Преодоление - Садов Сергей Александрович - Страница 8

Решимость не сдаваться заставляла искать хоть какую?то возможность что?то сделать. Я не знала что и как, но хотелось сделать хоть что?то. Сейчас я понимаю, что все мои хитрости были наивны и прозрачны. Но… я же вещь, кто смотрит что там эта вещь делает? Так я стала собирать информацию. Слушала на встречах Маренса. Мало что понимала, но вечером записывала все разговоры, пытаясь воспроизвести их как можно точнее. Главное потом было не забыть уничтожить листы с записями — вряд ли магу понравится такое. Может быть потом, когда?нибудь, эта информация пригодится.

А еще я пыталась подружиться со слугами. Я уже разобралась, что замок населяли два типа людей: маги и обычные люди, лишенные или обладающие минимальным уровнем магии. То, что Маренс при встрече назвала Домом было не совсем верно — это скорее клан. Но Дом, так Дом. Пусть будет так, дело не в словах. Насколько я поняла, в империи Исмаил правили именно магические Дома. Были Великие Дома, обладающие немалым влиянием и могуществом. Были и Малые Дома, находящиеся либо в подчинении Великих Домов, либо в вассальной зависимости, либо сохраняющие независимость, но не обладающие влиянием. Каждый такой Дом представлял собой строгую иерархическую структуру во главе с архимагом. Причем архимагов в каждом Доме могло быть и больше одного. В Великих Домах много больше одного. Вот тут и вставал вопрос выбора главы. Но тут Каждый Дом справлялся сам. Где главу выбирали голосованием архимагов, где главы как такового вообще не было и правил совет архимагов. Были и совсем чокнутые Дома, например, Дом Скотад — Тьма. Великий Дом. Так главой там становился тот, кто сильнее. Любой мог бросить вызов текущему главе и победить, став, тем самым, главой. Даже ученик. Скотады, кстати, единственные, из магических Домов империи, кто не накладывал печати подчинения на учеников, считая это проявлением трусости. Какой же ты маг, если боишься собственного ученика? А если не способен справиться с ним, туда тебе и дорога, слабаку.

Печать подчинения. Неприятная штука, хотя и не такая страшная, как кажется по названию. Такую печать можно поставить на любого человека и тот окажется в полнейшей твоей власти. Ты можешь заставить человека броситься с обрыва, убить своих близких… да что угодно. Такие печати маги накладывали на учеников. Но эта печать достаточно легко снималась либо другим магом, либо еще легче сами человеком, когда он достигал нужного уровня. В некоторых домах снятие печати подчинения с себя служило доказательством готовности мага подняться на следующую ступень. Всего ступеней три, в каждой по три уровня. Самая низкая ступень, с которой начинается обучение: инферы. Вторая ступень — артифики. Самая многочисленная. По сути — становой хребет магов. Именно они выполняли все работы за пределами замков Домов, тянули на себе все работы, связанные с общением с внешним миром. И последняя — высшая ступень: архонты. Если артификов можно сравнить со служивым дворянством, которое тянет основную лямку службы, то архонты — это уже аристократия.

Каждая ступень имеет по три уровня. Первый уровень, самый низший: неофит, следом идет ученик и последний, третий уровень инферов — викарус. Так что викарус Жерис, который занимался со мной, занимал третий уровень низшей ступени, но уже готовый перейти на следующую ступень и стать доминатом. Доминат — четвертый уровень и первый на ступени артификов. Следующий уровень — мастер. Шестой уровень и последний на ступени артификов — эксперт. И архонты. Низший уровень — корифей, следующий — магистр и, наконец, последний, высший уровень архонтов — архимаг. Ортен Маренс занимал высшую ступень в иерархии магов.

Объяснила, чтобы стало понятней иерархическая структура Домов, где существовало строгое подчинение младших старшим. Тут как в армии: лейтенант подчиняется майору, но командует сержантами. Если уровни магов одинаковы, старший тот, кто стал на этом уровне первый. Но степень подчинения разнился от Дома к Дому. Это было очень заметно на тех встречах, на которых мне довелось присутствовать. Например, в Доме Кайтаидов подчинение младших старшим соблюдалось постольку, поскольку это нужно было для дела. Вне работы эти уровни носили формальный характер. А в том же Доме Скотадов подчинение было абсолютным. За малейшее нарушение субординации старший мог убить младшего на месте. Правда, младший имел право сопротивляться и если побеждал, то занимал место убитого.

