Геном (Сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 24

Я осторожно взял бич обеими руками. Он был теплый и мягкий на ощупь.

– Утилизатор где, знаешь? – спросил Тарасов. – Тогда вперед. Полная деструкция, квитанцию принесешь.

Я кивнул и, держа бич перед собой на вытянутых руках, вышел из кабинета. Утилизатор был в конце коридора, в маленькой комнатке рядом с туалетами.

Лучше бы Тарасов сам утилизировал бич! Он ведь все-таки немножко живой… Но с другой стороны, если я собираюсь тут работать, то должен сам все делать. Даже если это очень неприятно…

В комнате с утилизатором никого не было. Большой металлический агрегат довольно урчал, перемалывая какой-то мусор. Я нажал на кнопку, выдвинулся приемный лоток – здоровенный керамический поднос.

– Никто же не виноват, что тебя починить – словно десять танков сделать! – сказал я бичу и опустил его в лоток. На табло тут же высветились цифры – вес и процент металла в объекте. Я выбрал метод – полная деструкция, это значит, что бич вначале перемелет жерновами, потом расплавит, а потом снова размелет в дисперсную пыль. Стараясь не глядеть на вяло шевелящийся бич, я подтвердил программу и повернулся, чтобы побыстрее уйти и ничего не слышать.

Что-то цепко схватило меня за запястье!

Я вскрикнул, поворачиваясь. Лоток уже начал было закрываться, но бич внезапно выскользнул оттуда и прочно обвил меня вокруг руки. На какой-то миг, совсем одурев от ужаса, я решил, что меня сейчас затянет в утилизатор вместе с ним! Ну, или руку оторвет!

Но утилизатор делали не дураки, и когда лоток наткнулся на тело бича, то тут же остановился и пошел назад. На табло вспыхнула надпись: «Проверьте положение объекта в лотке, герметизация невозможна».

А бич уже торопливо выползал из лотка и забирался мне под свитер!

Первой моей мыслью было – заорать. То ли бич взбесился, то ли понял, по-настоящему понял, что его хотят убить! Но он ведь не настолько умный!

Но я не заорал. И правильно сделал, потому что бич уже сплющился, мягкими, почти неощутимыми кольцами обвивая мне руку. На мгновение из рукава высунулась головка бича. Открылось и закрылось дуло плазменной пушки – будто змея разинула рот и зашипела на утилизатор…

Бич ко мне привязался!

У него прошел на меня импритинг!

Я стоял оцепенев. И пытался понять, что же делать. Бежать к Тарасову? Так все равно бичу одна дорога – в утилизатор. Это же не живое существо, это машина… а раз он к кому-то привязался, так больше никому служить не будет… а я не фаг и никогда им не стану… а бичи разрешено носить лишь фагам…

У меня даже коленки задрожали.

Я тряхнул рукой, будто надеялся, что бич отцепится и упадет. Куда там! Проще было бы пальцы оттрясти!

– Пошел вон! Слезай! – закричал я.

И мягкие кольца вдруг спали с моей руки. Бич начал медленно выползать… и укладываться обратно в лоток. Послушно и безропотно. Не как машина… как послушный щенок, например…

– Стой… – прошептал я. – Стой!

Бич втянулся обратно. Он уже начал понимать мои приказы!

Цифры, показывающие вес бича, все еще светились на экране. Я торопливо достал кредитную карточку, включил калькулятор и занес в память: «607,9 %». Вес в граммах и процент металла.

Рядом с утилизатором стояла мусорная корзина, в которую ссыпали всякий несекретный мусор – чтобы вечером уничтожить его весь разом, а не включать агрегат из-за каждой мелочи. Я стал доставать оттуда рваные листы бумаги, стаканчики из-под кофе, обертки от шоколадок, какие-то винтики с сорванной резьбой и сломанные платы. Что же я делаю? Меня под суд отдадут! Меня с планеты выгонят!

Ну не мог я теперь бросить бич в утилизатор!

У меня никогда не было своего зверька. На собаку или кошку нужен большой социальный пай, родители не могли себе этого позволить. Они обещали в четырнадцать лет подарить мне настоящего живого мышонка, на него пай совсем маленький. Но ничего не получилось…

Я загружал лоток до тех пор, пока вес снова не стал шестьсот семь граммов. Труднее было подогнать проценты металла. Не знаю, справился бы я… вот только когда я попытался сломать какую-то стальную проволоку (настоящий фаг ее бы легко сломал, а может, и обычный взрослый человек справился бы), из рукава выскользнул бич, на миг припал к проволоке – и та развалилась на две половинки.

«Девять процентов», – подтвердило табло.

Я стоял, держа палец на кнопке и пытаясь справиться с сумбуром в голове. Но тут в коридоре послышались шаги, и я невольно нажал кнопку.

Лоток втянулся, и утилизатор радостно загремел своими жерновами.

Выскользнула квитанция об утилизации.

На негнущихся ногах я пошел обратно. Бич тихо дремал на моей правой руке, совсем как у фага. Плоский, незаметный. Его даже обычные детекторы не фиксируют, он очень умно устроен. Металлические детали распределены так, чтобы, когда бич свернется вокруг руки, походить на браслет от часов и сами часы. А мои настоящие часы самые дешевые: пластиковая наклейка на руке, там металла вообще нет…

– Возьмите, Борис Петрович… – Я протянул Тарасову квитанцию.

Мой начальник задумчиво посмотрел на бумажку. Неторопливо подклеил ее к акту о списании. Спросил:

– Не переживал, Тиккирей? Не жалко было бич?

– Это же просто сломанная машина… – пробормотал я.

Тарасов кивнул:

– Да, ты прав. Садись… обрабатывай данные вчерашнего эксперимента. Методику понял?

– Понял.

– Это не спешно, но если сегодня закончишь – хорошо. Я пока отойду…

Прихватив акт о списании, Тарасов вышел. А я сел за свой компьютер, подключил кабель к нейрошунту.

Меня всего трясло.

Что же я наделал?

Глава 2

Домой я вернулся уже поздним вечером. В квартире было тихо, значит, Надежда зашла, покормила Лиона и уложила спать.

Бич по-прежнему обвивал мою руку.

Его не заметили детекторы на контроле, я преспокойно ушел, унося с собой очень дорогое и секретное оружие. Я украл! Причем украл у своих друзей, у авалонских фагов, которые спасли меня с Нового Кувейта и приютили на хорошей планете.

Наверное, если бы я мог повернуть время обратно, я бы не взял бич. Но теперь уже ничего не поделаешь. Абсолютно ничего. Можно попробовать уничтожить бич, но тогда зачем было его воровать?

Значит, я теперь преступник, который даже не может воспользоваться добычей. Если меня кто-то увидит с бичом – сразу пойдут слухи. На такой планете, как Авалон, дети не ходят с оружием.

Я долго слонялся по квартире. Пробовал посмотреть телевизор – там шли всякие развлекательные программы, но от них стало только хуже. Сделал себе бутербродов и вскипятил чайник, но есть не хотелось. Тогда я пошел в спальню.

Лион мирно спал в своей кровати. Я разобрал свою постель, разделся, лег. Бич на руке почти не ощущался. Наверное, фаги тоже привыкают к своему оружию и перестают его замечать…

– Спокойной ночи, Лион! – сказал я в темноту. Но он не ответил.

Тогда я уткнулся в подушку и разревелся. Тихо, чтобы Лион не слышал. Как бы я хотел, чтобы мама и папа были рядом! Чтобы можно было рассказать им все, и пусть они придумывают выход. Взрослым проще, они всегда знают, что делать.

Но даже взрослые иногда ошибаются. Или не находят выхода и тогда делают вид, что их ошибка – правильный поступок.

Я даже не стал молиться перед сном. Теперь я очень редко молился. Может быть, потому, что понял – ни от чего молитва не спасает.

Под утро я проснулся от шепота. Открыл глаза, посмотрел на другую кровать, где спал Лион. Конечно, говорил он. С ним это иногда бывает по ночам. Только обычно он говорит неразборчиво, а теперь я различал слова:

– Сейчас… сейчас… сейчас…

Меня пробил озноб. Лион бормотал сквозь сон, и я вспомнил, что точно так же порой отбрыкивался от тормошившей меня мамы. «Сейчас… сейчас я встану… еще минуточку…»

– Лион! – громко позвал я.

– Ну сейчас… – недовольно пробормотал он.

Казалось, что он – совсем нормальный. Что можно его затрясти, разбудить, он завопит: «Ну вот, не дал сон досмотреть!» – и вмажет мне по голове подушкой.