Дневник проказника - Фуллер Метта Виктория - Страница 24

Лгать – очень дурно, и я редко это делаю.

Когда я пришел домой, мама вскочила и обняла меня.

– Я боялась, что тебя тоже убило, – сказала она, едва дыша, – тебя не было в школе, и мы не могли тебя найти. О, Жоржи, случилось нечто ужасное – взорвало новый железнодорожный мост. Ты слышал взрыв?

Я оказал, что слышал что-то вроде грома.

– Это и был взрыв, – сказала она.

– Как это случилось? – спросил я.

– Это совершенно непонятно, никто не знает.

– Может быть, неосторожные рабочие сделали это своими пороховыми ящиками?

Папа пришел и сказал, что причина – взрыв динамита.

– Такая жалость, – прибавил он, – такой дорогой мост!

Потом мы все пошли ужинать.

– Странно, – сказала Сюзи, – что доктор не зашел сегодня ни разу. Я не понимаю…

Бесс приколола себе букет лилий к платью, воткнула розу в волосы, была такая гордая и нарядная, точно индейский петух.

– Откуда у тебя столько цветов, Бесс? – спросил я ее.

– О, кто-то прислал мне их, – сказала она и сильно покраснела.

– А кстати, Жоржи, – сказала мама, – не видал ли ты моего бумажника? Я очень беспокоюсь, что не нахожу его. Там был банковый билет в сто долларов, мой свадебный подарок твоей сестре. Боюсь, не украл ли его какой-нибудь вор.

Билет в сто долларов! Я думал, что мне сделается дурно, и выпил полный стакан холодной воды; наконец, я овладел собою настолько, что мог сказать:

– Милая мама, я думал, что это билет в один доллар, и надеюсь, что бродяга принесет его обратно, когда увидит, что там такое. Я только хотел надуть его по случаю первого апреля.

Все побледнели, мама застонала. Сусанна сказала: «Какое несчастье!!» Как вдруг – звонок, и Бетти принесла папе счет от купца Питерса за полбочки сиропу, вытекшего на пол оттого, что молодой мистер Жоржи отвернул кран у бочки, за новый костюм, за 1 фунт[39] фиников и за унцию сыру.

Пока папа это читал, вошел доктор; у него был очень серьезный вид, как будто он устал и рассержен.

– Где ты был целый день? – воскликнула Сюзи, вскочив и обняв его так крепко, что мне казалось, она хочет задушить его.

– Спроси маленького ангела, который сидит там, – сказал он.

– Жоржи, – вскричала Сусанна, – что ты опять накуролесил? Ты же дал торжественное обещание вести себя прилично?!

– Есть только одно средство его вылечить, – сказал доктор папе, – и с вашего разрешения, сэр, после ужина я хочу попробовать его. Я дам Жоржи хорошую порцию слабительного, затем отворю ему кровь[40], поставлю горчичников на всю спину, а на грудь посажу пиявок; потом я захлороформирую его и отрежу ему обе ноги: это временно уймет его испорченность. Вы согласны?

Папа сказал: «Да».

Тогда я скорее побежал в кухню, достал у Бетти доллар на билет и бросился на станцию, так что в десять часов я уже был у Лили. Она только что легла, но встала и приготовила мне удобную постель на диване.

О, как она смеялась, когда рассказывала о том, какие глаза сделал доктор, когда вошел к ней и увидел, что она сидит у окна и шьет. Но она также бранила меня и взяла с меня обещание никогда так больше не делать, даже первого апреля. Она сказала, что такие шутки очень глупы, дурны и обидны.

Я подумал, что лучше будет не говорить ей про мост, о котором я, право, очень жалею.

Я сосчитал все и думаю, что этого нельзя будет выплатить. По счету Питерса – 25 долларов Букет – 5. Мамин бумажник – 100. Билет доктора – 2. Мой – то же. Железнодорожный мост – 30,000.

А все-таки я думаю, что несправедливо отрезать ноги маленькому мальчику за то, что он любит первое апреля.

Я попросил Лили написать доктору, чтобы он еще раз простил меня. Бесс так сердилась, что не хотела даже говорить со мной, когда я приехал – как будто это я виноват, что ее глупый телеграфист не заплатил по счету за цветы и не держал языка за зубами.

Глава 20. Я заслужил пони в награду

В доме нет ни души, кроме меня, Бесс и прислуги, потому что папа и мама уехали погостить недельку к Лили, а доктор и его невеста Сюзи – в гостинице. Мама выразила надежду, что Жоржи за это время ничего не напроказит – иначе ей придется все время дрожать за меня; но я уверил ее, что ей нечего беспокоиться, что я буду добрым и хорошим, буду аккуратно ходить в школу, а после уроков пойду прямо домой; буду слушаться сестры и вести себя прилично.

Папа же сказал, что если я действительно буду таким умницей, как обещаю, то он постарается приобрести для меня пони, которого мясник уступает ему за сорок долларов.

Я предпочел бы получить лучше пони, чем шесть велосипедов. Целую ночь вижу его во сне с тех пор, как мясник рассказал мне про него – он маленький красавец.

Шетландский пони

Я изо всех сил буду стараться быть хорошим. Бетти уверяет, что все зависит от старания: легко быть целую неделю хорошим мальчиком, стоит только попробовать; не понимаю только, как может она это знать – она же сама никогда не была мальчиком; однако, попробую. Живой пони с седлом и уздечкой – ради этого стоит целую неделю не шалить и не пропускать уроков в школе.

На будущей неделе я буду гордо разъезжать верхом по главной улице и навещу Сюзи в гостинице. Я составлю подробный протокол о своем хорошем поведении.

Папа и мама уехали еще вчера. Вчера я вел себя довольно хорошо. Разбил зеркало в маминой комнате, но это был только несчастный случай. Мы с Чарли играли там в мяч и закрыли дверь, чтобы не мешать Бесс. Мяч подпрыгнул довольно высоко – я намотал на него много резины с разрезанных галош Бесс, а он разбил зеркало и опрокинул бутылку с одеколоном, который разлился на новый диванный чехол; мы вышли и продолжали играть во дворе.

Бетти будет очень удивлена, когда войдет в мамину комнату. Начал накрапывать дождь, и мы отправились домой; я сказал сестре, что мы пойдем играть на чердак. Наверху было очень хорошо, но в некоторых местах не было пола, а только земля, и когда я захотел узнать, выдержит ли она меня, одно место вдруг подломилось, и весь сор полетел в пустую спальню – ужасно глупо! Штукатурка здорово запачкала ковер и шелковые одеяла.

Я ни за что бы не наступил на сор, если бы знал, что он меня не выдержит.

Наверху на чердаке был старый чемодан с письмами, я дал штук сто из них Чарли, чтобы сделать из них змея, а остальные мы сожгли в старой смешной печке, но дно у нее сломалось и огонь вывалися, однако, мы его потушили; я побежал скорее за своим кувшином для умывания и лил воду, пока огонь не потух; думаю, что все-таки получу пони. Особенного несчастья не случилось.

Мы пришли обедать, нарядившись в старые дедушкины костюмы, и Бесси пришлось их нести назад на чердак, и это было удачей: огонь, оказывается, еще не совсем потух.

Нам пришлось много возиться, прежде чем мы потушили его.

Бесс сказала, что, как хороший мальчик, я должен идти вовремя спать; я и пошел в восемь часов. Никто не поверит, что, когда я через час спустился вниз, чтобы взять себе стакан воды из кувшина в столовой – через замочную скважину я увидел телеграфиста на диване рядом с Бесс; когда я закричал: «бу-у», он вскочил, точно вообразил, что идет паровоз. Бесс встала и отворила дверь, но меня уже не было: я в столовой наливал себе воду.

Заперев дверь, Бесс пересела на другой конец комнаты.

Мои родители отсутствуют уже два дня и две ночи. Все еще стараюсь вести себя хорошо. Я просил мясника хорошенько кормить пони, чтобы тот достался мне в хорошей форме, и он обещал мне это. Не попробовать ли проехаться на нем? Сказано – сделано. Я очень поздно пришел в школу, но не скажу об этом Бесс. Я остановился у телеграфного отделения: там стояло множество людей, так как должен был подойти поезд. Я не слез с пони, а только закричал: «Здорово!»