Как эти все Дома взаимодействовали на уровне империи, для меня еще оставалось загадкой, впрочем, не очень интересной. Я пыталась найти способ сбежать домой. Вот только даже в том возрасте понимала, что без помощи Маренса это невозможно, а значит, надо искать способ отомстить. Я искала, как могла. Для начала решилась подружиться со слугами. Еще одни обитатели замка Дома, выполняющие все самые черные работы: убирали комнаты, стирали, ремонтировали, готовили еду. Но по сравнению с ними самый последний неофит царь и бог. Бесправнее слуг не было существ. Хотя… были ведь еще и скулики — простые люди, живущие за пределами замка. Но о них я пока только слышала и ни разу не видела. А вот слуги, вот они. Вон какой?то ученик наказывает слугу за то, что тот, по его мнению, непочтительно поклонился. Видела, как какие молодые люди со смехом устроили гонки за девушками-служанками, гоня их куда?то в сторону подвалов. Много всего видела. Любой маг мог сделать со слугой все, что угодно. Преувеличиваю, конечно, все?таки хороший слуга весьма ценен, но. Все относительно.

Однако все мои попытки познакомиться разбивались о полнейшее равнодушие. Если маги презирали слуг, то те отыгрывались на мне, существе гораздо более бесправном, чем они. Ни побить, ни обругать меня они не могли, но копировали поведение господ — не замечали. Если я что?то спрашивали, проходили мимо, словно не слышали. Пыталась задержать, останавливались и молчали, глядя куда?то вдаль, а как только появлялась возможность — шли дальше. Пыталась пнуть их, но слуги пожаловались Маренсу и тот устроил мне новое промывание мозгов лекцией на тему как подобает вести себя хорошей вещи. Ну и наказание после лекции.

Долго боялась, что будут издеваться надо мной, а потом мне уже хотелось, чтобы надо мной хотя бы поиздевались. Ведь издеваться можно только над теми, кого признаешь человеком. Даже ненависть — это чувство, направленное на людей. Нельзя ненавидеть или презирать шкаф или кровать. А я хотела получить хоть какое?то доказательство, что человек. Но я была вещью архимага Маренса. И отношение ко мне соответствующее. На меня даже не сердились, если я оказывалась у кого на пути, просто магией поднимали и отставляли в сторону, как стул, оказавшийся на пути. Любого слугу наказали бы за нерасторопность, на меня не обращали внимания. Вскоре я все же окончательно поверю, что я вещь.

На пятый месяц жизни в замке Кайтаидов я заметила того самого седого слугу, который в первый месяц носил мне еду, а потом отводил к Маренсу, когда я стал апостификом. Он лежал в небольшом закутке коридора и тихонько стонал. Я осторожно подошла к нему и присела рядом, пытаясь понять, что с ним.

— Вам плохо? — мужчина со стоном повернул голову, и я заметила кровь на лице. Испуганно ойкнула и поспешно достала платок и аккуратно вытерла кровь.

Слуга чуть приоткрыл глаза.

— Уйди, апостифик, — прохрипел он.

Я чуть не разрыдалась. Я же помогаю! Ну почему ко мне так? За что? Что я ему сделала?

Видно я все же не сдержала чувств, и слуга увидел слезы. Отвернулся.

— Уйди, — еще раз попросил он. — Я не могу на тебя смотреть и ничем не могу помочь.

Я даже растерялась от такого признания.

— Можно просто поговорить. Мне будет достаточно…

Это был первый человек, с кем я начала общаться в замке. Его звали Лоренс, он служил в этом замке уже сорок лет, а пострадал за то, что перепутал парадные камзолы двух мастеров. Несколько следующих дней я была самой счастливой в мире. Наконец?то хоть кто?то увидел во мне человека, а не вещь. Я разговаривала с Лоренсом почти каждый день. От него я и узнала многие вещи. В частности то, что я не единственный апостифик здесь, есть еще у сестры Маренса, у троих его детей и семерых внуков. Еще трое архимагов обзавелись ими. Маренс же был известен тем, что категорически возражал против использования апостификов. Не потому, что жалел их, просто считал, что если начнешь полагаться на что?то, кроме себя, то однажды этого что?то может не оказаться рядом в нужный момент.