Геном (Сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 41

В общем, получилось очень весело.

Потом, когда Рамон вез нас домой на своем шикарном спортивном автомобиле, он все-таки напомнил, что никакой информации о Новом Кувейте нет. Так что не надо заранее настраиваться на ужасы. Наоборот, ничего такого случиться не должно. Но… на всякий случай…

Я сонно кивал, глядя в окно. Моя четвертая планета. А второй я даже и не помню… вот ведь как получилось. Может быть, написать письмо капитану «Клязьмы»? Узнать, где я побывал?

Жалко, что мне не стать фагом. Помогать им – тоже интересно. Но это все-таки не то.

– Постарайтесь выспаться, – советовал Рамон. – Хотя бы немного. В десять утра за вами заедет Стась и доставит в космопорт.

– А кто поведет корабль? – спросил я.

– Не Стась. У него другое задание, – помолчав, ответил Рамон. – И не я. Не важно, ребята. Любой из фагов справится с этой миссией.

– Я знаю. Но все-таки лучше, когда рядом твой друг, правда?

Рамон пожал плечами:

– Узнаю теорию Стася… Понимаешь ли, Тиккирей, личные отношения – это палка о двух концах. Конечно, люди не роботы, чтобы не испытывать эмоций – приязни, дружелюбия… или наоборот. Но если бы ты знал, сколько бед человечества было связано именно с этими «личными отношениями»!

– Как же так? – спросил я. – Первый звездоплаватель, Сон Хай, наперекор судьбе вернулся на Землю, потому что тосковал по своей любимой! А пилот «Магеллана» сумел посадить аварийный корабль, потому что на нем была его семья. Ну а…

– Ты приводишь лишь положительные примеры, Тиккирей. Из учебника этики для пятого класса, верно?

– Наверное… – Я замялся. – Кажется, да.

– Разумеется, ты прав, – размеренно, будто гвозди вколачивая, заговорил Рамон. – В обыденной человеческой жизни дружба, любовь, нежность – все то, что мы вкладываем в понятие «положительных личных отношений», очень важны. Но все имеет две стороны. Простой пример. Если бы твой приятель Роси относился к тебе более дружески – он бросился бы к тебе на помощь.

– Он же не знал, как надо спасать провалившихся под лед! – вставил я, защищая Роси.

– Верно. И вы могли погибнуть оба. Об этом я и говорю, Тиккирей. В обычной жизни, безопасной и благоустроенной, чем добрее люди относятся друг к другу – тем лучше. Пусть даже человек рискует собой, бросаясь спасать тонущего ребенка, или страдает из-за неприятностей, случившихся с его другом! Это не страшно. Это на пользу обществу. Но для некоторых профессий… – Рамон не договорил. – Вот представь, Тиккирей. Ты попал в беду на Новом Кувейте. Тебе грозит смертельная опасность. Например – тебя распознали как нашего агента и решили публично казнить. В толпе стоит Стась. Он может попытаться тебя спасти. Шансов практически нет, несмотря на все способности фага. А у Стася – важнейшая информация, которую надо передать Императору. Что произойдет?

– Стась не предаст Империю, – сказал я. – Он не будет вмешиваться… он потом попереживает, и все.

Как-то мне стало не по себе от такой картинки! Будто я и впрямь стою на огромной площади в Аграбаде, на грубо сколоченном деревянном помосте, как в фильмах про старину. Стою со связанными за спиной руками, голый по пояс, а здоровенный палач с топором на изготовку кивает закрытой колпаком головой на потемневшую изрубленную колоду – ложись, подставляй шею… А в толпе – все возбужденные, привстают на цыпочки, глазеют на меня. И только один человек, Стась, не улыбается и не радуется происходящему.

– Допустим, – сказал Рамон. – Стась – опытный и хороший фаг. Он знает, что целое – важнее частного. Он не вмешается. Вернется на Авалон. И что потом с ним будет, как ты думаешь, Тиккирей? Как долго он будет страдать? Какой из него в дальнейшем работник?

Я молчал. Я и впрямь не знал, какой из Стася будет работник, если меня убьют у него на глазах, а не он сможет вмешаться. Может, ничего особенного и не случится. Да наша соседка, тетя Надя, за один вечер мне сказала больше ласковых слов, чем Стась за целый месяц!

Но Рамон мое молчание понял по-своему.

