, когда Майк объяснял, почему им нельзя появляться в обществе.

Квентин постучал пальцами по столу.

— Что ж, проведем небольшой тест. Считай это частью приема на работу.

Следующие пятнадцать минут на Синди сыпались разнообразные вопросы. Будь они водой, он бы вскоре захлебнулся. Ответы на некоторые он помнил со школы, что-то он узнал от компании Фредди, но большинство ставило его в тупик, и не всегда у него даже получалось понять, о чем спрашивает маэстро. Когда тест, больше напоминающий допрос, закончился, Синди взмок, будто час отработал на сцене.

— Как я и думал, — резюмировал Квентин. Синди уже собирался впасть в ничтожество, но маэстро закончил неожиданно, — прекрасная интуиция.

— Интуиция? — переспросил танцор, который не мог связать этот вывод с тем, что он не ответил на большую часть вопросов.

— Именно. Впрочем, некоторые ответы не подходят выпускнику провинциальной школы — слишком специфические области знаний. Может, все-таки было что-то еще?

Синди пожал плечами.

— У моей подруги часто собирались люди, любящие трепаться на интересные темы. Но причем здесь это? Какая разница, помню я какие-то стихи или нет, если я не учителем литературы нанимаюсь? И тогда, с музами этими, вы так смотрели на меня… какая разница, если я танцую хорошо?

— Да я вообще не понимаю, как ты еще умудряешься танцевать хорошо, — отрезал Квентин. — Отличная интуиция, да, если бы не обнаружились «любящие трепаться» знакомые, я бы сказал — потрясающая! Синди, ты ведешь себя так, словно танцы — это часть культуры, которая больше не пересекается ни с чем, кроме музыки! Мы говорили об источниках вдохновения. Любой творческий человек черпает его из других областей искусства — из литературы, театра, кино, архитектуры. Не только, разумеется, существует природа, другие люди и так далее, но в произведениях искусства сконцентрировано чистое вдохновение. Бери и пользуйся! Ты умудрился вытащить из себя и окружающей обстановки поразительно много, приходится признать. Но я кусаю локти, когда думаю, сколько бы ты мог, если бы уделял внимание книгам, спектаклям и выставкам! И теперь ты собираешься преподавать в городе, даже названия которого не понимаешь! Самому не стыдно?

Синди впервые видел Квентина в таком раздражении. Доводы, которые он приводил, заставили танцора впервые взглянуть на учебу с другой стороны. До сих пор он считал, что образование нужно, чтобы считаться «приличным человеком», а к этому Синди не стремился никогда. И вот, его кумир заявлял, что полученные знания должны были помочь ему в деле всей жизни. Над этим стоило поразмыслить, однако финальная часть речи Квентина показалась Синди обидной. Он взорвался бы, несмотря на все свое уважение к маэстро, однако Квентин внезапно остыл и вернулся к своей спокойной манере разговора.

— Что же, пора переводить тебя с хлеба и воды на полноценный рацион, пока ты не выжал себя досуха. К счастью, мы в Парнасе, а здесь это куда проще. Сегодня… нет, сегодня не успеешь, завтра пойдешь и запишешься в Академию Искусств. На полноценное образование уже нет времени, но вольным слушателем на курсы ты будешь успевать. Список литературы получишь завтра же. И не надейся, что я забуду об этом разговоре.

Синди, ошеломленный новыми трудностями, понял одно: ему нужно будет идти учиться, а значит, что-то платить за обучение.

— Да, но…

— Но?

— Но у меня нет денег на курсы, — признался Синди.

— Получишь в счет будущей зарплаты. В Академии работает немало моих друзей, так что договоришься и сможешь заплатить за обучение в рассрочку.

— Зачем вы возитесь со мной? — снова спросил сбитый с толку Синди.

Квентин усмехнулся.

— Я не имею привычки выкидывать алмаз только потому, что он еще не огранен до бриллианта. И мне не хочется, чтобы моего ученика и учителя моей школы называли неучем. До завтра ты свободен. Ах да, контракт скинут тебе на комм. Прочитаешь и подпишешь.

«Моего ученика». Синди сглотнул. Мечты сбывались, странно, косо, но все же.

— Привыкай. Никто не обещал, что будет легко, верно?

— Верно. Спасибо, Квентин.

— Спасибо скажешь, когда поймешь, зачем все это нужно. Иди.

Растерявшись от нежданных поворотов судьбы, Синди так задумался, что чуть не вышел мимо двери.

Вечер ушел на то, чтобы разобраться в контракте. Синди терпеть не мог деловых документов и ничего в них не понимал, а Квентин, даром что был человеком искусства, прислал ему нечто, написанное зубодробительным языком. Кроме того, мысли танцора все время сбивались, он думал о будущем, о занятиях, которые неожиданно должен был посещать, о разговоре с маэстро и о своих будущих учениках. Кое-как он все же разобрался со своими обязанностями, поставил подпись и отправил контракт обратно Квентину, так и не поняв, сколько он все-таки будет зарабатывать — к постоянной помесячной плате, по меркам Парнаса скромной, должен был добавиться процент от оплаты занятий учениками, но Синди еще не знал расценок школы. В любом случае, других работодателей у него все равно не было, а значит, сомневаться в выборе не приходилось. Да и занятия у самого Вульфа можно было рассматривать как дополнение к заработку.

Возня с контрактом утомила его, от юридических тонкостей заболела голова, и Синди вышел проветриться на балкон. Из окон его номера открывался вид на пруд, но теперь, в темноте, разрезаемой лучами фонарей, этот вид больше не навевал меланхолию — или просто у Синди изменилось настроение. Он посмотрел немного на черную воду и поднял глаза к небесам, рассматривая незнакомые созвездия. Темнело на Гайе быстро — еще недавно на небе стали проявляться первые звезды, а теперь над головой переливался целый океан из них.

— Я на Гайе, — вслух сказал он, словно хотел этими словами утвердить свое положение. — Бля, я в культурной столице галактики. Охуеть.

На этой высокодуховной ноте он закончил наблюдения и вернулся в номер, где послал сообщение Фредди, наскоро стянул с себя одежду, повалился в постель и немедленно отключился. Впервые за последние несколько недель он засыпал без мыслей о Саймоне Блике.

На следующий день выяснилось, что Квентин не шутил и обещаний своих не забывал. Синди просмотрел присланный список литературы и едва не впал в уныние — перечень книг был просто неприличных размеров, и Синди заподозрил, что маэстро не волнуют условности вроде необходимости есть и спать. Отвращение к печатному слову пробуждалось с появлением каждого нового пункта в списке, и Синди предпочел выполнить второе поручение своего уже начальника — записаться в Академию. Даже лекции не пугали его так, как гора литературы.