Три романа Синди Блэка - "Графит" - Страница 18

От выпивки, тем более бесплатной, Синди отказываться и не подумал. Он сел, а точнее, упал на стул у стойки и жадно присосался к трубочке в высоком бокале, который придвинул ему Мэтт. Раньше ему не удавалось выпить здесь на халяву. Чем дальше, тем больше ныли мышцы — все-таки таких нагрузок у танцора не было давно, если они вообще были раньше, — и Синди подумал, что Красотке Мэрилин будет сложно добраться до дома. Больше того, он не был уверен, что сумеет встать. Усталость давила на него, хотелось так и сидеть, пока тело не восстановит силы, а то и упасть рядом на стойку или пол и отоспаться.

— Тяжело? — посочувствовал Мэтт. Синди кивнул. — Ничего, привыкнешь. Ани тоже поначалу говорила, что ноги отваливаются. Сегодня и завтра у тебя выходные, дрыхни, сколько угодно.

Синди благодарно улыбнулся ему — несмотря на то, что с барменом можно было и не бояться выдать себя, говорить не хотелось. Однако тут к новой танцовщице потянулся знакомиться персонал клуба. Синди пришлось выслушивать их представления во второй раз в жизни, улыбаться, кивать и говорить, что ему очень приятно. Больше ни на что сил не хватало, зато «новые» знакомые не скупились на похвалы, особенно парни. Забавно было смотреть, как какой-нибудь официант или даже менеджер, который никогда не замечал Синди Блэка, заглядывает ему в глаза и уверяет, что очень рад знакомству, и что не против как-нибудь увидеться с ним еще… Ах да, с ней. С Мерилин. А вот девушки за редким исключением приняли новую звезду неприязненно. Это задевало, потому что с ними Синди раньше поддерживал приятельские отношения, но теперь, когда чувства притупились от эмоционального напряжения и усталости, на сожаление сил не оставалось, как и на знакомства.

— Вы так замучаете нашу крошку, — вступился за него Мэтт, который еле сдерживал смех, глядя на то, как мужская часть коллектива красуется перед переодетым парнем. — Дайте отдохнуть человеку.

Синди кивнул с благодарностью, отодвинул бокал и пошел в свою гримерку, стараясь держать голову ровно и не спотыкаться. Спину он всегда держал прямо, вне зависимости от того, насколько устал. Синди сгреб в охапку куртку, бросил взгляд в зеркало, отразившее усталую, но все же привлекательную блондинку, запер дверь, решив оставить ключ у себя, и побрел на выход. Он не думал, что еще что-то за эту ночь и утро сможет потрясти его, но ошибся, потому что у входа, растирая замерзшие руки, стоял Тим.

— Я подумал, что тебя лучше не отпускать одного, — сказал он, когда Синди молча встал в дверях, не зная, что и думать. — А то украдут еще…

И добавил, видя, что танцор не спешит бросаться к нему с благодарностью:

— Ты прости меня. Я переволновался и наговорил всякой херни. Это твоя жизнь и не мне ее менять по своему вкусу. Но лучше тебя до дома и правда провожать…

Тим смотрел на Синди взволнованно, словно боялся, что тот никогда его не простит, и Синди не видел в его взгляде ни презрения, ни отвращения, которые приписывал накануне. Злость и обида испарились, Синди почувствовал себя легко-легко и подумал, что вот это, наверное, и есть настоящее счастье. Он подошел к другу, взял его за руку и сказал:

— Пошли домой.

С тех пор его жизнь изменилась. Синди по-прежнему работал по ночам, но новая его профессия отличалась от предыдущей, как небо от земли. Раньше он был простым официантом, парнем, каких миллионы, "подай-поднеси", ничем не выделяющимся из толпы. Теперь же он стал звездой, пусть и под псевдонимом и в масштабах одного отдельно взятого недорогого клуба. Все равно Синди, когда выходил на сцену, чувствовал себя так, будто перед ним был полный стадион зрителей, а он — артистом уровня Квентина Вульфа. Он работал ночами напролет и выкладывался полностью. Эндрю был доволен, но Синди делал это не ради денег или похвалы — он был счастлив, когда делился своим искусством с другими и ничего прекраснее, чем восхищенный рокот зала, он не слышал.

Впрочем, были и недовольные.

— Ты слишком уж выделываешься, — сказал ему Мэтт однажды. — Не нужны все эти твои пируэты да развороты. Тебе надо публику разогревать, а не шоу на сцене устраивать…

— Кто-то тут решил поучить меня, как танцевать? — холодно спросил Синди, прищурившись, и бармен решил не развивать тему.