– Вот в этом и есть сложность нашей работы, Тиккирей. То, что тебе дорого, должно быть либо далеко и в безопасности, либо в твоей душе. Это давнее правило разведчиков. А мы во многом те же самые разведчики…

– Стасю попало из-за нас? – спросил я. – За то, что он нас вывез с Нового Кувейта?

Рамон хмыкнул.

– Попало?.. Да нет, отчего же. Все было сделано грамотно и вполне обоснованно.

– Тогда зачем вы мне все это говорите? На всякий случай? На будущее?

Рамон покосился на меня.

– Для того, Тиккирей, чтобы ты не ожидал невозможного. И не рассчитывал на подстраховку в виде Стася или меня.

– Я и не жду.

Кажется, Рамон немного смутился.

– Не считай нас бессердечными, Тиккирей. Но мы и впрямь не можем рисковать судьбами миллионов ради одного человека. Поэтому и предлагаем тебе отказаться от миссии.

Я пошевелил ладонью – бич высунулся из рукава, огляделся и нырнул обратно.

Рамон спросил:

– Да неужели ты не наигрался в игрушки? Бич – не больше чем игрушка, Тиккирей! Пусть даже смертоносная.

– У меня было мало игрушек, – сказал я. – Игрушки не входят в социальный минимум.

– На самом-то деле вам ничего не грозит, – сказал Рамон, отводя глаза. – Даже если вас схватят… агенты Инея могут быть жестоки, но они не слепые убийцы.

Я промолчал. Я вспомнил того агента, которого убил Стась. И его слова: «Этот мальчик не важен для Инея».

Больше мы не разговаривали до самого дома. Лион всю дорогу сладко продремал, вовсе не слушая наш разговор.

У дома Рамон остановился, вместе с нами вылез из машины и проводил до квартиры. Будто ожидал засады в подъезде. Потом обнял нас и, не прощаясь, ушел.

А мы легли спать.

Стась приехал чуть раньше, в полдесятого. Я уже собрался: перевел автоматику квартиры в режим консервации, проверил, все ли окна закрыты, переоделся в дорогу. Вещей мы никаких с собой не брали, все равно на корабле выдадут новую одежду, подходящую под легенду. Лион еще возился в ванной. Он стал такой чистоплотный, что просто оторопь брала: зубы чистил по три раза в день, не находил себе места, если не принимал утром и вечером душ, ногти подстригал под самую кожу, а стригся очень коротко. Мне казалось, что это у него началось после потока, но я ничего не говорил.

– Готовы? – как-то без интереса, для порядка, спросил Стась, стоя в дверях.

– Конечно. – Я кивнул на дверь ванной. – Сейчас, Лион кончит умываться…

Стась кивнул. Из ванны доносился шум воды и булькающее бормотание – Лион пытался что-то напевать, не прекращая чистить зубы.

– Не боитесь? – спросил Стась.

– Я никогда летать не боялся, – возмутился я. – А Лион вообще в космосе вырос, на станции…

– Знаю. Я не о том, Тикки. Не боитесь Нового Кувейта?

Я подумал и ответил честно:

– Немножко. Они же там все с повернутыми мозгами. Но мы готовились, и вообще… Рамон говорит, что все будет хорошо.

– Возможно, что я тоже буду на Новом Кувейте, – сказал Стась. – Если вдруг… – Он заколебался. – Если мы случайно увидимся, то не подавайте виду, что знаете меня.

– Привет, Стась! – выскакивая из ванной, сказал Лион.

– Привет, – кивнул Стась. – Лион, если мы случайно встретимся на Новом Кувейте, то запомните – мы незнакомы.

– Что мы, дураки? – удивился Лион. – Конечно.

– Я хочу, чтобы вы были настроены серьезно, ребята, – сказал Стась. – Иней – самая большая внутренняя опасность для человечества за все время галактической экспансии. По сравнению с Инеем даже католический джихад или Лига Вырождения – не более чем мелкие социальные отклонения. Не бойтесь – страх приводит к панике. Но опасайтесь. Всегда. Каждую минуту. Садясь на стул, будьте готовы к тому, что он сломается под вами. Здороваясь с человеком, не удивляйтесь, если его рука превратится в зубастую пасть. Запомните, на Новом Кувейте вы можете доверять только друг другу.

Я кивнул.

– Особенно это касается тебя, Лион, – негромко, с извиняющейся ноткой, добавил Стась.