Оружейникъ - Кулаков Алексей Иванович - Страница 11

– Так что по поводу названия, Александр Яковлевич?

– Название? Ну что же, давайте подумаем. Питается этот красавец патронами от «плетки», опять же звук выстрела хлесткий… а дальность саженей пятьдесят – семьдесят? Да, не меньше. Вот пусть и будет – «кнутом».

Григория интересовало другое: ощупав жестянку со всех сторон, он потряс ее, попробовал закрепленную в ней палочку на излом и только после всех этих процедур заметил, что у той на конце имеется латунный колпачок.

– Ну и не понял. Ей чего, по голове, что ли, бить надо?

– Тогда бы ее назвали колотушкой. Впрочем, этой штучке подходят оба прозвища. Валентин Иванович, вы не продемонстрируете?

Оружейник медленно, явно напоказ, свинтил колпачок, вытянул что-то вроде гайки с привязанной к ней веревочкой и вопросительно поглядел вокруг:

– Куда?

– А вон, в канаву рядом с валом.

Греве еще раз огляделся, отошел в сторону на три шага, резко рванул за шнурок с гайкой, выдергивая его напрочь. После чего довольно энергично запустил свою непонятную ерундовину в маленький ровик рядом с ограждающей стрельбище земляной насыпью. Вот только сил в бросок вложил маловато, отчего и недокинул: она покатилась, подпрыгивая, и… осталась спокойно лежать. Общее недоумение, как и всегда, выразил штатный рупор «обчества» господин Долгин:

– Что, и все?!

Засуетившийся оружейник дернулся было к мирно валяющейся жестянке, примерно на полпути вспомнил, для чего она предназначена, и тут же припустил обратно. Наконец окончательно что-то решив для себя, Валентин Иванович забрал остальные гранаты, в количестве трех штук, быстро снарядил их взрывателями (периодически кося взглядом на работодателя) и в пять секунд переправил всю троицу к первой.

Бумс, бумс!!!

От неожиданности Гриша с ветеранами чуток пригнулись и дружно, с отменной синхронностью, наложили на себя крестное знамение. Греве обошелся облегченной ухмылкой, а главный стрелок и вовсе остался невозмутим, только потянулся за «кнутом».

– Валентин Иванович, взрыватели надо немного доработать. В плане надежности.

Тцданг-тцданг!

У вала взметнулись два новых столба пыли и мелких комочков земли. Тут же нашлись желающие освидетельствовать место подрыва «толкушек», а после короткого и оживленного обсуждения все «эксперты» единогласно постановили: эта штука будет поудобнее пироксилиновой или там – динамитной шашки. Солидно кашлянув, Григорий поинтересовался у оружейного мастера:

– Еще «толкушки» есть? Надо бы это… самому опробовать!

– Послезавтра будут, я сразу дюжину выделаю.

– Эх, нам бы такое, когда за «несунами» гонялись или караваны перехватывали!

Обсуждение перспектив и возможных способов боевого применения очередной новинки на самом интересном месте прервал вестовой от старшего охранника: из командировки вернулся господин управляющий. Да не один, а в сопровождении личности, по поводу которой у охраны были четкие инструкции: максимальная почтительность и вежливость! По такому случаю и сам Александр не поленился быстренько дойти (он бы и бегом не постеснялся – да потом пересудов на полгода будет) до своего коттеджа и переодеться в более подобающий для встречи такого дорогого гостя костюм. Человек, который на военной службе дорос до генерал-майора, а в промышленности стал главой пусть и маленькой, но все же империи, – этого человека князь уважал. Сильно. И даже не из-за прошлых заслуг, нет: КАЖДЫЙ совет, который он слышал от не по годам бодрого (до восьмидесяти лет не каждому удается дожить) Сергея Ивановича Мальцева, – так вот, каждый его совет был по делу. И неизменно помогал: наладить ли производство или избежать возможных проблем в будущем.

