Глубина (сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 33

— Любой хакер помрёт от смеха, слушая тебя, — говорю я деревянным голосом.

— Я не хакер. Я просто смотрю на то, что происходит вокруг. И думаю, что увидел бы человек ниоткуда, появившись в Диптауне, твёрдо считая, что он настоящий и живой? Кривляющихся фигляров? Людей, которые бегают по «Лабиринту» и радостно убивают друг друга? Психопатов, оттягивающихся в борделях? Вокруг есть всё, что существует в реальности. Небо и солнце, горы и моря, города и дворцы. Пространства в пространствах, смешение времени и народов, достоинства и пороки. Всё! Всё и ничего. Нам нужно лишь то, что ненавистно в реальной жизни. Смерть, кровь, фальшивая красота и заимствованная мудрость. Так что подумает глубина о людях, если она научится думать?

Я молчу. Я вспоминаю Неудачника, который убивает монстров из пистолета, но никогда не стреляет в игроков. Который не говорит своего имени и адреса. Который уже двое суток висит в виртуальности — но у него не заплетается от жажды язык и не подламываются ноги. Который не понимает, что убегающий от мутантов ребёнок — всего лишь сотня килобайт программы на сервере тридцать третьего уровня.

Я вспоминаю слова Человека без лица — «Теперь кое-что изменилось». Это же была прямая подсказка — вместе с воспоминаниями о «Боссе-Невидимке» и «Заблудившемся Пойнте». Случилось то, что не имеет аналогов, кроме как в фольклоре.

И меня начинает бить дрожь.

Не может быть случайностей пятнадцать раз подряд — дайверы «Лабиринта» вытащили бы Неудачника… не препятствуй этому сама сеть. Неудачника некуда вытаскивать из глубины — он живёт лишь в этом мире. Он прикован к «Лабиринту», к миру выстрелов и предательств, крови и руин. Он погибает и оживает, не понимая, что происходит с ним.

— Вика… — шепчу я. — Вика, не дай бог…

— Что? — она смотрит на меня, и отступает на шаг. — Что с тобой?

— Не дай бог, ты права… — шепчу я. — А мне кажется, что ты права…

Она хватает меня за руку, сжимает, крепко, почти до боли, кричит:

— На сколько ты ставил таймер? Где ты живёшь? Лёня, опомнись! Ты живой, ты настоящий! Я несу чушь, чушь!

Мне делается смешно — Вика испугалась за меня.

— Я в порядке, — говорю я. — Я живой и настоящий. У меня не дип-психоз. Но я знаю человека, который не может быть живым.

Как ни странно, но Вика успокаивается. Я бы на её месте наоборот — ещё больше испугался.

— Я тоже с такими встречалась… — заявляет она.

Качаю головой.

— Вика, я знаю человека, который ведёт себя, как в твоей фантазии. Не различает реальности и яви. Не ведает границы, живёт, а не играет в глубине.

Она догадывается мгновенно:

— В «Лабиринте»?

— Да.

— Это называется потерей реальности. Нервный срыв и ничего больше.

— Я видел нервные срывы, — говорю я. — Это… это другое.

— Лёнька, — Вика улыбается. — Я наговорила глупостей, а ты испугался… Знаешь, аналогии фальшивы.

Мне хочется рассказать ей всё. Про Человека без лица и Неудачника. Про случайности, которые стали системой. Но я подписывал контракт, обещая конфиденциальность.

И ещё — мне придётся сказать, что я дайвер.

А у меня есть опыт таких признаний.

Я догадываюсь, о чём думают девушки, целуясь с дайвером. «Сейчас он выйдет из глубины, и моё лицо превратится в маску из крошечных квадратиков-пикселей. Он свободен здесь, а я пленница…»

Не хочу, чтобы Вика так думала. Не хочу, чтобы это стало стеной между нами.

— Ты права… — шепчу я. И Вика прижимается ко мне.

Мы стоим над обрывом, целуясь, и река ревёт под нами, а ветер треплет волосы. Одинокий птичий крик, секундный проблеск солнца в разрыве туч, ковёр листьев под ногами. Он мягкий и пахнет пряным. Я снимаю с Вики платье, а она помогает раздеться мне. Я целую её тело, мои губы касаются живого тепла, не я в глубине, это глубина во мне, это наш мир — вокруг, я не уйду отсюда никогда, мы затеряемся в этих лесах и найдём дорогу к горам, что видны из её окна.

Вика что-то шепчет, но я не слышу слов — мы слишком глубоко, мы вышли за пределы всех пространств.