Какое-то время танцор волновался, что Мэтт выразил мнение хозяина клуба, и строгий Эндрю тоже предпочел бы, чтобы Синди "не выделывался", но тот молчал, и тревога постепенно отступила.

Синди знал, что все равно не стал бы ничего менять. Сама мысль упростить танцы, подогнать их под какие-то схемы казалась ему противоестественной. Можно было работать официантом, уборщиком, курьером, тоскуя по сцене, но в тысячу раз мучительнее было бы выступать кое-как, нарочно доводя свое искусство до примитива, демонстрируя самые азы, зная при этом, как на самом деле стоит двигаться. Подобное поведение стало бы для танцора творческим самоубийством. Но, к счастью, Эндрю молчал, а значит, и проблемы не было.

Синди быстро привыкал к положению звезды. К аплодисментам и одобрительным выкрикам; к жесту, которым Синди показывал Мэтту, уходя со сцены: "сегодня как всегда"; к тому, что теперь это к нему в гримерку спешит официантка с подносом; к восхищению, обожанию, злобе и зависти. Он научился капризничать, отсылая обратно заказ, если тот чем-то ему не угодил; усвоил, как стоит смотреть на недоброжелателей и улыбаться, чтобы те шипели и булькали от злости, как кипящие чайники; а также приобрел привычку манерно растягивать слова.

— Испортили мне ребенка, — вздыхала Фредди, глядя, как Синди ловко подкрашивает губы у зеркала. Синди заливисто хохотал, обворожительно хлопал ресницами и убегал на работу.

Впрочем, "звездить" дома у него не получалось. При первой же попытке манерно надуть губы и заявить: "Я делать уборку не желаю!" — Фредди сначала изумленно моргнула, а потом уперла руки в бока:

— Чего?! А ну марш свои шмотки собирать, пока они у меня из окна не вылетели!

Второго предупреждения не понадобилось, Синди опомнился и больше капризную примадонну изображать дома не пытался. Зато в клубе он отводил душу, заставляя персонал перешептываться: "Эта Мерилин красотка, конечно, но стерва еще та!"

Поначалу он очень боялся разоблачения. Синди даже снились кошмары, в которых он оказывался на сцене раздетым, и толпа, разочарованная и рассвирепевшая из-за его обмана, бросалась к нему, желая схватить, избить, разорвать на куски. Синди видел перекошенные от ярости лица посетителей и работников клуба, слышал хриплые выкрики, полные злобы, к нему тянулись сотни рук… и он просыпался в поту, когда кто-то из этой людской массы хватал его за плечи. Но постепенно танцор убедился, что никто ни о чем не подозревает. Все так же с восхищением или похотью смотрели на него парни, все такие же взгляды со смесью презрения и зависти, бросали на него их партнерши. Иногда Синди становилось смешно: что бы сказали эти парни, свистящие, улюлюкающие и подбадривающие его, если бы узнали, что красотка Мерилин не девушка во всех смыслах этого слова? Как бы плевались, если бы обнаружили, что так пялились на парня, а то и пытались пробиться к сцене, чтобы "пригласить на танец", а проще говоря — облапать? К счастью, в клубе действовало правило: "Смотреть — смотри, а в руки не бери", — и охрана не зря получала свои деньги, поэтому попытки дотронуться до Синди, не говоря уже о том, чтобы обнять, проваливались. Иначе ему очень быстро пришлось бы попрощаться с работой, если не со здоровьем.

Однако нельзя было бы сказать, что общее внимание оставляло танцора полностью равнодушным. Иногда, видя в первых рядах у сцены симпатичного одинокого парня, Синди невольно думал, что не против был бы встретиться с ним после работы… Его останавливал здравый смысл, даже не пугающий потерей места, а подсказывающий, что неизвестный поклонник вряд ли обрадуется, обнаружив некоторые особенности организма своей избранницы.

Со временем Синди начал носить женскую одежду и в свободное от работы время — просто так, ради собственного удовольствия. Однако при этом он не старался казаться женщиной: не накладывал сложный макияж, не надевал парик и не заморачивался с бельем. Однако со спины его часто принимали за девушку, и Синди доставляло отдельное удовольствие смотреть, как вытягивается лицо какого-нибудь пикапера, решившего подцепить на улице девчонку, когда «девушка» оборачивалась. Стоило Синди манерно протянуть: «Да-да, что вы хотели?» — как незадачливого кавалера словно ветром сдувало. Впрочем, были и исключения. У некоторых хватало чувства юмора, чтобы посмеяться над своей ошибкой, кто-то начинал ругаться, а один раз хмурый парень молча пожал ему руку и скрылся в толпе, оставив Синди в недоумении.