Когда по окрестностям Людинова прошелся слушок о том, что набирают рабочий люд на новую фабрику, один из мастеровых паровозостроительного завода по имени Мартын как раз вернулся с очередного приработка. Услыхав такую новость, он поначалу обрадовался, но когда узнал, в какую даль придется ехать, то посомневался малость да и успокоился. Чего лишний раз дергаться? Дома-то оно конечно – на заводе работы мало, да и задельную плату выдают нерегулярно, только что и хватало на еду. Так и в окрестностях все так же, сейчас куда ни подайся, везде с этим делом плохо. Если бы не огород за домом да корова-кормилица… м-да. Зато вся родня под боком, друзья-соседи, и случись чего, так хоть помощи какой попросить можно. А там – кому он нужен? Однако время шло, и глухие шепотки превратились в негромкие пересуды, а после того как потянулись на станцию первые рекруты и выяснилось, что берут-то далеко не всех, эта тема и вовсе стала главной во всех без исключения разговорах. Непонятно народу было, почему от одного работяги даже нос воротят, а другому и руку пожать не гнушаются. Подумал Мартын хорошенько да и пошел в вербовочную контору – за спрос ведь денег не берут. Пришел, отстоял небольшую очередь, а с ним даже и разговаривать толком не стали – спросили только, как зовут, где живет да кем работал. Пошуршали немного бумагами на столе, перебросились парой непонятных фраз, после чего объявили:

– Принят, с испытательным сроком в полгода.

Коротко рассказали красивую сказку – как платят да про остальное, после чего подозвали к столу, шлепнули на него внушительного вида документ и ошеломили указанием:

– Подписывай.

– Так неграмотные мы.

– Тогда палец приложи. Да не этот! Чернилами хорошо намазал? Вот так. Договор давай сюда. Послезавтра приходи за авансом, а пока вон туда иди, там на пару вопросов ответишь – и свободен. Следующий!

Упоминание денег мигом вывело мастерового из недолгой прострации. В следующей комнатенке конторы ему задали не два, а добрую дюжину вопросов – кого из хороших мастеровых он знает, где они живут, в чем еще у него есть сноровка да опыт. Ответили и на его вопросы, вернее, вопрос, так сказать, о самом главном – о жалованье.

– Пока никто не жаловался. Кто с оружейным железом дело имеет, те, конечно, побольше, вроде как и до ста рублей доходит, но и остальным грех жаловаться – меньше сорока никто не получает.

Окинув взглядом собеседника и не увидев особой разницы между ним и собой (писарь, он и есть писарь, тем более что его вроде уже приняли), Мартын позволил себе немного и очень вежливо усомниться, на что получил короткий и равнодушный ответ:

– Скоро сам увидишь. Следующий!

Потом были недолгие прощания, посещение церквушки и куча распоряжений жене, ее тихие слезы и почти двухдневное сидение в вагоне. Первый день на новом месте запомнился ему какими-то урывками. Фабрика еще издали удивила своими размерами, а цех, куда его определили на ближайшие полгода, вообще поразил до глубины души. Высокие беленые потолки и широченные окна, новехонькие станки, выстроившиеся как будто по линейке вдоль стен, непонятные полосы краски на мощенном тесаным камнем полу, повсеместная чистота и – самое главное – мастеровые. Одинаково одетые, деловитые, они стояли у станков, что-то вытачивали, фрезеровали и шлифовали, носили, переговаривались и при всем этом выглядели вполне довольными своей жизнью. Долго оглядываться и привыкать ему не дали: в этот же день определили на постой в казарму для одиноких мастеровых, выдали расчетную книжку и рабочую одежду, показали баню и как пользоваться машинной прачкой. (Мартын аж онемел поначалу – и вода горячая круглые сутки, и стирает сама.) Уже под вечер его поставили на довольствие в столовой, сводили на осмотр в лазарет, и на следующее утро он уже осваивал свое место. Сразу выяснилось, зачем на полу намалевали разноцветные линии – это так разделили рабочие зоны, за которые отвечал тот или иной мастеровой. Дальше – больше: оказалось, что дело Мартына стоять и работать, а заготовки и прочие дела не его забота. Вообще! И привезут без него, и увезут, и мусор со стружками соберут. За станком следит не только он, но еще и специальный человек (вернее, не так, его сразу предупредили – при любой поломке он должен сразу звать «своего» слесаря, а сам чтобы даже и не думал куда не надо свои грабли совать), и правил немного, самое же главное и вовсе одно. Качество продукции! Постоянными напоминаниями и инструктажами на эту тему его просто задолбали, если не сказать больше (и хуже). А в конце второй недели, когда новопринятый мастеровой уже немного приноровился и начал стоять за станком без присмотра, случилась с ним одна история, после которой он окончательно и понял, как надо работать на фабрике Российской оружейной компании. Тогда, в начале очередной смены, к нему с обычным утренним обходом подошел артельный, которого все в цеху называли непривычным словом «бригадир». Осмотрел все, одобрительно кивнул и только было собирался уходить, как зацепился взглядом за тележку с аккуратной стопкой штампованных деталек, ждущих своей очереди на чистовую обработку.