На границе тучи ходят хмуро... - Кулаков Алексей Иванович - Страница 44

– Конкретнее?!

– Увы, я лишь простой посланник.

«Хоть бы врать научился, что ли? Речь правильная, руки ухоженные и без мозолей, держится уверенно. Простой посланник, как же».

– Продолжайте, я вас слушаю.

– Позвольте, я начну издали. На границах двух империй всегда процветала торговля. Что-то дорого тут, что-то там. Обычное дело. И доставка товара покупателю – тоже обычное дело. Бывает, что и целые семьи этим занимаются. Вернее, занимались. Потому что было это до того, как ясновельможный пан стал править службу в Олькуше. Пошли убытки, потери, появились вдовы. Люди, которых я представляю, все обсудили и уполномочили меня предложить вам отступного.

– Отступного за что?

– Скажем так. Чтобы ясновельможный пан не так усердствовал в служебных делах. Лишнее усердие никогда до добра не доводило – вы ведь понимаете, о чем я?

– Вполне!

– Двадцать тысяч? Тридцать?

– Не интересует.

– Ясновельможный пан, прошу вас – не отказывайтесь так сразу! Это ведь подарок, не более того.

– Юлиуш… Я правильно запомнил? Так вот, тридцать тысяч я легко могу получить с вашей небольшой помощью.

– Но!

– Тихо сиди, целее будешь. Так вот, никто вас, контрабандистов, не заставляет водить караваны через границу и стрелять в моих солдат. Своих я не продаю и не предаю, а поэтому вот вам бумага, вот карандаш. Подробно опишите мне всех своих коллег, кого только знаете: посредников, прикормленных чиновников, перекупщиков, проводников, купцов знакомых, простых подручных. Как закончите, пройдитесь по хуторянам, по тропам удобным, тайникам. Мне все интересно.

– Я уже говорил ясновельможному пану и опять повторю – я простой посланник.

– Верю, что вас послали, верю. Писать будете? Как хотите. Ефрейтор!

В канцелярию мгновенно зашел плечистый конвоир и вытянулся по стойке «смирно».

– Здесь, вашбродь!

– В холодную его, на хлеб и воду.

– Вы не посмеете! Это произвол!

– Иди давай, не серди его благородие!

– Ай…

Это уже конвойный «ласково» направил простого, ну прямо совсем простого посланника Юлиуша на выход, в короткий путь к его будущим «апартаментам». Александр полюбовался в окошко на то, как присмиревшего поляка запихивают в погреб-гауптвахту, и задумался.

«Что-то больно рано они зашевелились. Только-только один караван перехватили, можно сказать, отпраздновали начало «охотничьего сезона» – и на тебе, уже лапки кверху задрали. Может, лихие парни закончились или откочевали на другие места? Сколько уже их полегло».

– Вестовой!!!

– Здесь!

– Голуби с донесениями были?

– Никак нет, вашбродь!

– Свободен.

Терпение поручика скоро вознаградилось: на четвертую, дождливую ночь, а вернее, почти утром прибежал запыхавшийся солдат-голубятник и нетерпеливым стуком в дверь почти до смерти перепугал домохозяйку.

– Вашбродь, есть!

Развернуть и прочитать полупрозрачный клочок бумаги удалось только с третьего раза. Неровным почерком, едва заметно было записано всего два числа:

8 и 12.

Немудреный шифр означал: восьмой наблюдатель, мерзнувший сегодня у хутора… Бирюка вроде? Точно. Заметил контрабандистов в количестве двенадцати рыл. Сработала новая тактика, сработала.

– Давай к старшему унтеру Григорию и… отставить. Свободен.

«Чего торопиться? Через два часа рассвет, а это значит, что они или уже ушли, ежели не местные, или будут тихо сидеть до вечера, дожидаясь сумерек. В любом случае товар останется на хуторе».

Александр не спеша позавтракал, переоделся в штурмовой вариант униформы и набил пустые обоймы к «рокоту» для себя и Григория. Морщась от прохладной мороси в воздухе, добрался по грязи до казармы своего взвода и порадовал господина старшего унтера будущими премиальными. Остались сущие мелочи – пойти и заработать их. До места добирались на всех наличных лошадях (и все равно намокли почти по пояс, в весеннем-то лесу) – поручик, унтер и полтора десятка довольно оживленных солдат. Как только вдали, в светло-серой дымке раннего утра, показалась крытая соломой крыша хутора с дымящей трубой по центру, все спешились, стреножили лошадей и стали обстоятельно готовиться к возможному бою.