Потом наступает короткий миг, когда пространства сливаются воедино.

Мы вместе — сквозь расстояния и неизвестность.

— Не уходи от меня, Стрелок, — шепчет Вика. — Только посмей уйти…

— Я не уйду, — говорю я. Мы прижимаемся друг к другу, ветер скользит по коже, мокрая листва холодит спину. Я смотрю вверх, но тучи клубятся, кружат подо мной, ещё миг — и я упаду в небо, потеряюсь в реальностях вслед за Неудачником…

— Кто ты, Лёня?

Но я не могу ответить. Снова привлекаю Вику к себе, и наши губы соприкасаются, делая слова пустыми и ненужными.

— Моё время кончается, — шепчет Вика. — Мне надо выходить… вот-вот…

Я понимаю. Я обнимаю её ещё крепче, словно в моих силах остановить бег таймера на том конце невидимой нити, удержать Вику в глубине ещё минуту, ещё миг…

— Приходи, — Вика вскидывает голову, приподнимается надо мной на локтях. — Приходи сегодня, я буду ждать.

Киваю, тянусь к ней — но уже поздно.

Её тело бледнеет и меркнет, рассыпается облаком сиреневых искр, платье на земле тает, словно пригоршня снега. Миг — и я остаюсь в одиночестве, под небом, которое просит упасть в него, затеряться в облачном тумане, стать ещё одним человеком, не знающим грани между мирами.

И Вика будет со мною всегда, мы станем равны, и мне никогда не придётся отвечать поцелуем на вопрос…

Я мотаю головой, с силой тычусь в жухлую листву.

Это бывает. Всем дайверам знаком миг, когда хочется стать таким, как все.

Надо бежать…

Глубина-глубина, я не твой… отпусти меня, глубина!

Экранчики перед глазами, холодный ветер из кондиционера.

— Съела? — спросил я глубину. — Вкусно? Зубки не болят?

Глубина молчала. Ей нечем ответить. Она вновь проиграла.

Мир словно разломился на две половины. На ту, где была любовь, и на ту, где я катался по полу, обнимая пустоту. Будь проклято это раздвоение — после которого чувствуешь себя идиотом.

Я снял шлем. Тело было ватным, разбитым. Отоспаться бы. Потянувшись, я вырвал кабель костюма из порта.

— Сбой периферии! — испуганно сказала «Виндоус-Хоум». — Лёня, проверь разъёмы виртуального костюма!

— Пауза, — приказал я. Распрямился, вставая.

Костюм надо постирать.

Я прошёл в ванную, разделся, влез под душ. Постоял полминуты, ловя запрокинутым лицом тугие струи воды. Потом подхватил с пола костюм, взял кусок хозяйственного мыла и занялся стиркой.

Вот так обычно и портят дорогостоящие вещи — поленившись… или постыдившись… идти в химчистку.

Предельно аккуратно выстирав костюм, я повесил его на плечики и зацепил на крюк над ванной. Потекли струйки воды. Выжимать ткань, внутри которой идут сотни проводков, датчиков и имитаторов давления — ещё большее безумие, чем стирка. Ладно, понадеемся на репутацию фирмы «Филипс». Может быть, они учли даже русскую безалаберность.

Мой старый виртуальный костюм — китайский, но довольно приличный — валялся в шкафу. Я всё собирался его продать, но не находил время дать в сеть объявление. Теперь это меня радовало.

Натянув трикотаж весёленькой раскраски, я прошёлся по комнате. Ничего. Немножко маловат стал, но пойдёт. Помахивая шнуром, я даже стал что-то насвистывать.

Викины слова — чушь. Она и впрямь фантазировала, а я утратил критичность. Сеть — это просто сотни тысяч компьютеров, подвешенных к телефонным линиям. Виртуальность — домыслы сознания.

Невозможен электронный разум на базе «пентиумов» и «четвёрок».

Это любой компьютерщик объяснит… если не поленится спорить с очевидной глупостью.

Я воткнул разъём в порт, и «Виндоус-Хоум» радостно сообщила:

— Обнаружено новое периферийное оборудование. Провести подключение?

— Да.

Мой основной костюм будет сохнуть дня три. Пускай уж «Виндоус-Хоум» подключит старый костюм как следует.

— Датчики движения… тест прошёл… имитаторы давления… тест прошёл… энергопотребление… тест прошёл… ограничение критических перегрузок… тест провален! Внимание, данная модель виртуального костюма не укладывается в предельно допустимые параметры безопасности! Возможен дискомфорт при виртуальных контактах! Не рекомендуется…