– Да што ж за невезуха така!

– А ну цыть!

На клацанье затворов, тихий хруст веток и сдавленную ругань неудачно спрыгнувшего с лошади солдата (в аккурат на полусгнившую тушку какой-то мелкой лесной зверушки) вышел сильно продрогший, с покрасневшим носом, но изрядно довольный наблюдатель. После того как поручик осмотрел окружающую местность в бинокль, изготовленный мастерами Карла Цейсса, пришла и его очередь.

– Докладывай.

– После полуночи дождь пошел, так я поближе к хутору подобрался. Уже и подмерзать стал, вдруг гляжу – Бирюк с лампой ворота отворяет. Десять коней, навьюченных сильно, двенадцать-тринадцать несунов при них. Как зашли, так и сидят.

– Молодца. Сиди здесь и отдыхай, за тылом нашим посматривай, можешь немного погреться – у ефрейтора есть чем. Унтер!

– Здесь, вашбродь.

– Двоих на вон тот камень, с него весь двор как на ладони. Троих позади хутора, и чтобы никто в лес не ушел. Действуй!

Когда окончательно рассвело и показался самый краешек солнца, хутор был обложен со всех сторон. Передвинув поудобнее кобуру с «рокотом» и переглянувшись с Григорием, поручик скомандовал:

– За мной.

Чем ближе к приюту «контрабасов» подходили пограничники, тем громче и исступленнее лаяли собаки за тыном. Неудивительно, что хозяин отозвался сразу после первого легкого стука… прикладом в калитку.

– Кого там черт принес?!

– Командир второго взвода Олькушского погранотряда, поручик князь Агренев.

После недолгого молчания последовал равнодушный ответ:

– Ну и чего надобно?

– Ты бы отворил, хозяин, чего через ворота разговаривать?

– А мне и так хорошо! Я вас в гости не звал.

– Это пока хорошо, Бирюк.

– Ты меня не пугай, пан офицер, я пуганый. Постановление об обыске имеется? Коли нет, так и идите себе с миром.

– Пять минут тебе, Бирюк. Потом сами зайдем! Время пошло.

Хуторянин еще голосил что-то на польском и русском языке, щедро мешая глупые вопросы с угрозами накатать жалобу, но его уже никто не слушал. Александр, Григорий и еще четверо штурмовиков сосредоточенно готовились – скидывали лишнее, проверяли еще раз оружие, утягивали поудобнее ремни, попутно разминаясь, а тем временем слева и справа от ворот солдаты из группы «поддержки штанов» встали в живую лесенку и приготовились выдержать немаленький вес своих товарищей. Александр поглядел на бездонное синее небо и… Вдох-выдох – и наступившая отрешенность гасит все эмоции, окрашивая мир в черно-белый цвет.

– Вперед!

Поручик и унтер одним махом взлетели на самый верх тына и почти одновременно начали стрелять.

Ррдаум-ррдаум, ррдаум-ррдаум…

Стекла в низеньких окнах разлетелись вдребезги, хозяин застыл каменным истуканом, а из дома пошли громкие и неразборчивые крики. Толчок, сильное давление на грудь – и перелетевший в кувырке ограду поручик подскочил к стенке дома и принялся перезаряжаться, выщелкнув пустой магазин прямо на землю. Испуганное квохтанье и треск из сарайчика невдалеке свидетельствовали, что и Григорий тоже внутри двора. Едва затихли выстрелы из «рокотов», залаяли «раст-гассеры» второй пары штурмовиков, высунувшихся из-за тына совсем в другом месте, но все так же паливших по многострадальным окнам и дверному проему.

– Второй!

На крик Александра первым отреагировал не унтер, а Бирюк: резко вернувшись к жизни, он упал на колени и быстро рванулся-засеменил в дом, легко отворив толстую дверь собственным лбом. За ним почти сразу ввалились внутрь и поручик с унтером. Попутно Григорий «неудачно споткнулся» о хозяина дома, со всего размаху угодив ему прямо по копчику заботливо подбитым железной набойкой каблуком.

– Уооу!..

Едва слышно забухали винтовки позади хутора, и тут же за стенкой на три голоса стали орать: